Люциус Шепард - Мушка
– Ты говоришь о другом. Моего зовут Пинеро.
– Может, у него фамилия и Пинеро, но ты описал Тико. Он приходит сюда почти каждую пятницу. Устраивает по пятницам рейв-вечеринки. Вероятно, туда он и отправился сейчас.
– Нет, это явно не он.
– Он сидел в кресле, возле диванчика у окна?
Тико. Устраивает рейв-вечеринки? Да быть такого не может.
– Рейв-вечеринки здесь недалеко. Могу показать тебе.
– Просто скажи, где это.
– Ты сам не найдешь. Подожди минутку. Марина торопливо вернулась в бар. Демпси увидел, как она разговаривает с блондинкой; похоже, она просила, объясняла; она прижала руку к сердцу, словно давая обещание, а потом вышла и радостно сказала:
– Пойдем.
– Послушай, – сказал он. – Если мы пойдем туда вдвоем, держись от меня подальше, когда мы там окажемся. Я не хочу, чтобы он видел нас вместе.
– Какие-то сыскные дела?
– Нет, личные. Он мой напарник.
– Тико – полицейский? Здесь он слывет за игрока.
– Разве полицейские не могут быть игроками?
Из бара донесся взрыв дружного смеха и аплодисментов, и через несколько секунд из дверей шаткой походкой вышли две женщины. Волосы у них были усыпаны какими-то белыми крупинками. Они остановились на тротуаре и поцеловались взасос. Оторвавшись друг от друга, они почти хором сказали Марине «привет» и пошли прочь держась за руки. На спинах у обеих висели плакатики с написанным от руки словом «новобрачные».
– Именно Тико и открыл стрельбу, да? – Марина хлопнула себя ладонью по лбу. – Господи, почему я сразу не догадалась? Но я все равно не понимаю, зачем тебе следить за ним.
– Самолечение. – Демпси повел Марину к своей машине, а когда она повторила вопрос, очевидно приняв ответ за шутку, он сказал: – Вопрос жизни и смерти.
Рейв-вечеринка проходила на верхнем этаже десятиэтажного здания, за Манхэттенским мостом, почти неотличимого от дюжины других зданий по соседству – грязно-серых, безликих, с пустыми черными окнами, похожих на бездушных каменных великанов. Поднимаясь в грузовом лифте, Демпси слышал тяжелые ритмы «техно», а когда дверь открылась, он почувствовал, как под мощным натиском звуковой волны у него сжимаются и выворачиваются внутренности. Помещение представляло собой огромную бетонную коробку, достаточно длинную, чтобы вместить целый крейсер, освещенную тусклым желтым светом, с окном во всю продольную стену, за которым открывалась широкая панорама Манхэттена. Справа от лифта, в углу, находился офис, отгороженный от остального пространства белыми сборными перегородками – там, сказала Марина, устраивались частные вечеринки. Вход только по приглашениям. Рано или поздно Тико там появится, если уже не появился. Посетители по всему этажу плясали, пытались разговаривать, перекрикивая шум, сидели на круглых скамейках, установленных у бетонных колонн. В расположенном рядом с офисом шатре с брезентовой крышей, на дюжине разложенных на полу матрасов лежали люди, отдыхая, восстанавливая силы, отрубаясь от передозы и снова очухиваясь. На покрытом малиновой скатертью длинном столе стояли бутылки с соком и содовой водой. С потолочных балок свисали психоделические плакаты, а с высокого многоуровневого помоста в центре зала ди-джеи со своими друзьями созерцали хаос, вознесенные над толпой, словно советские вожди, наблюдающие с Мавзолея за первомайским парадом. Демпси отошел от Марины и принялся искать Пинеро посреди огромной толпы, двигаясь между группами, постоянно меняющими очертания, возникающими и распадающимися, точно клетки жидкой протоплазмы. Какое-то время по пятам за ним неотступно следовал тощий жилистый паренек без рубашки. Две девушки с нарисованными на лицах бабочками попытались вовлечь Демпси в свой танец, а потом прыщавая полногрудая девчонка не старше пятнадцати, в футболке с портретом Джоуи Рамоне[2] повисла на нем, ничего не соображая. Он оттащил ее под мирную сень шатра, уложил на матрас и уже собирался выйти, когда заметил двух подростков, которые крутились неподалеку, словно голодные псы. Из чувства долга Демпси оставался с ней, пока другая девушка – очевидно подруга – не уселась рядом, враждебно и подозрительно уставившись на него. Поднявшись на ноги, он заметил плотного мужчину в черной кожаной куртке, с завязанными в конский хвост волосами, который помогал встать с матраса другой невменяемой девчушке. Потом он увел ее в офис. За открытой дверью Демпси мельком увидел ярко-красные стены и полулежащих на подушках людей. Он задался вопросом, стоит или нет вести наблюдение за офисом, но в конце концов решил, что сначала лучше осмотреть весь этаж. Когда он вышел из шатра, какой-то мужчина с торчащими в разные стороны волосами и обнаженными мускулистыми руками в татуировках уставился на него с угрожающим видом. Не сумев устрашить Демпси, он игриво поболтал проколотым языком и скрылся в толпе.
В конце длинного стола стояла стройная блондинка в длиннополом платье, которая за десять долларов разрисовывала желающим лица. Решив изменить свою внешность до полной неузнаваемости, Демпси сел и жестами предложил ей изобразить что-нибудь на ее вкус. Она попросила снять повязку. Он громко выкрикнул «нет» и откинулся на спинку стула, предоставив женщине заняться работой. Закончив, она протянула Демпси зеркало. Она превратила его лицо в топографическую карту: разноцветные волнистые линии на темно-коричневом фоне изображали цепи холмов и долин, тянувшиеся вдоль нижней челюсти, а наглазная повязка – черное озеро посреди равнины. Демпси не пришел в восторг, но был вынужден признать, что в этом что-то есть.
У противоположной стены собирались люди, выстраиваясь в широкий полукруг. Демпси увидел вращающиеся над головами цепи с огненными шарами на концах. Он протиснулся в первые ряды вновь образовавшейся толпы и увидел, что цепями крутит Марина, танцуя с пылким самозабвением, которое заставляло вспомнить исторические фильмы о Римской империи и черкесских рабынь, со всей страстью отдающихся пресыщенному императору. Она упала на колени и откинулась назад, коснувшись затылком пола и продолжая крутить десятифутовыми цепями, а потом одним стремительным движением поднялась на ноги и закружилась на месте, воплощением чувственности, плавно виляя бедрами, похожая на женщину-змею. Марина приблизилась к Демпси, не сводя с него пристального колдовского взгляда, вращая цепями перед собой так, что они описывали в воздухе пересекающиеся круги и огненные шары пролетали всего в нескольких дюймах друг от друга, а потом медленно отступила прочь, выставив грудь. Он был настолько очарован грацией тонкого мускулистого тела, что не обернулся, когда почувствовал прикосновение чьих-то пальцев к затылку, а в следующее мгновение кто-то сорвал повязку у него с глаза и сильно толкнул в спину. Демпси выбрался из толпы, ища взглядом убегающего человека, и тут заметил мушку. Как и в прошлый раз, в туалете «Голливуд Лаунж», она разрослась, превратилась в сплетение тонких черных линий, занимавшее все поле зрения. Однако теперь мушка напоминала не коридор, а неровно сплетенную паучью сеть, делившую на сегменты пеструю разноцветную картину, стоящую перед глазами Демпси. Один из сегментов начал белеть с края и в считаные секунды побелел полностью, потом то же самое произошло с другим сегментом, и еще с одним… танцующая толпа постепенно скрывалась от взгляда. Словно перед Демпси замазывали штукатуркой незримую стену. Вскоре осталось лишь несколько незабеленных шестиугольников неправильной формы, в которых он, охваченный смятением, увидел сначала часть женского лица, фрагмент цветастого платья, а потом – упав на колени, потеряв ориентацию в пространстве – свою повязку на бетонном полу. Теперь он ослеп окончательно. Окутанный непроглядной белизной, объятый ужасом, раздирающий рот в неслышном крике. Он повалился на бок, перекатился на спину, почувствовал вибрацию пола, дрожащего в такт громовым ударам басов, услышал пронзительные завывания синтезаторов. Узор тонких трещин выступил из белизны, стоящей у него перед глазами, и в считаные секунды превратился в изображение черной двери. Черная металлическая дверь, тусклая, исцарапанная, с круглой красной ручкой. В белой стене. Процесс ускорился. Словно у человека, летящего вниз на «американских горках», эмоции у Демпси спрессовались в чувство жуткого радостного возбуждения. Еще один узор проступил на черной двери, сплетение красных линий затянуло глаза частой сетью, и неведомая сила втянула Демпси в ярко-красное помещение, где звучала приглушенная музыка и что-то бледное и окровавленное лежало на полу, а со стены на него пристально смотрела маска. Деревянная фигура, похожая на скульптуру Человека-рыбы из лавки лекарственных трав, только в откровенно африканском стиле. Более страшная на вид. Потом Демпси вгляделся в лишенные зрачков перламутровые глаза. Он словно уменьшился в размерах, или глаза идола вдруг увеличились – превратились в огромные выпуклые шары. Из них возник узор тонких линий, за которым опять начиналась белизна, но теперь она стала пространством залитым жемчужным сиянием, глубоким, тихим. В нем проявился еще один затейливый узор – нечто вроде головоломки из тысяч переплетенных тонких линий, которые расползлись в сияющей глубине, как трещины на стекле, образуя неправильные геометрические фигуры, постепенно обретающие цвет и объем, складывающиеся в картину знакомого Демпси мира, вызывающего в памяти топографическую карту, нарисованную у него на лице. Он стоял на возвышенности, глядя на голые холмы и долины, унылый пейзаж в бурых тонах. Крутые холмы, соединенные зубчатыми скалистыми грядами, долины между ними; а посреди самой глубокой долины, окруженная зданиями из грязно-желтого камня, зияет черная дыра. Овал абсолютной пустоты. Озеро, подумал Демпси. И развалины вокруг. Но у него на глазах недвижная гладь озера пришла в волнение, начала вращаться и вскоре расступилась, превратилась в тоннель, в бешено кружащихся недрах которого мелькали огни, словно вход в проточенную червем пещеру, где, под действием законов взбесившейся физики, целые галактики проносились сквозь пустоту с космической скоростью. Кружащиеся огненные шары под темной водой. Глядя на них, Демпси почувствовал движение в левом глазу, словно в нем тоже происходило нечто подобное, словно глаз и изображение являлись единым целым или, по крайней мере, имели родственную природу, действовали в согласии друг с другом. Взглянув наверх, он обнаружил, что небо тоже превратилось в головокружительный вихрь огня и пустоты, и понял, что место, где он находится… это и есть земля, крохотная аномалия в безмерном пространстве вселенной, имеющая для окружающей реальности не больше значения, чем мушка у него в глазу. Демпси ждал, когда в картине иллюзорного мира появятся трещины, когда из глубины выступит другой мозаичный узор и перенесет его в другое измерение. Но ничего не происходило, и при мысли, что отсюда нет выхода, что он является частью внушающей дикий ужас реальности, конечной деталью конечного мира, созданного из земли и высшей воли, подвешенного в бесконечности по прихоти Олудамара или другого бога, жалобный стон вырвался у него из груди. Демпси не мог найти утешения, способного смирить ужас, наводимый на него этим фантастическим и все же до боли достоверным видением, и он лишился чувств, выключился, вспыхнув как точка на угасающем экране телевизора, обретая спасение если не за пределами кошмара, то по крайней мере в мраке собственного беспамятства.
