Стивен Кинг - Безнадега
Коп повернулся направо, потом налево, держа револьвер на высоте плеча и нацелившись стволом в безоблачное небо. Затем медленно сделал полный поворот на триста шестьдесят градусов и, вновь оказавшись лицом к кемперу, посмотрел прямо в боковое зеркало, словно хотел встретиться взглядом с Ральфом. Коп поднял обе руки над головой, резко опустил их, вновь поднял и снова опустил. Эта пантомима трактовалась однозначно – оставайтесь в салоне, оставайтесь там, где сейчас находитесь.
– Элли, закрой заднюю дверцу. – Ральф нажал кнопку на своей дверце, блокируя замок. Дэвид, который не спускал глаз с отца, проделал то же самое со своей дверцей.
– Что? – Эллен вопросительно посмотрела на мужа. – Что происходит?
– Не знаю, но позади нас коп, и он очень встревожен.
Коп наклонился и что-то поднял с асфальта. Вроде бы длинную полосу сетки, на которой в солнечном свете вспыхивали отдельные точки, словно блестки на вечернем платье. Коп потащил сетку к патрульной машине, подозрительно оглядываясь по сторонам и держа револьвер наготове.
Эллен заперла заднюю и боковую дверцы салона и подошла к мужу:
– Что происходит?
– Говорю тебе, не знаю. Но то, что я вижу, мне определенно не нравится. – Он указал на боковое зеркало.
Эллен наклонилась, упершись руками в колени, и вместе с Ральфом наблюдала, как коп бросил сетку на переднее сиденье, захлопнул дверцу и боком, спиной к машине, держа револьвер перед собой обеими руками, двинулся к дверце водителя.
Кирстен подбежала сзади и начала тыкать Мелиссой Дорогушей в отставленные ягодицы матери.
– Попка, попка, попка, – пропела девочка. – Мы любим большую мамину попку.
– Перестань, Кирсти.
Обычно Кирстен выполняла любое указание со второго или с третьего раза, но тут интонации материнского голоса заставили ее сразу же угомониться. Девочка повернулась к брату, который не отрывался от своего зеркала, подошла к нему и попыталась взобраться на колени. Дэвид мягко, но решительно поставил ее на ноги.
– Не сейчас, Пирожок.
– А в чем дело? Что там у вас стряслось?
– Ничего не стряслось. – Дэвид смотрел в зеркало.
Коп забрался в патрульную машину и двинулся к кемперу. Вылез, держа револьвер в руке, правда направив дуло в асфальт. Посмотрел направо, налево, потом подошел к окну Ральфа. В кемпере водитель сидит гораздо выше, чем в легковом автомобиле, но коп-гигант (ростом шесть футов семь дюймов) все равно смотрел на Ральфа сверху вниз.
Коп крутанул свободной рукой. Ральф наполовину опустил стекло.
– Что случилось, патрульный?
– Сколько вас?
– Какое…
– Сэр, сколько вас?
– Четверо. – Вот тут в сердце Ральфа закрался страх. – Моя жена, двое детей и я. У нас спустило колесо…
– Нет, сэр, у вас спустили все колеса. Вы проехали по дорожному ковру.
– Я не…
– Это полоса проволоки, утыканная сотнями острых штырей. Мы используем такие штуковины, чтобы остановить любителей быстрой езды… У них сразу пропадает желание жать на акселератор.
– Как эта сетка могла оказаться на дороге? – негодующе спросила Эллен.
– Я открою заднюю дверцу моей машины, ту, что рядом с кемпером. Когда вы увидите, что она открыта, я хочу, чтобы вы покинули ваш автомобиль и перебрались в мою машину. Быстро.
Коп чуть приподнялся, увидел Кирстен, которая держалась за ногу матери, и улыбнулся девочке:
– Привет, кроха.
Кирстен улыбнулась в ответ.
Коп перевел взгляд на Дэвида и кивнул мальчику.
– Кого вы опасаетесь, сэр? – спросил Дэвид.
– Плохого человека, – ответил коп. – Это все, что вам сейчас надо знать, сынок. Очень плохого человека. Тэк!
– Патрульный… – начал было Ральф.
– Сэр, позвольте заметить, что у меня такое ощущение, будто я мишень в тире. Речь идет об опасном преступнике, он умеет обращаться с винтовкой, а этот кусок дорожного ковра указывает на то, что он где-то неподалеку. Сложившуюся ситуацию мы сможем обсудить позже, вы меня понимаете?
Тэк? Что бы это значило? Имя преступника?
– Да, но…
– Вы первый, сэр. Девочку возьмите на руки. Потом мальчик. Ваша жена – последняя. Будет тесновато, но вы все уместитесь на заднем сиденье.
Ральф отцепил ремень безопасности и встал.
– Куда мы поедем?
– В Безнадегу. Это горняцкий городок примерно в восьми милях отсюда.
Ральф кивнул, поднял стекло и подхватил Кирстен на руки. Она смотрела на него испуганными глазами. Чувствовалось, что девочка готова расплакаться.
– Папа, это мистер Большой Теневик? – спросила она.
Весть о существовании чудища, звали которое мистер Большой Теневик, Кирстен принесла из школы. Ральф так и не узнал, кто рассказал его впечатлительной семилетней дочери о таинственном обитателе шкафов и темных коридоров, но если бы он его нашел (почему Ральф предположил, что это именно мальчик, однако кто еще мог рассказывать о чудищах на залитом солнцем школьном дворе?), то без сожаления задушил бы. Потребовалось два месяца, чтобы Кирстен более или менее успокоилась и перестала бояться, что за ней придет мистер Большой Теневик. И вот на тебе.
– Нет, нет, не мистер Большой Теневик, – поспешил успокоить ее Ральф. – Скорее почтальон, который встал с левой ноги.
– Папа, но ведь это ты работаешь на почте, – напомнила ему девочка, когда он уже нес ее к двери салона кемпера.
– Да. – Он обратил внимание, что Элли поставила Дэвида перед собой, положив руки ему на плечи. – Это шутка.
– Как постучать и не войти?
– Вот-вот.
Через окно Ральф увидел, что коп уже открыл заднюю дверцу патрульной машины. Он также отметил, что открытая дверь салона кемпера перекроет зазор между его бортом и дверцей патрульной машины, создав как бы защитную стену. Оно и к лучшему, подумал Ральф. Конечно, к лучшему. Если только этот тип не целится в нас сзади. Святой Боже, ну почему мы не поехали в Атлантик-Сити[11]?
– Папа? – заговорил Дэвид, его умный, но несколько странноватый сын, который прошлой осенью, после случившегося с его другом Брайеном, начал ходить в церковь. Не в воскресную школу, не на молодежные четверги, просто в церковь. А по воскресеньям еще и в дом пастора, чтобы поговорить со своим новым другом. По словам Дэвида, они только разговаривали, а после случившегося с Брайеном Ральф полагал, что мальчику необходим компетентный собеседник. Он лишь хотел, чтобы со своими вопросами Дэвид обращался к матери или к нему, а не к постороннему человеку, пусть и пастору, пусть и женатому, но который все-таки… – Папа? С тобой все в порядке?
