Клайв Баркер - Баркер К. Имаджика: Примирение. Гл. 37-62
В центре этого неожиданно возникшего моря виднелся остров, берегами которого были полуразрушенные покои, окружавшие Башню Оси прибрежными скалами, — обломки Башни, смешанные с крупными осколками Оси, а главная вершина состояла из останков самой Башни, образовывавших сверкающую пирамиду неправильной формы. Казалось, внутри нее горит ослепительно белое пламя. Созерцая результаты деятельности потока, разрушившего в течение дней, а может быть, и часов сооружения, на проектирование и строительство которых у Автарха ушли долгие десятилетия, Юдит удивилась, что ей удалось достичь этого места целой и невредимой. Та сила, которая на нижних склонах предстала перед ней в обличие невинного, хотя и несколько взбалмошного ручейка, здесь продемонстрировала необузданную мощь, направленную на разрушение и изменение.
— Вы здесь были, когда это случилось? — спросила она у Лотти Йеп.
— Мы видели только самый конец, — ответила та, — но, доложу я тебе, это было зрелище! Видя, как рушатся башни…
— Мы до смерти испугались, — вставила Парамарола.
— Ты, может, и испугалась, но не я, — ответила Лотти, — Воды освободили нас не для того, чтобы взять да и утопить. Понимаешь, мы были в заключении во флигеле. А потом дверь треснула, и внутрь хлынули воды. Стены просто-напросто смыло.
— Мы знали, что Богини придут, верно? — сказала Парамарола. — Мы всегда в это верили.
— Значит, вы знали, что Они не погибли?
— Ну как они могли погибнуть? Конечно, они могли быть похоронены заживо. Может быть, спали. Или даже сошли с ума. Но умереть они не могли.
— Она говорит правду, — заметила Лотти. — Мы знали, что этот день придет.
— К сожалению, радость может оказаться недолгой, — сказала Юдит.
— Почему ты так считаешь? — спросила Лотти. — Ведь Автарх сбежал.
— Да, но его Отец по-прежнему на месте.
— Отец? — переспросила Парамарола. — Я всегда думала, что он незаконнорожденный. Так кто же его отец?
— Хапексамендиос.
Парамарола захихикала, но Лотти Йеп пихнула ее локтем в бок, хорошо, впрочем, защищенный слоем жира.
— Это не шутка, Рола.
— Как не шутка?
— Ты же видишь, что женщина не смеется, — Она обернулась к Юдит. — У тебя есть какие-нибудь доказательства этого?
— Нет, но…
— Так с чего тебе это взбрело в голову?
Юдит и раньше предполагала, что ей будет трудно заставить других поверить в происхождение Сартори, но ею владела неизвестно откуда взявшаяся уверенность, что в нужный момент в ней проснется необходимая сила убеждения.
Вместо этого ее охватила ярость разочарования. Если ей придется подробно излагать всю прискорбную историю ее связи с Автархом Сартори каждой живой душе, которая встретится ей по дороге к Богиням, то самое худшее может произойти еще до того, как она одолеет половину пути. Потом ее осенило.
— Ось и есть доказательство, — сказала она.
— Каким образом? — спросила Лотти, с новым интересом разглядывая принесенную потоком женщину.
— Он никогда не смог бы передвинуть Ось без помощи своего Отца.
— Но Ось никогда не принадлежала Незримому, — сказала Парамарола.
На лице Юдит отразилось смятение.
— Рола говорит правду, — сказала ей Лотти. — Он, конечно, мог использовать ее, чтобы подчинить себе пару-тройку слабых мужчин, но Ось никогда ему не принадлежала.
— Но чья же она тогда?
— В ней была Ума Умагаммаги.
— А кто это?
— Сестра Тишалулле и Джокалайлау. Двоюродная сестра Дочерей Дельты.
— В Оси скрывалась Богиня?
— Да.
— И Автарх не знал об этом?
— Даже не подозревал. Она спряталась там от Хапексамендиоса, когда Он проходил через Имаджику. Джокалайлау отправилась в горы и затерялась в снегах. Тишалулле скрылась…
— …в Колыбели Жерцемита, — сказала Юдит.
— Верно, — сказала Лотти, явно впечатленная ее осведомленностью.
— А Ума Умагаммаги спряталась в скале, — продолжила Парамарола таким тоном, словно рассказывала сказку маленькому ребенку. — Она надеялась, что Он пройдет мимо и не заметит Ее. Но Он решил сделать Ось центром Имаджики, и Его сила заточила Богиню в Башню.
Но какая же ирония таилась во всем этом!
Архитектор Изорддеррекса возвел свою крепость, да и всю империю вокруг пленной Богини. Не укрылась от Юдит и параллель с Целестиной. Похоже, замуровав Целестину в подвале своего дома, Роксборо невольно продолжил мрачную традицию.
— А где сейчас Богини? — спросила Юдит у Лотти.
— На острове. Со временем мы будем допущены к Ним, и Они нас благословят. Но это произойдет только через несколько дней.
— Я не могу столько ждать, — сказала Юдит. — Как мне добраться до острова?
— Тебя позовут, когда придет твое время.
— Оно уже пришло, — сказала Юдит, окидывая взглядом коридор. — Спасибо за информацию. Может быть, увидимся снова.
Решив идти направо, она было двинулась, но Лотти ухватила ее за рукав.
— Ты не понимаешь, Юдит, — сказала она. — Богини пришли, чтобы спасти нас. Ничто и никто не может причинить нам здесь вред. Даже Незримый.
— Надеюсь, это действительно так, — сказала Юдит. — От всего сердца надеюсь. Но на всякий случай я должна Их кое о чем предупредить.
— Тогда нам лучше пойти с тобой, — сказала Лотти. — Все равно в одиночку ты ми за что на свете туда не доберешься.
— Подожди, — сказала Парамарола. — Ты уверена, что это благоразумно? Она ведь может оказаться опасной.
— А разве все мы не опасные? — спросила Лотти. — Ты вспомни, из-за чего нас заперли, если уж на то пошло.
2
Идя по улицам города, Юдит уже успела ощутить атмосферу какого-то постапокалиптического карнавала, навеянную зрелищем танцующих вод, смеющихся детей и радужного воздуха, но в коридорах, ведущих к берегу волшебного водоема, это чувство охватило ее со стократной силой. Здесь тоже были дети — девочки и мальчики не старше пяти лет. Они превратили коридоры в площадки для игр, и эхо их мелодичного смеха и радостных криков отдавалось в стенах, которым не приходилось слышать ничего подобного с момента их возведения. Конечно, здесь была и вода. Каждый квадратный дюйм пола был благословен присутствием лужи, ручейка или маленькой речушки; с замкового камня каждой арки струилась прозрачная водяная завеса; в каждой комнате бурлил освежающий родник или достающий до потолка фонтан. И в каждой журчащей струйке жил тот же трепет, который Юдит уже ощутила в принесшем ее потоке: каждая капля этой живой воды была пронизана волей Богинь. Комета поднялась в зенит, и ее ослепительные белые лучи проникали во все щели, превращая даже самую непримечательную лужу в зерцало оракула и вплетаясь сверкающими змейками в струи каждого фонтана.
