Елена Усачева - Дом забытых кошмаров
– Про «никогда не ходил» – это хорошо, – согласился Янус, отправляя ящик с каталожными карточками на место. – Вот бы еще сделать, чтобы и не приходили никогда… Что же, в путь, по дороге обсудим.
Янус ринулся к двери, оставив за спиной разворошенный стол библиотекаря – карточки, каталоги, открытые журналы. Скелет, оказывается, уже давно стоял там, ждал друга. Бормоча под нос какую-то песенку, Ворон протопал через зал. Чудовище последний раз глянула на обложку книги. Неприятный коричневый переплет. Бежевое прямоугольное пятно рисунка. Черный силуэт всадника. Клякса замка на горизонте. В какую-то секунду показалось, что флаг на башне трепыхнулся. Раздался щелчок резко дернувшейся ткани.
Чудовище вздрогнула. На пороге стояла женщина с туго собранными в пучок волосами. Худое лицо. Темные глаза.
– О господи! – выдохнула Чудовище. Воздух слишком громко вышел из легких. – Извините.
Быстрый топоток. К двери подлетел кто-то маленький, больше похожий на мохнатый шарик. Взвились вверх две тонкие ручки. Они ухватили застывшую женщину, словно старый постер, дернули ее изображение вниз. Картинка с женщиной пошла рябью и пропала. Вместе с лохматым мячиком. Только дробь шагов тяжелым эхом отдавалась по комнате.
Придя в себя, Чудовище поняла, что снова смотрит на обложку книги. Всадник все так же стоял к ней спиной, все так же понуро свесил голову конь. Флаг не двигался.
Ху-у-у-у-у, – явственно услышала она над своим ухом.
Шею парализовало. Холод сковал левую половину лица. Как раз ту, с какой стороны дунули.
– Мамочки, – пискнула Чудовище, выныривая из-под стола. До двери расстояние в два хороших прыжка. Но, как во сне, ей кажется, что она не сможет их преодолеть, что она завязнет в искусственном ворсе ковра, что сердце не выдержит, колени подломятся.
Фух! – пронеслось у нее над головой.
Спазм перехватил горло, а то бы она непременно заорала. Монстр, огромный, страшный, гнался за ней, тянул свои чудовищные лапы, чтобы схватить за шею, сдавить, оторвать голову.
– Я могу? – начал человек, внезапно появившийся в дверях.
Неприятный коротконогий и сутулый старик с бородой, красные слезящиеся глаза, старый затертый пиджак.
– Это читальный зал? – прокаркал старик.
Чудовище промчалась мимо него, на всякий случай зажмурившись и втянув голову в плечи. Спустилась ли она сама, или кувырком прошлась по лестнице – не помнила.
Жух, жух – стучало в груди сердце.
Перед глазами картинка пульсировала, норовя выключиться. Вместо «до свидания» смогла только пискнуть что-то невразумительное проходящей по коридору Елена Александровне. Вывалилась на улицу.
Они стояли здесь. Все трое. Негромко переговариваясь. Ворон для солидности размахивал руками. Скелет посмотрел на Чудовище вопросительно. И Чудовище вдруг ясно поняла, что эти трое ее не любят. Что им все равно, что с ней могло произойти. Они ушли, даже не обернувшись. Их больше заботит Дом. Эта мрачная развалина, годная разве что для свалки истории.
Всхлип пробил сдавливающий горло спазм, и она заплакала.
Мальчишки не шевельнулись.
Смиля поскорее отвернулась. Незачем им смотреть на ее слезы. А то опять «Чудовищем» обзовут, как уже однажды случилось.
Она себя всегда представляла Красавицей, в чем-то была похожа на мультяшный прообраз – тонкое лицо, светлые волнистые волосы. В тот день, когда Янус дал ей кличку, она загремела на лестнице и громко плакала.
«Чудовище!» – сказал он. Так и осталось.
Глава 3 Дом, из которого…
Солнце неспешно валилось за крыши домов. Железные и черепичные головы рассверкивали вокруг себя остатки небесного света. Тяжелые, напитавшиеся временем кирпичи строений жадно заглатывали отблески дня. Город, разукрашенный кружевом теней, взмывал над землей, готовясь провалиться в ад ночи.
Сначала вокруг Дома крутились две девицы. Фотографировались. Около Дома любили бывать якобы загадочные натуры. В вечернем свете Дом выглядел великолепно. Он, как океанский бриг, пер на волну жизни, загребая носом в колючую воду, гордо вытягивая вверх бушприт, демонстрируя небесам свой длинный, изъетый ветрами и солью язык.
Из верхнего окна действительно торчал длинный брус. Когда-то давно обвалилась балка, ее попытались выкинуть, дотащили до окна, наполовину выставили да так и бросили. С другого конца балка была завалена досками и кирпичами. Груз был тяжелый, вполне выдерживал, если кто-нибудь, например, тощий Скелет, выбирался из окна на бушприт и дохлой кошкой свешивался вниз. В этот момент гордый бушприт превращался в кат-балку с разнежившимся якорем. Понимая, что его, как якорь, в какой-то момент могут бросить в море, Скелет цепко держался ногами за подоконник.
Девицы назойливо крутились на лестнице, выглядывали из слепых окон первого этажа. Одна с фотоаппаратом. Вторая в длинном черном бесформенном балахоне. Черные волосы до плеч. Готессу изображает. Она картинно полежала на гнутых перилах правой лестницы, присела на битый подоконник, распласталась по стене, аккурат под неприличной надписью, сделанной черной краской из баллончика.
Янус стоял под тополями, сунув руки в карманы. Таких было тяжело прогонять. Они либо начинали ругаться, либо принимались дружить. И то, и другое было ужасно и сильно мешало.
– Часа два, – прошептал за спиной Януса Скелет.
Янус дернул губами, пытаясь изобразить демонический оскал, но скорее продемонстрировал усталость. Они слишком много сегодня провозились в библиотеке.
Тополя зашелестели, роняя на головы пришедших древесный мусор.
– Часа через два станет темно, и они уберутся, – снова дал о себе знать Скелет.
Ворон нервно дышал в затылок приятелю. Чудовище равнодушно смотрела на улицу. Сейчас ей очень не хватало Веры. Летом они всегда были вместе. Дом, как старый шкаф с привидением, развел их. Вот бы пойти к ней, посидеть в прогретой солнцем кухне, послушать бесконечные повествования Вериного отца, любителя исторических изысканий и прекрасного рассказчика. Древние пруссы, войны, кровь, пролитая за эту землю, уходящие в прошлое, а местами и забытые боги и покровители пруссов.
Девицы бродили внутри Дома, скрипели старыми досками, шуршали камнями, громко переговаривались, разбрасывая вокруг себя гулкое эхо. Эти звуки летели в небо, вызывая недовольство. На мгновение показалось, что сквозь тучи пробился луч солнца. Он расколол действительность, а может, наоборот, склеил ее с чем-то еще. Стало прохладней, поднялся ветер. Принес незнакомый запах, далекий звук паровозного гудка. Откуда он здесь? Тополя стали как будто ниже и зеленее, в асфальте под ногами появились новые выщерблинки. Накатили голоса и отхлынули.
