Максим Жуковец - Ясныи день
Данный отрывок из «Тайной Доктрины» я не понимаю. Интеллектуально я не могу вместить, о чём идёт речь, но моё сердце очень странно реагирует на эти слова. При их прочтении оно учащенно бьётся и как будто зовёт меня, кричит мне: «Правда! Правда! Великая Правда!» И я не могу противостоять этому зову. Я читаю отрывок ещё и ещё, не в силах остановиться…
Глава 5
Его Песня
…И она запела свою необыкновенную песню. Анастасия сначала вскрикнула, как новорожденный ребенок. Потом её голос зазвучал тихо, нежно и ласково. Она стояла под деревом, прижав руки к груди, склонив голову, словно баюкала, ласкала своим голосом малыша. Что-то нежное говорил ему голос. От этого тихого голоса, удивительно чистого, вокруг вдруг всё смолкло: и пение птиц, и стрёкот насекомых в траве…
Из книги В. Мегре «Анастасия»Мой знакомый столяр делает неплохие кии. Однажды у меня появилась возможность попутешествовать по побережью Чёрного моря, и я попросил его дать мне один кий. Я хотел попытаться продать кий в другом городе, чтобы окупить затраты на путешествие и так же, в случае удачи, найти хороший источник заработка через перепродажу. Знакомый столяр выделил мне из своего запаса «палок» самую прямую и добротную, и я отправился в путь.
Южное солнце и тёплая вода, счастливые люди и перемена обстановки — всё это немного опьянило меня, так что про кий я вспомнил только очутившись в Адлере. Деньги были на исходе, и поэтому волей-неволей мне пришлось брать кий и ходить по барам и бильярдным залам, предлагая его игрокам и заведующим. Но удачи не было — никак не получалось у меня его продать. Не везло и всё тут. Правда, я и не подозревал, что судьба готовит мне куда больший, чем удачная продажа, сюрприз. Это произошло в самый критический день, когда я решил посетить последний бар, и, независимо от результата, оставить это коммерческое предприятие…
Открываю дверь и с залитой солнцем улицы попадаю в полутёмный холл. Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, захожу в бильярдный зал. Возле игровых столов стоят здоровые, в основном бритоголовые парни немного старше меня.
Они все сразу принимаются хмуро осматривать мою персону. И от такого внимания становится как-то не по себе. Начинает казаться, что куда-то не туда попал. Уж больно недружелюбными буравчиками вонзились в меня семь-восемь пар глаз, и гробовая тишина только подтверждает нежелательность моего присутствия здесь.
Неожиданно парни оглядываются, а потом расступаются. Из-за их спин выходит сухонький седой старичок в чёрном костюме и с чёрной тростью. На его руках много колец с драгоценными камнями, его туфли сверкают блеском чистой лакированной поверхности, и поверх облаченной в «водолазку» груди, на шее висит крупная золотая цепь. Но у старика улыбающиеся глаза. Весёлые и с задоринкой. От его взгляда мне становится легче. Я улыбаюсь старику, а он — мне.
Тут здоровые ребята вокруг стола перестают пялиться на меня. Они глядят друг на друга.
— Кто его впустил? — слышу я их возгласы.
— Как он сюда попал? — доносятся до меня их недоумевающие вопросы.
«Как, как? Через дверь, вот как», — думаю я, понимая, что ненароком заявился на какую-то закрытую встречу, и что сейчас меня начнут выпроваживать. И точно — двое бритоголовых направляются ко мне со словами:
— Послушай, браток. Тут сегодня закрыто, завтра будешь иг…, — они осекаются, видя, как старик жестом останавливает их. Они замолкают на полуслове и больше не двигаются с места.
Старик осматривает меня и по-прежнему улыбается.
— Что ты хотел, сынок? — спрашивает он.
Немного растерявшись от сложившейся обстановки, я всё же выдавливаю из себя:
— Я… я хотел продать кий.
— Кий? Интересно, интересно.
— Да, кий… — тут я прихожу в себя и уже в который раз произношу речь, призванную показать, какой же чудо-кий я принёс на продажу, какими же необыкновенными достоинствами он обладает, какой знаменитый мастер делал его, и так далее, и тому подобное. Кий действительно выполнен мастерски, но я всё же приукрашиваю мастерство его создателя, вдохновляясь тщетностью предыдущих попыток продажи и мыслью о том, что эта попытка наверняка ничем не отличится от прочих. Такая мысль делает меня равнодушным к результатам мой речи, мне просто хочется сказать всё, что я должен сказать, а затем со спокойной совестью и с мыслью — «не судьба», забрать кий и удалиться восвояси. Но мое вдохновение, похоже, подействовало на собравшихся. Я слышу:
— Ну-ка, ну-ка, покажи свой кий.
— Дай-ка, я посмотрю.
— Какое дерево? Из чего ручка? — меня засыпают вопросами, более существенными для продажи, чем все остальные, которые я слышал за время своего адлерского комивояжерства. Один бритоголовый здоровенный верзила долго рассматривает ручку кия, интересуется, крепкое ли дерево, а потом спрашивает:
— А если им по башке е…, не сломается?
Я растерянно смотрю на верзилу, а старик отвечает ему за меня:
— Это же кий, а не монтировка. Кием нормальные люди играют. В бильярд. Понимаешь меня, сынок?
Все смеются. Потом другой бритоголовый говорит, обращаясь ко мне:
— Давай посмотрим на твой кий в действии. Сыграешь со мной партию?
— Но я не умею играть, — отвечаю я.
Ребята переглядываются и один из них спрашивает:
— Что же ты? Продавать — продаёшь, а играть — и не умеешь?
Я пожимаю плечами в ответ…
После непродолжительного молчания старик ставит свою трость к стене, берёт мой кий и спокойно предлагает:
— Ну, кто против меня?
Один парень соглашается играть с ним, но после недолгой борьбы старик выигрывает партию.
Он ещё некоторое время изучает кий, улыбается мне опять и прибавляет:
— Хорошая работа. Я беру.
С этими словами он достает из кармана пачку банкнот. Я вспоминаю, что ни разу не зарекался о цене. Но старик и не спрашивает о ней. Он отнимает от пачки пять купюр и протягивает их мне. Это зеленые бумажки. Доллары! Старик расплачивается стодоллоровыми купюрами. Он даёт в десять раз больше того, что я собирался запросить! Он всё также улыбается.
— Хватит для раскумарки? — осведомляется он.
Удивленно моргая, я смотрю то на него, то на деньги, которые он положил в мою руку.
— Для рас… — чего? — переспрашиваю я.
Опять все смеются, но уже над моим удивлением. А старик тепло улыбается. И я улыбаюсь. До меня смутно начинает доходить, что произошло. Вот удача! Я не верю своим глазам…
Окрылённый удачей, радостный и счастливый, я выхожу из полутёмного бара на улицу. Улица всё также утопает в солнечных лучах. Но свет солнца стал каким-то блёклым — как если бы небольшое перистое облако прикрыло светило в небе. Смотрю на небо, но не вижу никаких облаков. Чистое голубое небо. Точнее — голубое оно ближе к горизонту, но на большом расстоянии вокруг солнца оно просто золотое. И свет слабый, как зимой. Замечаю, что окружающих тоже интересует такая надземная аномалия — все они глядят вверх. Наблюдают солнце через какие-то стёклышки.
