Дин Кунц - Сумеречный Взгляд
Райа выглядела изумленной. Отложив вилку, она спросила:
— И что же вы тогда сделали? Просто посадили любопытство на цепь?
— Ага.
— Так просто?
— Вовсе не просто, — ответил Хортон. — Но ведь мы все прекрасно знаем, что именно погубило кошку, не так ли?
— Повернуться спиной к такой загадке... для этого нужна была сила воли, — заметил я.
— Ничего подобного, — ответил он. — Страх — вот и все, что нужно было. Я перепугался. Просто и незатейливо струсил.
— Вы не похожи на человека, который легко или часто пугается, — сказал я.
— Только не надо меня идеализировать, сынок. Не тяну я на загадочного старого горца. Я тебе правду сказал — я всю жизнь с подозрением относился к ним и боялся их. Поэтому я втянул голову под панцирь и делал все возможное, чтобы они не обратили на меня внимания. Можно сказать, что я прожил всю жизнь в камуфляже, стараясь сделаться невидимкой, так что я не собираюсь в один прекрасный день напялить ярко-красные штаны и начать размахивать руками, чтобы меня заметили. Я осторожный, потому-то я и дожил до того, что стал сварливым старым чудаком, сохранившим все зубы и все мозги.
Ворчун, вылизав дочиста свою тарелку, перекатился на бок и всем своим видом давал понять, что не прочь вздремнуть. Но неожиданно он вскочил и навалился на окно. Положив передние лапы на подоконник и прижав черный нос к оконному стеклу, он уставился наружу. Возможно, он просто взвешивал все «за» и «против» того, чтобы выйти в эту бурную ночь опорожнить мочевой пузырь. А может, что-то там за окном привлекло его внимание.
Хотя у меня не было ощущения надвигающейся опасности, я решил, что будет благоразумно быть настороже, прислушиваясь к посторонним звукам, и быть наготове, чтобы действовать быстро.
Райа отодвинула в сторону тарелку, взяла бутылку пива, отхлебнула и поинтересовалась:
— Хортон, а как вообще новые владельцы шахт объяснили необходимость ограды и прочих мер безопасности, которые они установили?
Он обхватил костистыми, изуродованными работой руками свою бутылку.
— Ну, до того, как прежние владельцы были вынуждены объявить о продаже компании, на этих землях за один год произошло три смерти. Компании принадлежат тысячи акров земли, и кое-где туннели проходят слишком близко от поверхности, что порождает определенные проблемы. Вроде воронок, которые появляются там, где верхний слой фунта медленно — а иногда и быстро — усаживается, а потом проваливается в пустоты, оставшиеся от шахт глубоко внизу. А еще кое-где есть старые шахтные стволы, совсем обветшалые, которые могут обвалиться прямо под ногами человека и просто проглотить его. Земля разверзается — ам! — как жаба муху глотает.
Ворчун наконец оторвался от окна и плюхнулся обратно в угол, свернувшись клубком.
Ветер пел за окнами, свистел под карнизами, плясал на крыше. Ничего угрожающего не было слышно.
Но я оставался настороже, ловя незнакомые звуки.
Откинув свое большое, костистое тело на спинку кухонного стула, Хортон продолжал:
— Ну, как бы там ни было, один парень по имени Фрэнк Тайлер, охотясь как-то на оленей на землях угольной компании, оказался настолько невезучим, что провалился в старый заброшенный туннель. Сломал себе обе ноги, так потом говорили. Звал на помощь, все горло небось прокричал, но никто его не услышал. К тому времени, как поисковая группа нашла его, он уже был два или три дня как мертв. За несколько месяцев до того пара местных ребятишек, каждому лет по четырнадцать, отправилась туда поиграть в следопытов — чего ждать от детей? — и с ними вышла та же самая штука. Провалились сквозь потолок старого туннеля. Один сломал себе руку, другой лодыжку. Видно было, что они всячески старались выкарабкаться обратно на свет божий, но у них ничего не вышло. Спасатели нашли их уже мертвыми. Вот, а потом вдова охотника и родители парнишек подали в суд на компанию, и яснее ясного было, что они выиграют дело, причем получат кругленькую сумму. И владельцы компании решили уладить дело без суда, что они и сделали. Но, чтобы заплатить, им пришлось продать свои акции.
Райа продолжила:
— А продали они свои акции некоему товариществу, состоящему из трех человек — Дженсена Оркенвольда, Энсона Кордэи, владельца газеты, и мэра Спекторски.
— Ну, он тогда не был мэром, хотя и стал им впоследствии, это точно, — кивнул Хортон. — И все трое, которых вы назвали, воняли гоблинским духом.
— Которым от прежних владельцев и не пахло, — ввернул я.
— Точно так, — сказал Хортон. — Прежние владельцы — да, они были людьми и ничем больше — ни лучше, ни хуже, чем большинство прочих, и, уж конечно, не из этих вонючих. В общем, я так думаю — вот почему соорудили эту ограду. Новые владельцы заявили, что не хотят повторения подобных судебных разбирательств. И хоть многие считают, что они переборщили с этой оградой, большинство народа видит в ней добрый знак — чувство социальной ответственности.
Райа посмотрела на меня. Ее голубые глаза затуманились от гнева и от жалости.
— Охотник... мальчики... это не несчастные случаи.
— Да, не похоже, — согласился я.
— Убийства, — продолжала она. — Часть плана, направленного на то, чтобы сломать владельцев шахт и заставить их продать компанию, чтобы гоблины могли прибрать ее к рукам для... для того, что они там замышляют, что бы это ни было.
— Скорее всего, — кивнул я.
Хортон Блуэтт моргнул — на Райю, на меня, на Ворчуна, на бутылку пива у себя в руках, затем вздрогнул — словно моргание спровоцировало ответную реакцию дрожи в мышцах и костях.
— Никогда не думал, что мальчики, охотник... Ну, черт возьми, охотник этот был Фрэнк Тайлер, я его знал, и мне и в голову не приходило, что его могли убить. Даже потом, когда уже все было улажено без суда, когда я заметил, что люди, взявшие в свои руки компанию, — все из числа скверных типов. А сейчас, когда вы это заявляете, все кажется чертовски верно. Почему я сам этого раньше не замечал? Неужто на меня помрачение на старости лет находит?
— Нет, — успокоила его Райа. — Что-что, но не помрачение. Вы просто не замечали этого, потому что стали чрезвычайно осторожным человеком, но, кроме того, вы еще и порядочный человек. Поэтому, если бы вы заподозрили убийство, вы бы почувствовали себя обязанным что-нибудь сделать. На самом деле, вы, скорее всего, заподозрили правду, но глубоко подсознательно, и не позволили этой мысли проникнуть на уровень сознания, потому что в этом случае вы были бы обязаны как-то действовать. А действия не привели бы ни к чему хорошему — только гарантировали бы убийство вас самого.
Я продолжал:
— А может быть, вы ничего не заподозрили потому, что вы, Хортон, не можете видеть зло этих тварей, как видим мы. Для вас их чуждая натура очевидна, но не настолько, чтобы вы могли увидеть, насколько они организованы, насколько целеустремленны и безжалостны.
