Дэниел Истерман - Имя Зверя
— Мне угрожали.
— Никто тебе не угрожал.
— Ты сам говорил, что...
— Я сказал, что если ты не прилетишь, я приму меры против коптов. И я не отказываюсь от своих слов. Но твоей жизни я никогда не угрожал. Ты имел право не обращать внимания на мое послание и продолжать свой путь.
— Это словоблудие. У меня не было выбора.
— Я вынужден поспорить с тобой. Я оставил решение всецело на твое усмотрение. Ты решил приехать сюда. Ты выбрал встречу со мной. И не когда-нибудь, а сегодня. Такова твоя судьба.
— Что ты хочешь от меня?
— А разве ты не знаешь? — ответил эль-Куртуби. — Не догадываешься?
Папа промолчал.
— Мартин, мы оба актеры, фигляры. Из веры других людей мы сделали себе подмостки. Мы надеваем маски и выполняет ритуалы для их развлечения. И они верят нам, когда мы говорим, что они попадут в рай, если будут достаточно долго и громко аплодировать. Вспомни маски древних богов. Это всегда было игрой. Божественной комедией. Я был священником, а теперь стал Антихристом. Завтра я могу стать еще кем-нибудь.
— Тебя отлучили от церкви.
— Тебе кажется, что это имеет какое-то значение? Сейчас я сочиняю пьесу. Япозвал тебя сыграть в ней роль, но с легкостью могу прогнать тебя.
Он помолчал.
— Мартин, мне хотелось бы поговорить. За тридцать лет многое произошло: нам есть что рассказать друг другу. Но времени нет. Эта пирамида — последнее языческое сооружение, оставшееся в Египте. С ее разрушением начнется новая эпоха. Я начинил ее взрывчаткой сверху донизу. Через... — он взглянул на часы, — через час с небольшим от нее останутся только обломки. Вскоре после этого я пошлю в Европу сигнал о начале Фатх эль-Андалус. Запад поплатится за свою гордыню и агрессивность.
Когда первая волна террора пройдет, я предъявлю свои требования. Я полагаю, что все они будут выполнены. Правительством всех европейских стран я предоставлю сутки, в течение которых они должны будут дать твердые гарантии. Если они этого не сделают, террор будет продолжаться. Затем я снова выдвину требования.
Папа прервал его:
— Они скорее развяжут войну, чем капитулируют перед тобой.
— Нет, не развяжут, потому что ты будешь со мной. Ты будешь моим заложником.
Папа не пошевелился. Он не отводил взгляда от эль-Куртуби, поражаясь, как земля могла породить такое существо. Человека, желающего опустошения, смерти, судьба которого — ужасное кровопролитие. Какой холод в его душе!
— Лучше убей меня сейчас, — сказал Папа. — Я не хочу участвовать в твоем триумфе. Я не буду твоим заложником. Ты — никто. Почему ты не убьешь меня сейчас, почему ты не покончишь с этим? Тогда убийства начнутся по-настоящему.
Эль-Куртуби ничего не сказал. Он глядел на человека, сидевшего перед ним в кресле. Старый-старый друг, в другое время и в другом месте он мог бы пожалеть его или отпустить. Но друг был почти неузнаваем под одеждой и засаленной белой шапочкой.
— Мне все равно, — сказал он резко. — Твое тело послужит доказательством серьезности моих намерений. Это покажет, что мы не остановимся ни перед чем.
Он поднял глаза и подозвал Голландца.
— Займись этим, — велел он.
Глава 80
— Что с нами будет? — спросила Айше.
— Что будет? — Майкл пожал плечами. — Не знаю. Если бы здесь заправлял Голландец, то все было бы ясно. Но эль-Куртуби непредсказуем. Возможно, у него есть на нас свои виды.
— Ты думаешь, он здесь?
— Уверен.
Айше сказала после короткой паузы:
— Майкл, я думаю, мы должны попробовать выбраться отсюда и спасти Папу, если удастся.
— Куда нам идти, если мы даже выберемся?
— Если сумеем добраться до Дахлы, то оттуда сможем вернуться в Каир.
— Каира больше нет. Ты сама это видела.
— Тогда в Александрию. Майкл, пока мы рассуждаем, может произойти все, что угодно. Нужно что-то делать.
— Например?
— Ты же специалист. Придумай что-нибудь.
Она была права: надо было действовать, пока не поздно. Майкл поднялся и осмотрел комнату.
— Ладно, — сказал он. — Встань у двери. С той стороны. Когда я схвачу часового, отбери у него оружие. Только учти: второго шанса он тебе не даст.
Когда она приготовилась, Майкл подошел к груде мумий и начал срывать с них полосы ткани. Когда набралась целая охапка, он расстелил их под дверью.
— Готова?
Айше кивнула.
Майкл поднес лампу к куче тряпья. Бинты вспыхнули почти мгновенно, и сразу комната наполнилась густым дымом. Майкл раздувал пламя, пока оно не разгорелось, затем поднял крик:
— Помогите! Горим! Ради Бога, выпустите нас!
Часовой с другой стороны двери увидел, что через щели просачивается дым. Пленники колотили в дверь и кричали. Часовой повозился с замком, отомкнул его и распахнул дверь. Комната была полна дыма. Часового охватила паника — он знал, какую ценность представляли эти двое для Голландца.
Часовой вбежал в помещение и был тут же окутан облаком едкого, удушающего дыма. В следующее мгновение он почувствовал, что на него кто-то навалился — Майкл схватил его за шею.
Айше подбежала и вырвала пистолет из руки часового, Майкл оттащил сопротивляющегося мухтасиба в сторону и сильно ударил его ребром ладони по шее. Тот обмяк и свалился на пол рядом с кучей мумий.
Им потребовалось чуть больше минуты, чтобы потушить огонь.
— Ты в порядке? — спросил Майкл.
— Почти. Знаешь, возьми лучше пистолет себе. Я никогда из него не стреляла. — Она передала «берет-ту» Майклу. Тот взял пистолет, потом повернулся к оглушенному часовому. Сняв с него форму, джалабийю и тауб, он натянул их на себя. На поясе мухтасиба висела кобура.
— Возьми, — сказал он, протягивая ей пистолет. — Даже если ты будешь просто махать им, все же лучше, чем ничего.
— Хорошо, — ответила Айше. — С этим я умею обращаться. Рашид научил меня.
— Прекрасно! Стреляй при необходимости.
Коридор снаружи был пуст. Дым и крики не привлекали ничьего внимания. Майкл запер за собой дверь и положил ключ в карман. Часовой мог бы выломать дверь, но Майкл рассчитывал, что он не придет в себя в течение двух часов.
Они двинулись по коридору в том направлении, куда Голландец увел Папу. Майкл шел впереди. Галерея продолжалась около сотни ярдов, а затем резко повернула под прямым углом. Они остановились у поворота. Майкл пропустил Айше вперед, как будто он конвоировал ее, и они вышли из-за угла.
В конце короткого коридора была дверь из эбенового дерева. Перед ней стоял на страже мухтасиб. Он потерял бдительность. В глубине пирамиды, посреди пустыни нападение казалось немыслимым.
Они оказались в нескольких футах от часового, прежде чем тот что-то заподозрил. Но к тому времени, как его подозрения переросли в уверенность, пистолет Майкла уже был приставлен к его виску.
