Вольфганг Хольбайн - Цикл Дегона. Книга 1. Бог-амфибия
Вот только у нее ничего не вышло.
Как Дженнифер ни старалась, она не могла дышать. Казалось, будто кто-то перетянул ей горло, и от этого боль в легких стала просто невыносимой. Мир перед глазами Дженнифер начал расплываться. Упав, она инстинктивно перевернулась, держа голову так, чтобы лицо находилось над поверхностью воды. Она еще раз изо всех сил открыла рот, снова попытавшись глубоко вздохнуть, но у нее, как и прежде, ничего не получилось.
Перед глазами начал сгущаться черный туман. Она чувствовала, как слабеет, как силы покидают ее. Тело внезапно стало очень тяжелым. Девушка медленно погрузилась в воду, и вода, словно чья-то нежная, как шелк, рука, погладила ее щеки. Затем вода коснулась ее губ и все быстрее и быстрее стала затекать в рот.
«Вот и смерть», — подумала Дженнифер. Судьба не пощадила ее, сыграв с ней эту последнюю шутку и дав ей крошечную искру надежды, за которой последовало столь чудовищное разочарование. Дженнифер окончательно сдалась. Черный туман перед ее глазами продолжал сгущаться, а силы с такой скоростью уходили из ее тела, как будто в нем открылся невидимый шлюз. Чудовищная боль сжала сердце.
Когда-то она прочитала в одной книге, что смерть наступает быстрее, если не сопротивляться и поддаться ее приходу. Изо всех сил превозмогая инстинктивное желание задержать дыхание, Дженнифер вновь открыла рот и втянула в себя воду.
В тот же момент она почувствовала, что снова может дышать.
По прошествии двух дней, наполненных ожесточенными спорами, мы прибыли в бюро судоходства «Скоция» в Абердине. Мы выехали не сразу, как того хотел Баннерманн, поскольку я решил потратить один день на то, чтобы привести бывшего капитана «Туманной леди» в его обычное состояние. Передав его в распоряжение Мэри, я надеялся, что она сумеет превратить духовного калеку, каким он явился в мой дом, в нормального человека. Я же со своей стороны использовал это время для того, чтобы как следует выспаться, а потом пустить в ход то, что обычно называют связями (на самом деле в большинстве случаев это должно было бы называться деньгами).
Кроме того, я попытался получить побольше информации о таинственном исчезновении корабля и обстоятельствах, при которых это произошло. Мои усилия принесли свои плоды. Я выяснил кое-что, что могло бы удивить даже Баннерманна, однако целостной картины случившейся в море трагедии у меня пока не было.
— Вы считаете, что это поможет? — спросил Баннерманн.
Он задавал этот вопрос уже не в первый раз с тех пор, как мы сошли с поезда и сели в карету, которая должна была отвезти нас в порт. Я знал, что за этим скрывается. Он просто не хотел туда ехать. Не хотел идти в судоходную компанию и уж тем более не хотел идти в порт. Несмотря на внешнее спокойствие, душа бывшего капитана была скована страхом.
— Но ведь с чего-то же надо начинать, верно? — сказал я, пожимая плечами.
Ободряюще улыбнувшись, я повернулся и уже хотел взойти по железной лестнице, ведущей ко входу в «Скоцию», но Баннерманн резким движением схватил меня за рукав.
— Я… не желаю идти туда, — выдавил он и запнулся. — Лучше бы…
— Вы надеетесь, что я позволю вам подождать здесь? — Оторвав его руку от моего пиджака, я решительно покачал головой. — Так дело не пойдет, Баннерманн. Вы просили, чтобы вам помогли, вот я и пытаюсь это сделать. Но вы, независимо от ваших желаний, должны сопровождать меня.
Не дожидаясь ответа, я повернулся, взбежал по ступенькам и открыл дверь, не постучавшись. Баннерманн смущенно последовал за мной.
Здание, в котором размещалось бюро, удивило меня. Даже с натяжкой его вряд ли можно было бы назвать пристойным. Приемная выходила на задний двор, запущенный и провонявшийся гнилой рыбой и конским навозом. Толкнув дверь, я ожидал увидеть крошечную комнату, забитую старыми шкафами и запыленными полками, где меня встретит близорукий клерк с потертыми на локтях рукавами. Но все оказалось совсем не так. За матовыми стеклами видавшей виды двери находился большой, роскошно обставленный салон, ярко освещенный разноцветной люстрой. Большие кадки с растениями создавали уютную атмосферу, а на мраморном пьедестале у входа стояла изумительная модель четырехмачтового корабля. У противоположной стены помещения, в пятнадцати шагах от входа, располагался самый огромный письменный стол, который мне доводилось когда-либо видеть. Мужчина, сидевший за ним, был не ниже Рольфа, но даже он за этим чудовищным столом казался карликом.
Услышав звук открывающейся двери, он поднял голову, смерил взглядом меня, а потом Баннерманна, и лишь после этого выдавил из себя холодную профессиональную улыбку. В его взгляде сквозило неприкрытое любопытство.
— Чем могу помочь, господа? — спросил он.
Подождав, пока Баннерманн закроет за собой дверь, я откашлялся и с напускной уверенностью подошел к столу. Великан смотрел на нас, и что-то в его взгляде мне не понравилось. И все же я улыбнулся настолько приветливо, насколько мог. Остановившись в полушаге от письменного стола, я вытащил из жилетного кармана визитную карточку.
— Меня зовут Крейвен, — представился я, кладя карточку на стол. — Роберт Крейвен. Не могли бы вы доложить мистеру Джеймсону обо мне и моем друге?
Нахмурив лоб, громила посмотрел на меня, затем протянул руку к моей визитной карточке и, покрутив ее длинными пальцами, опустил в карман.
— По какому вопросу?
— Дела, — ответил я уже более резко. — Почему бы вам просто не доложить обо мне вашему боссу? Мое время дорого стоит, знаете ли.
Мужчина не отвел глаз, и к недовольству в его взгляде примешалась еще и плохо скрываемая ярость. Но мой расчет сработал: через несколько секунд он все-таки встал и, открыв обитую кожей дверь, находившуюся прямо за письменным столом, вышел из приемной.
Я повернулся к Баннерманну:
— Кто это?
Капитан пожал плечами.
— Понятия не имею. Очевидно, один из сотрудников Джеймсона. Ему нравится окружать себя такими верзилами. — Он нервно улыбнулся. — Не нужно делать неправильных выводов, Крейвен. Джеймсон — опасный человек. Он явно не возрадуется, увидев меня.
Я хотел ответить, но в этот момент громила вернулся и указал на открытую дверь.
— Мистер Джеймсон ждет вас, — сквозь зубы процедил он.
Я поблагодарил охранника подчеркнуто приветливым кивком и в ответ получил ядовитый, как цианистый калий, взгляд. Жестом велев Баннерманну следовать за мной, я вошел в дверь.
Эта комната была такой же огромной, как и приемная, но она хотя бы соответствовала моим представлениям о помещении судоходной компании. Тут был привычный письменный стол, не менее привычные модели кораблей, а также уютный мягкий уголок, на который нам указал громила.
