Артур Дойл - Истории, рассказанные у камина (сборник)
За все это время животное не пошевелилось. Зверь лежал в своем углу, и кончик его хвоста перестал дергаться. Явно картина упирающегося изо всех сил и орущего человека, вцепившегося в отъезжающую в сторону решетку клетки, сильно удивила его. Я увидел, что его большие глаза внимательно смотрят на меня. Хватаясь за решетку, я выронил фонарь, но он, лежа на полу, все еще горел. В голове у меня мелькнула мысль, что, может, свет как-нибудь защитит меня, и я нагнулся, чтобы поднять его. Но как только я пошевелился, зверь издал глухой угрожающий рык. Я тут же замер, от страха меня всего затрясло. Кошка (если только столь жуткое создание можно звать этим простым и милым словом) лежала не более чем в десяти футах от меня. В темноте его глаза светились, как два кружочка фосфора. Они одновременно внушали ужас и гипнотизировали. Я уже не мог оторвать от них взгляд. Природа в мгновения наивысшего нервного и физического напряжения порой позволяет с нами странные шутки, и эти мерцающие огоньки стали то приближаться, то удаляться. То они сжимались и превращались в ослепительно сверкающие крохотные точки, две электрические искорки в черной неизведанной пустоте, то, наоборот, начинали медленно расширяться, росли и росли, пока весь угол не заполнялся их зловещим пульсирующим светом. И вдруг они погасли.
Животное закрыло глаза. Мне неизвестно, есть ли хоть доля правды в старых рассказах о подавляющей силе человеческого взгляда, может быть, огромная кошка просто задремала, но факт остается фактом. Вместо того, чтобы наброситься на меня, она просто положила лоснящуюся черную голову на огромные передние лапы и как будто заснула. Я стоял, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить ее, но, по крайней мере, теперь, когда на меня уже не были устремлены эти страшные глаза, я мог спокойно подумать. Итак, я был заперт на ночь в одной комнате с огромным хищным зверем. Внутренние инстинкты, не говоря уже о словах этого двуличного злодея, который заманил меня в эту ловушку, подсказывали мне, что животное это настолько же жестоко, как и его хозяин. Как мне удержать его на расстоянии до утра? Дверь была неприступна, как и узкие зарешеченные окна. В большой и пустой каменной комнате спрятаться было негде. Кричать и звать на помощь бессмысленно. Я знал, что это помещение находится вне дома, и коридор, который к нему ведет, имеет в длину не менее ста футов. К тому же при таком шумном ветре мои крики все равно никто не услышит. Мне оставалось надеяться только на свой ум и храбрость.
И тут мой взгляд упал на фонарь, лежащий на полу, и новая волна страха накатила на меня. Свеча в нем почти догорела, и свет ее уже начинал мигать. Еще десять минут, и я окажусь в полной темноте. Значит, у меня всего лишь десять минут, чтобы что-то предпринять. Я понимал, что, оказавшись с этим зверем один на один в полной темноте, я буду бессилен. Мысль об этом парализовала меня. Я в отчаянии обвел глазами эту камеру смерти, и неожиданно взгляд мой зацепился за нечто такое, что если и не вполне давало надежду на безопасность, но казалось более защищенным местом, чем открытый каменный пол.
Я уже говорил, что клетка, кроме фасада, имела еще и навес, который оставался на месте, когда передняя решетка пряталась в щель на стене. Навес этот состоял из отстоявших друг от друга на несколько дюймов железных прутьев, между которыми была натянута прочная железная сетка. Конструкция эта опиралась на прочные опоры с обеих сторон и была похожа на кровать, висящую над притаившейся в углу фигурой. Между этой сеткой и потолком было свободное пространство шириной фута в два-три. Если бы я как-то мог забраться туда и втиснуться между прутьями и потолком, тогда у меня осталась бы незащищенной только одна сторона. Снизу, сзади и с боков мне бы ничего не угрожало. Животное могло добраться до меня только с внешней открытой стороны, с которой, правда, я не был защищен вовсе, но, по крайней мере, я не буду стоять у хищника на дороге, когда он начнет расхаживать по комнате. Ему еще придется потрудиться, чтобы добраться до меня. Решено! Действовать нужно немедленно, потому что, как только свет погаснет, надежды на спасение не останется. Задержав дыхание, я подпрыгнул, ухватился за край железного навеса, подтянулся и стал втискиваться между навесом и потолком. Покончив с этим, я вдруг обнаружил, что лежу на животе и смотрю прямо в жуткие горящие глаза и открытую пасть зевающей кошки, находившейся прямо подо мной. Ее зловонное дыхание ударило мне в лицо, как пар от чана с каким-то мерзким варевом.
Впрочем, зверь, кажется, не злился, ему, скорее, было любопытно. Блеснув шерстью на длинной черной спине, он поднялся, почесался, после чего встал на задние лапы, уперся одной передней лапой в стену, а вторую поднял и провел когтями по железной сетке, на которой лежал я. Один острый белый крюк разорвал мои брюки (я все еще был во фрачной паре) и полосонул по колену. Это было не нападение, скорее проба, потому что, услышав мой вскрик, зверь опустился, легко прыгнул в комнату и принялся торопливо ходить по ней кругами, то и дело посматривая на меня. Я же в это время втиснулся еще глубже, уперся спиной в стену и попытался скорчиться так, чтобы занимать как можно меньше места. Чем глубже я забьюсь, тем труднее ему будет достать до меня.
Возбуждение кошки, кажется, начинало нарастать. Быстро и бесшумно она бегала по комнате, то и дело проходя под моим железным ложем. Было удивительно наблюдать за столь большим существом, которое черной тенью металось по комнате, совершенно беззвучно переставляя бархатистые лапы. Свечка к этому времени уже горела так тускло, что кошка почти полностью слилась с темнотой. А потом, вздрогнув напоследок, свет с шипением погас. Я оказался один на один с хищником в полной темноте!
Перед лицом опасности мысль о том, что ты сделал все, что в твоих силах, очень помогает не поддаться панике. Тебе не остается ничего другого, кроме как ждать, чем все закончится. В моем случае единственным хоть как-то защищенным местом в этом каменном мешке было именно то, где находился я. Итак, лежа на железных прутьях, я затаился, почти не дыша, надеясь, что зверь забудет о моем присутствии, если я ничем не напомню о себе. Я подсчитал, что сейчас уже, должно быть, около двух часов. В четыре начнет светать. В темноте мне предстояло провести не больше двух часов.
На улице все так же бушевала буря, и дождь продолжал хлестать по маленьким окнам, но в комнате я почти задыхался от ядовитого зловонного запаха. Кошку я не видел и не слышал. Я попытался заставить себя думать о чем-то постороннем, но лишь одно в ту минуту могло отвлечь мои помыслы от того ужасного положения, в котором я находился. А именно, подлость моего двоюродного брата, его беспрецедентное лицемерие, смертельная ненависть, мишенью которой я стал. За этой улыбчивой маской скрывалась душа безжалостного коварного убийцы. Чем больше я об этом думал, тем яснее мне становилась, насколько хитро все было подстроено. Все видели, что он одновременно с остальными отправился на ночь в свою комнату. Свидетели у него наверняка найдутся. Потом, когда все уже спали, он спустился, заманил меня в эту комнату и бросил. Объяснить мою смерть ему не составит труда. Он скажет, что якобы оставил меня в бильярдной докуривать сигару, я сам решил перед сном посмотреть на кошку, вошел в комнату, не заметив, что клетка открыта, и угодил в ее когти. Можно ли уличить его в преступлении? Можно заподозрить, но доказать что-нибудь – никогда!
