Сердца в Атлантиде - Кинг Стивен

— Не хотите шипучки? — спросил Тед. — У меня есть рутбир. Не лучший напиток, но, во всяком случае, холодный.

— С удовольствием, — сказала Лиз. — Спасибо. — Она прошла от двери к столу и села рядом с Бобби. Глядя, как Тед идет к холодильничку и достает бутылку, она рассеянно погладила Бобби по колену. — Наверху тут пока еще не жарко, но через месяц будет, гарантирую. Вам понадобится вентилятор.

— Это мысль! — Тед налил рутбир в чистый стакан, потом, стоя у холодильника, поднял стакан к свету и подождал, чтобы пена улеглась. Бобби он показался ученым с рекламного ролика, одним из типчиков, помешанных на качествах продукта “Икс” и продукта “Игрек” и на том, что таблетки “ролэйдс” поглощают желудочную кислоту в количестве, в пятьдесят семь раз превышающем их собственный вес — поразительно, но чистейшая правда.

— Не дополна. Спасибо, этого достаточно, — сказала она с легким нетерпением. Тед принес ей стакан, и она приветственно его приподняла. — Ну, вот! — Отхлебнула и сморщилась, будто это было чистое виски, а не рутбир. Поверх стакана она следила за тем, как Тед сел, сбросил пепел с сигареты и сунул окурок назад в уголок рта.

— Вас теперь водой не разольешь, — заметила она. — Посиживаете на кухне, попиваете рутбир — уютненько, если хотите знать мое мнение! И о чем же вы беседовали сегодня?

— О книге, которую мне подарил мистер Бротиген, — сказал Бобби. Его голос прозвучал естественно и спокойно, голос, который ничего не скрывает. — “Повелитель мух”. Я не разобрался, счастливый конец или грустный. Ну, и решил спросить у него.

— О? И что же он сказал?

— Что конец и такой, и такой. А потом посоветовал мне поразмыслить.

Лиз засмеялась, но не очень весело.

— Я читаю триллеры, мистер Бреттиген, а размышления приберегаю для жизни. Ну да конечно, я не на пенсии.

— Да, — сказал Тед. — Вы в самом расцвете жизни, это сразу видно.

Она бросила на него взгляд, хорошо знакомый Бобби: “Лесть тебе не поможет”.

— И еще я предложил Бобби небольшую работу, — сказал Тед. — Он согласен.., с вашего разрешения, конечно.

При упоминании о работе кожа у нее на лбу собралась складками, но разгладилась при упоминании о ее разрешении. Она протянула руку и чуть прикоснулась к рыжим волосам Бобби — жест такой необычный, что глаза у Бобби чуть округлились. А ее глаза так и остались прикованными к лицу Теда. И Бобби понял, что она не только не доверяет этому человеку, но никогда-никогда доверять не будет.

— И какая это работа?

— Он хочет, чтобы я…

— Ш-ш-ш, — сказала она, а ее глаза над краем стакана все так же впивались в Теда.

— Мне бы хотелось, чтобы он читал мне газеты, скажем, во второй половине дня, — сказал Тед, а потом объяснил, что глаза у него уже не те, что были раньше, и как ему с каждым днем все труднее разбирать мелкую печать. Но он любит следить за новостями — такие интересные времена, не правда ли, миссис Гарфилд? Ну и за колонками тоже — Стюарта Аслора, Уолтера Уинчелла и прочих. Уинчелл, конечно, сплетник, но очень интересный сплетник, вы не находите, миссис Гарфилд?

Бобби слушал, все больше напрягаясь, хотя и видел по лицу и позе своей матери — даже по тому, как она прихлебывала свой рутбир, — что она верит словам Теда. С этим-то все было в порядке, но что, если Тед снова обалдеет? Обалдеет и начнет бормотать про низких людей в желтых плащах или о хвостах воздушных змеев на проводах — только без змеев, — все время глядя в никуда?

Но ничего подобного не случилось. Тед напоследок сказал, что ему хотелось бы узнать, как дела у “Доджеров” — а особенно у Мори Уиллса, пусть они и перебрались в Лос-Анджелес. Сказал он с видом человека, решившего сказать правду, хотя и немножко ее стыдясь. Бобби решил, что это отличный ход.

— Ну, пожалуй, это будет неплохо, — сказала его мать (словно бы с неохотой, подумал Бобби). — Работа ведь не бей лежачего. Хотелось бы, чтобы и моя работа была такой!

— Готов поспорить, что свою работу, миссис Гарфилд, вы делаете блестяще.

Она снова метнула в него свой сухой взгляд “Лестью меня не проймешь”.

— За решение кроссвордов вам придется ему приплачивать — сказала она, вставая, и, хотя Бобби не понял ее слов, он был поражен жесткостью, которую почувствовал в них — как осколок стекла в мармеладе. Словно ей хотелось высмеять слабеющее зрение Теда, а заодно и его ум, словно ей хотелось уязвить его за доброту к ее сыну. Бобби все еще было стыдно, что он обманул ее, и страшно, что она об этом узнает, но теперь он был рад.., почти злобно рад. Так ей и надо!

— Он хорошо решает кроссворды, мой Бобби. Тед улыбнулся.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Отправляйся вниз, Боб. Пора дать мистеру Бреттигену отдых.

— Но…

— Мне бы хотелось снова прилечь, Бобби. У меня немножко болит голова. Я рада, что тебе понравился “Повелитель мух”. Работать можешь начать завтра, если хочешь, со статей в воскресном номере. Предупреждаю, это, наверное, будет испытание огнем.

— Ладно.

Лиз вышла на маленькую площадку перед дверью Теда. Бобби шел за ней. Тут она обернулась и посмотрела на Теда через голову Бобби.

— А почему бы не на крыльце? — спросила она. — Свежий воздух будет полезен вам обоим. Лучше, чем сидеть в этой душной комнатушке. Да и я смогу послушать, если буду в гостиной.

Бобби показалось, что они обмениваются мыслями. Ну, не с помощью телепатии, конечно.., хотя по-своему это была телепатия. Непонятная, какой пользуются взрослые.

— Чудесная идея, — сказал Тед. — На крыльце будет прекрасно. Всего хорошего, Бобби. Всего хорошего, миссис Гарфилд.

Бобби чуть было не ляпнул “покедова, Тед”, но в последний миг заменил это прощание на “пока, мистер Бротиген”. Он направился к лестнице, растерянно улыбаясь, как, обливаясь холодным потом, улыбается человек, чудом не ставший жертвой несчастного случая. Его мама задержалась на верхней ступеньке.

— Вы давно на пенсии, мистер Бреттиген? Или вам неприятно, что я спрашиваю?

До этого Бобби почти решил, что фамилию Теда она искажает не нарочно, но теперь он сразу переменил мнение. Нет, нарочно. Нарочно!

— Три года. — Он раздавил окурок о дно переполненной жестянки и тут же закурил новую сигарету.

— Значит, вам.., шестьдесят восемь?

— Точнее, шестьдесят шесть. — Голос у него по-прежнему был мягким и откровенным, но Бобби показалось, что эти вопросы ему не особенно нравятся. — Меня отправили на полную пенсию на два года раньше. По медицинским соображениям.

«Мам, только не спрашивай, что с ним, — мысленно простонал Бобби. — Не смей!»

Она не спросила, а вместо того осведомилась, чем он занимался в Хардфорде.

— Бухгалтерией. Работал в Управлении контролера денежного обращения.

— А мы с Бобби думали, что вы занимались педагогической деятельностью. Бухгалтерия! Звучит очень ответственно.

Тед улыбнулся. Бобби почудилось, что было во всем этом что-то ужасное.

— За двадцать лет я износил три калькулятора. Если это ответственное дело, миссис Гарфилд, то да — я занимался очень ответственным делом. Одер трусит на негнущихся ногах, машинистка ставит пластинку на граммофон с автоматическим звукоснимателем.

— Я не понимаю.

— Я просто имею в виду, что много лет было потрачено на работу, которая никогда много не значила.

— Она бы много значила, если бы вам надо было кормить, одевать, обувать и растить ребенка. — Она посмотрела на него, слегка вздернув подбородок, словно говоря, что если Тед хочет обсуждать эту тему, то она готова.

Тед, с облегчением заметил Бобби, не хотел выходить на ковер или даже подойти к нему.

— Полагаю, вы правы, миссис Гарфилд. Абсолютно. Она секунду-другую выставляла на него подбородок, вопрошая, уверен ли он, давая ему время передумать. Но Тед молчал, и она улыбнулась. Это была ее победоносная улыбка. Бобби любил маму, но внезапно ощутил, что, кроме того, устал от нее. Устал понимать выражения ее лица, устал от ее присловий, от чугунного склада ее ума.