Марк Фрост - Шесть мессий
Иаков не был в безопасности, и Эйлин это знала.
Она услышала отдаленные хлопки, как будто где-то снаружи театра запускали фейерверки; за ними последовали приглушенные возгласы и глубокий гул церковного колокола. В представление вторглась суровая реальность, и весь иллюзорный, сценический мир вдруг показался ей уязвимым, жалким и смехотворным.
Звуки заставили охранников напрячься; преподобный развернулся, подал знак, и двое из них торопливо вышли. Это отвлекло внимание преподобного от сцены, по которой с напыщенным видом, размахивая мечом, расхаживал изображавший героя Бендиго.
Горстка стражей-чернорубашечников во главе с рослым мужчиной в длинном сером плаще, которого Эйлин видела на улице, ворвалась в ложу. Преподобный Дэй повернулся к ним в явном беспокойстве, столь сильном, что его голос возвысился над голосами актеров.
— Нет! Нет! — выкрикнул преподобный.
Головы зрителей стали поворачиваться в его сторону, в зале поднялся встревоженный гомон.
— Нет! Нет! Нет! Нет! — кричал преподобный окружавшим его людям; те отпрянули, устрашившись его ярости.
Артисты растерянно и непонимающе озирались. Рабочие сцены встревоженно выглядывали из-за кулис.
Бендиго, поначалу наблюдавший за сценой, раздраженно зашагал к рампе.
Дэй развернулся, подошел, хромая, к барьеру ложи. Все взоры обратились к нему, сосредоточившись на его искаженном фанатичным рвением лице.
— Сие грядет! Грядет! Знамение явлено! Сие начинается, чада мои. Час пробил!
В одно мгновение по толпе одетых в белое зрителей прокатилась волна ужаса: крики, стоны и вопли издавали и мужчины, и женщины.
— Настал час исполнить святое действо! Момент нашего избавления!
Люди в белых рубахах, шатаясь, поднимались со своих мест и растекались в стороны, теснясь и толкаясь в нетерпеливом стремлении поскорее попасть туда, куда вело их предназначение.
— Прошу прощения…
— По местам, чада мои! Все по местам, ибо миг грядет…
— Прошу прощения!
Бендиго Ример стоял на авансцене, надувшись от негодования, как павлин, и размахивая мечом.
Наступила тишина. Преподобный изумленно уставился на лицедея.
— Послушайте, сэр. Мы здесь пытаемся дать представление. Чертовски хорошее представление, это я вам говорю! Не сомневаюсь, все, о чем вы говорите, очень важно, однако, надеюсь, с моей стороны не будет слишком большой дерзостью попросить вас повременить с этим до тех пор, пока мы не закончим.
Все затаили дыхание. Бендиго стоял, воинственно выпятив грудь.
Преподобный рассмеялся. Сначала это было хихиканье, потом оно переросло в раскатистый хохот, эхом отразившийся от стен зрительного зала. Публика подхватила его смех, и скоро весь театр содрогался от гогота, грозившего обрушить декорации и начисто лишившего Бендиго былой уверенности в себе.
Он сделал два нетвердых шага назад; грим на его лице размазался от обильного пота, меч упал. Актер затравленно озирался по сторонам, ища поддержки, но остальные исполнители, находившиеся на сцене, инстинктивно пятились, избегая его взгляда, нутром чуя надвигающиеся неприятности.
Неожиданно смех оборвался. В наступившей тишине Дэй склонился над ограждением ложи и улыбнулся Бендиго Римеру.
— Вы закончили.
Он резко взмахнул правой рукой, и занавес упал, как стеной перегородив сцену и изолировав актера на просцениуме.
Преподобный сжал кулаки. Подтяжки, поддерживавшие брюки Бендиго, с громким треском разорвались, штаны свалились, образовав скомканную кучу у лодыжек. Сам Ример, еще не поняв, что случилось, и реагируя на звук, непроизвольно сделал шаг, запнулся и грохнулся ничком на сцену.
Между тем актеры и рабочие сцены поспешно покидали театр. Одна Эйлин, парализованная страхом, смотрела на происходящее, стоя с левой стороны кулис.
Бендиго Ример с трудом поднялся на колени с растерянным, непонимающим видом обиженного ребенка. Публика снова отреагировала смехом — грубым, жестоким, бессмысленным и безрадостным, звучавшим на одной ноте.
Преподобный Дэй возвысился над ограждением ложи и взмахнул руками, как дирижер. Пуговицы на блузе Бендиго оторвались и покатились по сцене, а ленты его корсета стянулись и завязались, так туго перетянув живот актера, что его туловище стало напоминать песочные часы; Эйлин слышала, как из легких Римера со свистом выдавило воздух.
Его парик сбился, локоны принца упали на глаза, а пока он вслепую ползал по полу, вдруг оказалось, что собственное тело и движения уже вышли из-под контроля. Он внезапно дернулся и резко вскочил на ноги, словно подброшенный дюжиной невидимых рук.
Эйлин видела, как преподобный Дэй шевелил в воздухе пальцами, словно с помощью невидимых нитей управляя марионеткой. А Бендиго… танцевал, нелепо размахивая в воздухе руками и путаясь ногами в свалившихся штанах.
И тут Эйлин вспомнила, где она видела нечто подобное.
Его звали Александр Спаркс, и однажды он демонстрировал такую же ужасающую власть над мужчиной по имени Барри. Это происходило десять лет назад, в столовой усадебного дома на Йоркширском побережье.
Вместе с шестью другими аристократами Спаркс организовал заговор против королевской фамилии. Эйлин, по чистой случайности затянутая в сеть заговорщиков, со временем оказалась в самом центре интриги, выступив против семерых организаторов заговора вместе с братом Спаркса, агентом королевы Виктории, и тем молодым врачом, который впоследствии стал прославленным писателем. Вскоре после этого Эйлин покинула Англию, уехала в Америку и никогда больше не сталкивалась ни с кем из участников тех событий.
Но преподобный Дэй был решительно не похож на Александра Спаркса, и она не могла найти столь разительным переменам никакого объяснения, кроме того, что с течением времени дьявольская внутренняя природа пробилась наружу, сказавшись и на его внешности. Если это и вправду был тот самый человек, то железной хватке, которой он держал здешних людишек, удивляться не приходилось: в прошлом ей уже случалось видеть, как он творил подобные черные чудеса. Да и зная его, было очень легко поверить в то, что нынешний отвратительный облик урода и калеки есть лишь отражение его внутренней сути.
По какой-то причине он ее не узнал.
Но почему и с какой целью появился на свет этот злосчастный город?
Ример, с лицом, искаженным глупой улыбкой, завершил танец и сделал такой глубокий реверанс, что упал на сцену. Эйлин показалось, что она слышит, как трещат кости и рвутся сухожилия на нелепо растянувшихся ногах.
