Дмитрий Герасимов - Крест в круге
– Я хотел бы увидеть Бориса Максудовича Григорьева.
– Кого? – не веря своим ушам, выдохнул Матвей и распахнул дверь.
На пороге стоял молодой человек приятной наружности в темно-красной куртке с поднятым воротником. В руках он держал коричневую кожаную папку и кепку из теплой замши.
– Я хотел бы увидеть Бориса Максудовича Григорьева, – повторил он, принужденно улыбаясь. – Это возможно?
– Боюсь, что нет, – ошеломленно пробормотал Матвей. – А вы… кто?
– Моя фамилия Шпак. – Молодой человек извлек из внутреннего кармана куртки бордовую книжицу. – Я – следователь прокуратуры. Вы позволите войти?
Матвей отпрянул назад, пропуская странного гостя.
– Следователь? – переспросил он, оглядываясь на Наталью Владимировну. – А… А разве кто-то совершил преступление?
– Именно это я и хотел бы выяснить, – улыбнулся молодой человек, пристраивая свою папку на ящик для обуви. – Поэтому и спросил вас, могу ли видеть Бориса Максудовича Григорьева.
– А я вам ответил, что – не можете. – Матвей в растерянности развел руками. – Поскольку если мы говорим об одном и том же человеке, то он… Словом, его нет.
Молодой человек не спеша снял ботинки и забрал свою папку с ящика:
– Что ж, я его подожду. Когда он вернется?
– Боюсь, что очень не скоро, – с раздражением ответил Матвей. – Я же вам объясняю: его здесь нет!
– А где же он?
– На кладбище! – неожиданно выкрикнула тетя Наташа и осеклась.
Молодой человек смерил ее взглядом, удовлетворенно покачал головой, словно и не ожидал другого ответа, и вновь повернулся к Матвею:
– А вы, надо полагать, Матвей Борисович Лифанов?
– Д-да, – удивленно протянул Матвей. – А откуда…
– Тогда у меня есть все основания подозревать вас в убийстве.
Молодой человек больше не улыбался. Его лицо стало каменным и жестоким. Он стоял, занимая почти половину прихожей, и, не моргая, смотрел Матвею в глаза.
Тот попятился, хватая губами воздух.
– Меня? В убийстве? Кого?
– В убийстве Бориса Максудовича Григорьева, – почти по складам отчеканил следователь.
В прихожей что-то стукнуло. Это Наталья Владимировна, покачнувшись в ужасе, зацепила ногой табурет. Вадим раскрыл рот. Матвей ухватился рукой за висящие на вешалке пальто и прохрипел:
– Вы что мелете, несчастный?
– У меня пока нет доказательств, – продолжал гость, – но очень много фактов изложено в письме, которое я получил три недели назад. Если как следует поработать с этими фактами, то будут и доказательства…
– В письме? – переспросил Вадим и посмотрел на Наталью Владимировну.
Та опустила глаза.– Можно мне взглянуть на это письмо? – спросил Вадим, когда все трое мужчин оказались на кухне.
– Не положено, – сухо ответил следователь.
– Мне кажется, – сказал Вадим, – я догадываюсь, что это за документ. Он написан Борисом Максудовичем Григорьевым, не так ли?
– Может, и так, – упрямо поджал губы Шпак.
– Вот оно что! – воскликнул Матвей. – А я голову ломаю! Вы бы хоть, молодой человек, на дату посмотрели, что ли…
Недоверчиво косясь на присутствующих, следователь достал из папки несколько мятых страниц и спешно пролистал их до конца.
– Двадцатое марта шестьдесят шестого года, – прочитал он и смущенно откашлялся.
– Меня интересует другое! – воскликнул Матвей. – Это так и не отправленное тридцать лет назад Борисом письмо я сохранил в архиве твоего отца, Вадим, который ты недавно просматривал. Но как оно сейчас попало в прокуратуру?
– Думаю, это просто, – печально усмехнулся тот. – У меня – очень ответственный почтальон!
– Наташа! – ахнул Матвей.
– Конверт лежал на моем столе, – пояснил Вадим, – я не успел его убрать. А она, видимо, взяла и отправила.
– Верно, – вставил следователь. – Обратный адрес вписан женской рукой.
Он чувствовал неловкость и теперь раздумывал, как ее сгладить.
– В общем, сглупил я… – Шпак опять покашлял в ладонь. – Извините.
– Бывает, – великодушно отозвался Матвей. – Чаю хотите?– Скажите, – сказал следователь, прихлебывая из чашки, – а этот… Борис Максудович… Словом, как он умер?
– Отец был болен, – тихо ответил Вадим, – всю свою жизнь…
Матвей поймал на себе взгляд Шпака и прищурился:
– А почему вы спрашиваете?
Следователь откинулся на стуле и пожал плечами:
– Согласитесь, этот Борис Григорьев совершенно недвусмысленно указывает на вас как на своего потенциального убийцу. Даже способ описывает.
Матвей передернул плечами:
– Ну, Вадим же только что объяснил: он был болен. Это – душевная болезнь, понимаете?
– Душевная? – переспросил следователь. – То есть вы хотите сказать, что ему все померещилось? И роман, и сокровища?
– Главное его сокровище, – опять объяснил Вадим, – это любовь к моей матери. А роман… Роман он так и не написал.
– Но он же был известным писателем? – уточнил Шпак.
– Всю свою жизнь он прожил в собственном неведомом мире. И в этом своем мире он, наверное, действительно был писателем.
Следователь покачал головой:
– Загадками говорите… «в своем мире…», «душевная болезнь»… А между тем он совершенно ясно пишет… Вот послушайте…
Шпак опять вынул пожелтевшие страницы, поводил по ним пальцами и наконец прочитал:...«Мне известен даже способ, каким указанный гражданин намерен совершить данное злодеяние – введение мне под кожу смертельной дозы инъекции».
Он вопросительно уставился на Матвея.
– Вы опять за свое? – воскликнул тот. – Мы же выяснили, что этим подозрениям тридцать лет!
– А наследство? – быстро спросил следователь, вставая из-за стола. – Кто получил наследство Бориса Григорьева?
– Я, – неожиданно ответил Вадим. – Сейчас я вам его покажу…
Он открыл свою сумку, стоящую под столом, и достал из нее старую, потертую тетрадь в клеенчатом переплете.
– Это и есть наследство Бориса Григорьева, – сказал он с грустью. – Тетрадь, в которой он писал будущее … Есть еще ножичек для бумаг.
– Ножичек для бумаг? – рассеянно переспросил следователь.
Казалось, он даже не слушал Вадима. Его взгляд нащупал какой-то интересный предмет на открытой полке между раковиной и кухонным пеналом.
Матвей проследил за этим взглядом, побледнел и сделал попытку быстро встать из-за стола.
– Минуточку, – остановил его следователь и небрежно подошел к полке. – У вас есть в доме больные диабетом?
Матвей хранил гробовое молчание.
– Нет у нас диабетиков, – растерянно пробормотал Вадим. – А почему вы…
– Тогда, наверное, есть кто-то, кому требуются инъекции? – Шпак осторожно, двумя пальцами, достал с полки использованный шприц с насаженной иглой.
