Артур Дойл - Истории, рассказанные у камина (сборник)
– Какую же пользу могут принести деньги, если их не тратить?
– А он с их помощью заполучил самую красивую жену во всей Англии. Она-то думала, что запустит руку в его капиталы, да не вышло!
– А кто она? – спросил я, просто чтобы что-то сказать.
– Раньше она была, можно сказать, никем, а теперь старый лорд сделал ее леди, – сказал он. – Родом она из Лондона. Люди говорят, она актрисой в театре была, но никто толком не знает. Лорд целый год в разъездах был и домой вернулся уже с молодой женой, с тех пор они и живут вместе. Стивенс, дворецкий их, рассказывал мне, что поначалу, как она приехала, дом прямо-таки ожил, но от жестокости и скаредности мужа, от одиночества (он терпеть не может, когда кто-то к нему приходит) да от ядовитого языка его (а язык у него, что осиное жало) вся жизнь ушла из нее, она стала бледная и молчаливая, как тень бродит тут по проселкам. Поговаривали, что она любила другого мужчину, но богатства старого лорда заставили ее предать любовника, и поэтому она теперь кусает себе локти из-за того, что потеряла первого, а второго так и не заполучила. Она ведь, несмотря на все богатства мужа, одна из самых бедных женщин во всем приходе.
Но, сэр, вы понимаете, что мне никакого интересу не было слушать рассказы о ссорах лорда с леди. Какая мне разница, что она ненавидит даже его голос или что он изо всех сил старается сломить ее дух и разговаривает с ней так, как не разговаривает даже со слугами. Но трактирщик мне все это расписал, рассказал и еще много о чем, но все это у меня в голове не задержалось, потому что мне до этого не было ровным счетом никакого дела. Мне интересно было узнать только одно: в каком виде хранятся богатства лорда Маннеринга. Документы на недвижимость, биржевые сертификаты всякие – это пустые бумажки, если их взять, больше проблем наживешь, чем денег. Но ради золота и камней можно и рискнуть. И тут, как будто он мысли мои услышал, трактирщик начал рассказывать про огромную коллекцию золотых медалей, которые хранит у себя лорд Маннеринг, что она одна из самых больших в мире и что если все их сложить в один мешок, мешок этот не поднимет и первый силач во всем приходе. Потом трактирщика позвала его жена, и мы разошлись спать.
Я не оправдываюсь, но прошу вас, сэр, запомните все, что я вам говорю, и подумайте сами, может ли простой человек не поддаться такому искушению. Думаю, таких найдется совсем немного. В ту ночь я лежал на кровати в своей комнате и думал о том, как плохо мне живется, работы у меня нет, видов на будущее никаких, в кармане – последний шиллинг. Я хотел жить честно, но честные люди повернулись ко мне спиной. Они наказывают за кражу, но сами же к ней подталкивают. Я плыл по течению и не мог выбраться на берег. А тут такой шанс. Огромный дом с кучей окон, золотые медали, которые легко можно переплавить. Это все равно что положить перед умирающим от голода буханку хлеба и думать, что он к ней не притронется. Какое-то время я пытался направить свои мысли на что-нибудь другое, но безрезультатно. В конце концов я сел на край кровати и решил, что этой ночью я либо стану богатым человеком и смогу навсегда забыть о воровстве, либо на руках моих снова защелкнутся железные браслеты. Я оделся и, оставив на столе последний шиллинг (трактирщик был добр ко мне, и я не хотел его обижать), вылез через окно в сад.
Этот сад окружала высокая стена, и мне пришлось повозиться, чтобы перебраться через нее, но, оказавшись с другой стороны, я мог идти, куда хотел. На дороге не встретилось ни души, и железная калитка в парк оказалась открыта. В сторожке привратника все было тихо. Ночь стояла светлая, и между деревьями прекрасно просматривалось большое светлое здание. Я постоял, посмотрел на серый фасад и ряд окон, в которых отражалась полная луна, потом походил вокруг, высматривая, как удобнее забраться внутрь. Мне показалось, что большое угловое окно хуже всего просматривалось со стороны, и к тому же оно было затянуто плющом. Лучшего хода не придумаешь. Прячась за деревьями, я обошел дом, потом, оставаясь в тени, начал подкрадываться к окну. Тут собака во дворе залаяла и загремела цепью, пришлось немного подождать, пока она успокоится. Потом я осторожно двинулся дальше и подошел к нужному окну.
Просто диву даешься, какие беспечные люди живут в деревнях вдали от города. Мысль о грабителях им, похоже, вообще в голову не приходит. Как бедный человек может устоять, если случайно кладет руку на дверь, а она сама перед ним распахивается? Ну, в том случае, такого, конечно, не было, но окно это закрывалось обычной защелкой, которую я откинул лезвием ножа. Я как можно скорее поднял раму окна, потом вставил нож между внутренними двустворчатыми ставнями, отбросил щеколду и раздвинул их. Забравшись внутрь, я снова их прикрыл и тут услышал голос:
– Добрый вечер, сэр! Рада вас приветствовать!
Мне в жизни приходилось от неожиданности вздрагивать, но так, как в тот раз, меня еще не дергало. Рядом со мной, я буквально мог дотянуться до нее, стояла женщина с маленькой восковой свечкой в руке. Она была высокая, худая и стройная с прекрасным лицом, бледным, как мрамор, но волосы и глаза ее были черными, как ночь. На ней была какая-то длинная до пола ночная рубашка, и, увидев такое лицо и такую одежду, я, честно говоря, подумал, уже не призрак ли стоит передо мной. Колени у меня затряслись, и я схватился одной рукой за ставни, чтобы чего доброго не свалиться от страха. Если бы у меня были силы, я бы повернулся и дал деру, но я мог только стоять и смотреть на нее.
Но скоро она привела меня в чувство.
– Не бойтесь, – сказала она, и было странно слышать такие слова от хозяйки дома, которая встретила у себя грабителя. – Я из окна спальни увидела вас, когда вы прятались за деревьями, и спустилась вниз. Тут я услышала, что вы ходите у окон. Я бы сама вас впустила, если бы вы немного подождали, но вы сами со всем управились быстрее, чем я подошла.
У меня в руке все еще был длинный складной нож, которым я открывал ставни, к тому же я был небритый и весь грязный после десяти дней в дороге. Когда утром я выходил на улицу, мало кто отваживался подходить ко мне, но эта женщина смотрела на меня так ласково, словно я был любовником, который явился к ней на свидание. Она взяла меня за руку и потянула в комнату.
– Что все это значит, мадам? Не советую со мной в игры играть, – произнес я самым грубым голосом, а я, уж поверьте, когда захочу, могу грубо говорить. – Смотрите, как бы вам самой от этих игр не стало хуже, – добавил я и показал нож.
– Я не собираюсь играть в игры, – сказала она. – Наоборот, я ваш друг и хочу помочь вам.
– Извините, мадам, но мне в это что-то не верится, – усомнился тогда я. – Зачем бы это вам помогать мне?
