Клайв Баркер - Каньон Холодных Сердец
Несколько секунд Тодд размышлял над этим животрепещущим вопросом, а потом объявил:
– Я-то точно знаю, что они скажут. Они будут с гордостью спрашивать всех и каждого: «А вы видели меня по телеку?» Только это им и важно. Никому и в голову не приходит спросить: «Видели, как я была хороша или как я блистала умом». Их рожи показывали по телевизору – и это главное.
Некоторое время он наблюдал за выходками разошедшихся скандалисток, покачивая головой. Потом обернулся к Тэмми и произнес:
– Я все чаще думаю: может, мне пора покончить с кино? Или кино пора покончить со мной. Может, мне настало время купить ранчо в Монтане и заняться разведением лошадей?
– Правда? – Тэмми наконец оделась и опустилась на неубранную постель рядом с Тоддом: – Вы хотите уйти на покой?
Он рассмеялся.
– А что в этом смешного?
– Скажете тоже, на покой. В тридцать четыре года.
– Я думала, вам тридцать два. В вашей биографии говорится…
– Я скинул себе два года.
– Вот как…
– Но все равно для ухода на покой, как вы выразились, я слишком молод. Тридцать четыре года – еще не старость.
– Это просто щенячий возраст, – торопливо кивнула женщина.
– Просто иногда мне хочется послать весь этот цирк ко всем чертям, – вздохнул Тодд и выключил телевизор. В комнате неожиданно воцарилась тишина.
Через несколько долгих мгновений Тэмми произнесла:
– Так мы с вами будем обсуждать вчерашнее или нет?
Тодд уставился в погасший экран телевизора. Выражения его лица Тэмми не видела, но не сомневалась: сейчас взгляд так же пуст, как и экран.
– Я говорю о каньоне, Тодд, – вновь заговорила она. – Разве нам не надо обсудить то, что произошло в каньоне?
– Да, – проронил он. – Думаю, мы должны это обсудить.
– Вчера вы утверждали, что все происшедшее кажется вам сном.
– Вчера я валился с ног от усталости.
– А сегодня?
– А сегодня, на свежую голову, я понимаю, что каньон и все, что там было, – это реальность. Вчера я нес ерунду.
Он по-прежнему сидел, отвернувшись от Тэмми, словно не хотел, чтобы она видела его смущение; похоже, он чего-то стыдился.
– Вы видели больше, чем я, – продолжала Тэмми. – И, полагаю, вы лучше понимаете, что там творится. Вы ведь наверняка говорили с…
– Да. Я говорил с Катей.
– И что она вам сказала?
– Она сказала, что эту комнату в подвале ей подарили.
– Ей подарил ее Зеффер. Это я знаю.
– Так зачем вы пристаете с вопросами? Судя по всему, вы знаете не меньше моего.
– А Максин?
– Что Максин?
– Ведь это она выбирала для вас дом…
– Да. Она показывала мне фотографии.
– Может, ей тоже что-то известно?
– Максин? – Тодд встал, подошел к столу, взял пачку сигарет, закурил и жадно затянулся. – Максин запихнула меня в этот проклятый дом, а потом заявила, что больше не желает возиться со мной и с моими делами, – процедил он.
В дверь постучали.
– Примите заказ, – раздался голос.
Тэмми распахнула дверь, и в комнату проковылял пожилой коридорный с подносом. Он взглянул на них так гордо, словно раздобыть сэндвичи и кофе ему стоило неимоверных трудов.
– Я просил побольше майонеза, – заметил Тодд.
– Он здесь, сэр, – ответил коридорный и указал на маленький молочник.
– Прекрасно, спасибо, – кивнула головой Тэмми.
Тодд сунул руку в карман джинсов и извлек несколько смятых банкнот. Выбрав двадцатидолларовую, Пикетт, к немалой радости престарелого коридорного, вручил ему купюру.
– Очень вам признателен, – пробормотал тот и исчез в дверях с неожиданным проворством, как видно опасаясь, что этот странный тип в грязных джинсах раскается в своей щедрости.
Тодд и Тэмми набросились на еду.
– Знаете что? – буркнул Тодд с набитым ртом.
– Что?
– Я думаю, мне стоит увидеться с Максин. Поговорить с ней с глазу на глаз. Выведать все, что она знает. Вдруг все то, что мы видели, было подстроено…
– Так позвоните ей прямо сейчас!
– По телефону она не скажет правды.
– Вам лучше знать. Значит, уже были случаи, когда она вводила вас в заблуждение?
– Многократно.
– А где она живет?
– Вообще-то у нее три дома. В Эспене, в Хэмпстоне и в Малибу.
– Ах, она бедняжка, – насмешливо протянула Тэмми, вгрызаясь в кусочек жесткого, как резина, бекона. – Видно, стеснена в средствах. Всего только три дома. Неужели ей хватает?
– Давайте ешьте, а потом мы отправимся к ней.
– Вдвоем?
– Вдвоем. Если нас будет двое, она не сможет рассмеяться мне в лицо и заявить, что у меня крыша поехала. Ведь вы видели все то же самое, что и я.
– И кое-что такое, чего вы не видели.
– Так или иначе, мы заставим ее ответить на наши вопросы.
– А вы правда хотите, чтобы я поехала с вами?
– Я же сказал, так будет лучше, – кивнул Тодд. – Допивайте кофе и поедем.
Глава 5
Катя не стала даром тратить время, оплакивая уход Тодда. Что проку предаваться печали? За долгие годы она пролила немало слез из-за мужчин, которые ее предали. Таким образом она имела возможность убедиться на опыте, что слезами горю не поможешь.
К тому же, вполне возможно, Тодд еще не потерян для нее навсегда; он лишь уехал на несколько часов, вот и все. И вскоре он вернется, робкий, несчастный и виноватый, и будет на коленях умолять ее о прощении. В конце концов, разве она не подарила ему поцелуй? Разве она не занималась с ним любовью в Стране дьявола? Воспоминания об этом не отпустят его никогда.
Разумеется, Тодд попытается забыть ее. Но со сколькими бы женщинами он ни переспал – с сотней или с тысячей, – это не поможет. Рано или поздно он униженно приползет к ней, надеясь получить то, что способна дать только она, Катя Люпи. И как бы ни пыталась эта толстая, неуклюжая шлюха удержать Тодда, все ее усилия будут напрасны. Мужчины, подобные ему, не имеют ничего общего с жирными бабищами. Они воспринимают мир совсем иначе. А таких, как эта толстуха, они обычно в упор не видят. Так что у этой коровы нет никаких шансов. Тодд привык услаждать свой взор красотой, и присутствие такого страшилища непременно начнет его раздражать. После нескольких часов, проведенных в блистательном обществе уродливой толстухи, Тодд сочтет за благо смыться.
Лишь одно обстоятельство тревожило Катю: каньон так искусно спрятан от посторонних глаз, что Тодд не сумеет проникнуть сюда без ее помощи.
Этот город и раньше – еще в те годы, когда Катя жила здесь, – мог любого сбить с толку и обречь на бессмысленные плутания. А сейчас совладать с городом намного труднее – особенно человеку, который, подобно бедняге Тодду, пребывает в расстроенных чувствах. О, она прекрасно понимала, как горько тому, кто совсем недавно был окружен всеобщим обожанием, неожиданно обнаружить, что вчерашние поклонники сходят с ума по новым кумирам. Мир переворачивается с ног на голову, все теряет смысл. Ты начинаешь судорожно озираться в поисках опоры, чего-то прочного и надежного, не способного на предательство. Но в подобном отчаянном настроении так просто совершить ошибку, выбрать не тот путь, довериться не тому человеку. И теперь нелепая случайность могла отнять у нее Тодда.
