Юрий Петухов - Сатанинское зелье (сборник)
Сергей тихонько застонал. А зеленая гнусь, переливаясь и оставляя темные пятна на траве, поползла куда-то, скрылась из виду.
— Бым, бым, бым! — заладил свое дикарь. И ударил в бубен над самым ухом у Сергея. — Гум! Гум! Гум!
С подвываниями, криками и приплясыванием он трижды обошел пленника. Потом нагнулся, больно ущипнул за нос и снова указал корявым толстым пальцем на ползущий по жгуту огонек.
Сергей закрыл глаза — на него напала тоска, воистину — тоска смертная, от которой хоть в петлю, хоть под топор, хоть под вот эдакий колышек! Скорей бы уже!
Но похоже, его не торопились приканчивать.
— Твоя — хароший Дух! — произнес дикарь свирепо и как-то не по-людски, напомнив Сергею интонациями голоса известного врачевателя Кашпировского. — Моя — харошая шаман! Твоя и моя — Большое Камланье! Твоя и моя — кан… кым… консенсус! — последнее слово дикарь выдал лишь с третьей попытки, при том облился потом и покраснел от усердия.
У Сергея в висках заломило. Да, это бред! Конечно, бред! Это его расстроенное воображение чудит, это его свихнувшиеся мозги порождают чудовищ сна: и дикаря этого, и зеленого, и нахальных и сладострастных девиц! Но ничего — он проснется, обязательно проснется, весь, этот кошмар скоро закончится, надо лишь подождать, перетерпеть… у него уже бывали с перепоя кошмарные наваждения, пускай попроще, не такие жуткие, но бывали. И они всегда проходили, забывались… И этот кошмар пройдет!
— Не пройдет! — прослюнило в ухо. Но уже с другой стороны. — Это не бред, уважаемый, это все правда, явь.
— Изыди-и, — обессиленно прошептал Сергей. Слезы потекли по его щекам.
— Ну, а что толку, если я изыду, по вашему выражению, а?! — грустно спросил зеленый. — Что изменится? Неужто вы думаете, что тут же проснетесь на своем диванчике в своей комнатушке?!
— Бре-е-ед!!! — вырвалось у Сергея. Откуда этот тип мог знать про диван, про комнатушку? Нет! Это все порождение его воспаленного мозга! Откуда дикарь может знать слово «консенсус», которое и на родном-то языке звучит дико, нелепо и гнусно, откуда?!
— А оттуда же, — прослюнил зеленый, обдавая Сергея такой вонью, что хоть нос зажимай. — Оттуда же, из вашего мозга. Дикарь выковыривает у вас словечко за словечком, он хоть и глуп, хоть и туп, но владеет телепатическими приемами… Ох, как ему тяжко приходится, вспотел весь, да-а, нелегко с вами общаться, милейший, нелегко, в вашей, извините за выражение, башке столько всякого мусора понабито, что… впрочем у вас будет возможность убедиться, что все происходящее — реальность! Вы угадываете желание этого волосатика?!
— Нет, — испуганно ответил Сергей.
— Хорошо вам! — заверил его зеленый и исчез.
А дикарь нагнулся над Сергеем, грубо ухватил его за нижнюю челюсть, открыл рот, запустил в него сразу несколько пальцев. Пальцы эти были неимоверно грязны и солоны на вкус — Сергея начало уже выворачивать, но то, что последовало, разом переменило реакцию его организма на поведение дикаря. Теперь и Сергей понял, что к чему. Дикарь, вцепившись пальцами в зуб верхней челюсти, принялся его медленно, но уверенно раскачивать. Он сопел, кряхтел и не обращал ни малейшего внимания на обезумевшую от боли жертву.
От такой пытки у Сергея волосы встали дыбом, глаза начали вылазить из орбит. Боль была адская. Он орал, хотел орать, но весь рот был забит этими наглыми грязными пальцами. Челюсть горела, голова раскалывалась…
— Дым! Дым! Дым! — прогремело в ухо.
И дикарь подпрыгнул вверх. Заголосил, задирая бороду к небесам. Потряс в воздусях вырванным зубом-клыком. И не медля, приспособил его в связку бус — воткнул в черный смоляной шарик. Воткнул так, что зуб Сергеев торчал вверх острым корнем. Украшение, видно, очень обрадовало дикаря. Он подхватил свой бубен и пустился в пляс.
А Сергей лежал и мысленно благодарил судьбу, Бога, всех, кто был причастен к его спасению. Он остался жив! Но надолго ли?! Огонек медленно полз по жгуту. Полз и полз! И ничем его нельзя было остановить! Хоть бы ветер подул, ураганом, вихрем! Хоть бы дождь пошел! Нет, небо было ясным, солнечным. Ничто не предвещало непогоды.
Сергей проглотил скопившуюся во рту кровь. И сунул язык в дырку — она была огромна! Да, это не бред, это самая настоящая реальность, прав зеленый гад!
— Бым! Бым! Бым! Гам! Гам! Гам!
Дикарь-телепат умчался. А Сергей вдруг захохотал — в голос, не стесняясь своего безумного, истерического смеха. Он хохотал минут пять без передыху, как заведенный. Смолк внезапно, словно ему в рот вставили заглушку. Снова сунул язык в дыру — и ему показалось, что он дотянулся аж до внутреннего свода черепа где-то в районе затылка. Да-а. Сергей выдохнул. И вдруг почувствовал, что не прочь пообщаться с одной из девиц-дикарок. Желание пришло сразу, неожиданно, это было удивительно и странно. И желание это исполнилось моментально. Сергей и сам не заметил, как на нем оказалась черненькая грудастая дикарочка — казалось, она сконденсировалась из воздуха. Но тут же принялась за дело: она вобрала его плоть в себя столь искусно и страстно, что Сергей позабыл про все на свете, про нависающую смерть, про всякие там замкнутые циклы и прочую чушь!
Он наслаждался. Он плыл по волнам сладострастного мерно покачивающегося моря, и море захлестывало его, затягивало в свои изнуряющие дивные пучины, заставляло подчиняться своим отливам и приливам, набегающим особенно жгучим девятым валам. Это была сказка! А под самый конец девица умудрилась проскользнуть под острием бревна и припала к его груди своими тугими тяжелыми грудями-шарами, придавила к земле, впилась губами в губы. При этом она так сдавила его бедра ногами, что Сергей застонал — чувство наслаждения было столь остро и мучительно-прекрасно, что ему показалось, будто огромное острое бревно сорвалось и пронзило его тело. Черненькая застонала вместе с ним, и их стоны слились.
Чуть позже в этот совместный звук влился восторженный вопль дикаря. Он прозвучал извне, словно бы из совсем другого мира. И вернул Сергея к реальности.
Черненькая медленно и томно отползла в сторонку. Огонек подбирался к хлипкому узлу на самом верху сооружения. Сколько ему еще ползти — минуту, три? Сергей видел, что дикарь-телепат совершенно позабыл про бревно, про трут, про огонек. И он стал мысленно призывать его: «Ну взгляни наверх, чертова рожа! Ведь угробишь же! Ну-у?!»
Дикарь был увлечен ритуальной пляской. А на Сергея уже взгромождалась следующая девица, маленькая и худенькая, с разлетающимися по сторонам грудями и испуганым взором. Она пристраивалась как-то неумело, осторожно, словно боялась поверженного Духа. Тело ее трепетало, руки подрагивали… И все это до того распалило Сергея, что он чуть не выдрал колышки из земли.
