Николай Берг - Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 1)
Видно и с вирусами этими — тоже генералы — а может и штатские бонзы — дали добро на изыскания, типа вирус обеспечивает бессмертие, да, он и обеспечил. Только не так, как высокие покровители ожидали. Вид к слову у Травина этого такой, что он — то бы всех в той бурковской лаборатории вместе с покровителями с удовольствием обработал бы струей из ранцевого огнемета. И я даже его понимаю в этом…
— Спасибо — кивнул головой Травин: — Эту "шестерку" — вирус — выделили у глубоководной рыбы — то есть, весьма вероятно, этот вирус — очень древний, чем и объясняется его заточенность на бескислородные обменные процессы. Вот и ответ, зачем вообще зомби кидаются на людей и жрут их — им нужны митохондрии живых, дабы ускорить свой собственнный энергетический цикл. После поедания живой плоти митохондрии "встраиваются" в клетки зомбака — что вполне допустимо, ибо они — сами когда-то были живыми организмами, поглощенными нашими клетками. Чем больше плоти — тем больше митохондрий и тем шустрей мертвяк. Наш разум — не более чем приспособительная реакция клетки для выживания. Может быть, и вся эпидемия — стремление активированного вируса размножиться — какая разница, каким путем происходит размножение — через эякуляцию в половые пути или через кровь. Второй путь так и более эффективный.
— Знаете — уточнил я — мне такие тонкости сложны. Я и цикл Кребса, хоть он и наш, питерский ученый, помню плоховато.
Травин осекся, видно рассчитывал, что я как собеседник вполне соответствую его уровню.
— Я был уверен, что вы, как доктор, поймете хотя бы простейшие биохимические открытия, которые наша лаборатория успела уже сделать — укоризненно вымолвил провожатый.
— Ну. Я более практик, так что биохимию подзабыл — извинился я, приняв максимально виноватый вид. Нет, я понимаю, что то что тут сделали уже — вполне заслуживает пяток Нобелевских премий, их вообще за всяую фигню выдавали, но мне — то какой от всей этой науки прок?
— Поскольку при зомбировании возникает сильный ацидоз, возможно, что обменные процессы у новообращенных идут не по циклу Кребса, а по анаэробному механизму (что вполне оправданно — покойники не дышат. Возможно, вирус запускает этот цикл после смерти коры. Это, кстати, объясняет, почему "новообращенные" — медленные — энергии не хватает — вы понимаете это? — спросил меня Травин.
— Ну это-то я вполне понимаю — надул щеки я. Травин успокоенно кивнул:
— Очень удивляет, что в многочисленных случаях упокоения зомби, описанных в свидетельствах очевидцах, зомби валятся как снопы при удачном попадании в голову. А ведь у живых полно случаев, когда и пули, и осколки в башке мирно существуют, да и вообще — при любой трепанации мозги бывают ложкой черпают, потом детрит из всех щелей прет — а человек не то что живет — а даже в сознании… Я даже здесь это видал, да и раньше в госпитале… Может быть: при запуске вирусной программы происходит стирание межнейронных связей в коре, и последняя начинает работать по типу некоего "жидкого кристалла" — стоило бы уточнить у электронщиков — это чистой воды бред — или что-то в этом есть?
— Что вы имеете в виду? — уточнил я у спутника.
— При нарушении целостности оболочки этого кристалла происходит "пробой" — как в конденсаторе, с моментальной ликвидацией информации. То есть — все опять завязано на коре — так что нейрохиругам — почет и слава в новом мире. А также эндокринологам — у тех знаний по ацидозу — прилично. Как нам не хватает и тех и других — огорченно помотал головой Травин, словно продолжая ранее прерванную дискуссию с кем-то другим.
Я так и не понял — то ли Травин медик, то ли тут нахватался знаний. Видно только, что он живет всем тем, что тут делается.
— Погодите — остановил я полет размышлений этого человека — что мне стоит уточнить, раз уж вы, как тот самый бес, у меня подписку взяли. Ну, типа душу я свою вам продал… Парень смотрит на меня грустно. Словно я обдал его струей из огнетушителя — пеногона.
— Вас интересует только то, что может быть практически применено? — осведомился печально Травин.
— Учитывая наш выезд в скором будущем — да. Потом видно будет, мне важно остаться в живых хотя бы в эти ближайшие дни — честно признался я.
— Ладно, пойдемте в приемную Кабановой — молвил Травин, чуток подумав.
И мы пошли по каким-то запутанным переходам. Меня удивило то, что даже на мой непросвященный взгляд все пространство было напичкано видеокамерами, разными датчиками и перекрыто тяжелыми решетками. Несколько раз попадались по дороге суровые дядьки, обвешанные оружием.
— Не слишком ли вы тут оборону осложнили? — спросил я у сопровождавшего.
— У нас тут находятся зомби. Есть и морфы. Результаты исследований таковы, что и сосдушки наши ими очень заинтересованы. К тому же Кабанова считает не без оснований, что угрозы нашей безопасности не только этим исчерпываются.
— Что вы имеете в виду? — спросил я пробираясь по весьма заковыристой древней винтовой лстнице, украшенной несмотря на свое прозаическое назначение литыми египетскими мотивами-бараельефами.
— Людям с ВИЧ — инфекцией, бешенством или вирусным гепатитом несказанно повезло от прихода Песца — они ведь были обречены. Возможно, что кто-то из них будет и противиться работам по нейтрализации 'шестерки', может и активно — "вы тут останетесь, а мне ждать, кода у меня цирроз или иммунодефицит разовьется?! Взорвать к ляду всю вашу лабораторию!" — повернулся ко мне Травин.
— Я как-то с такой стороны и не думал — признался я спутнику.
— А многие не думают — отмахнулся парень.
Кабанова оказалась занята. Попросили подождать полчаса. Я воспользовался этим перерывом и передал Травину бумажку с фамилиями претендентов на новый экипаж моего американского пациента. Парень кивнул и обещал быстро уточнить их благонадежность. А мне дал возможность посидеть наверху — на верхней площадке форта.
Сверху планировка форта стала более понятной — чисто боб. Или почка. Выгнутая сторона — смотрит на рейд. Внутренняя с пристанью — на Кронштадт. К моему удивлению наверху стояла впоне внятная артиллерия — две ЗУшки и штуки три 'Утесов'. А что, разумно — тут можно накрыть любого посягнувшего хама.
Я присоседился к группке морячков у крайней зенитной установки. Они перебирали и протирали красивые снарядики. Старшой, покуривавший козырную трубку, вещал что-то, что скрашивало однообразную работу по переборке боеприпаса. Я прислушался. Ничего не понял, потому что речь шла о механических тонкостях работы этой самой ЗУшки. Свирепая машина плюется этими самыми блестящими снарядиками как осатанелая, 2000 выстрелов в минуту и достает на 2,5 километров. Правда, как это она делает технически — мне никогда не понять, не мое это.
