Пауль Локамп - Память о будущем
– А чем их кормить, собак этих?
– Эх, Лёша, – мотнул головой дед, – чему вас только учат, головастиков! Принеси горячей воды из бани и уйди с глаз долой, если больше ни хрена сделать не можешь.
Я ничего в этих медицинских делах не понимаю, но, судя по его аккуратным движениям, деду занятие не в новинку. Особенно если учесть, что он работал только одной рукой. Вторая, как я уже говорил, была сильно искалечена и слушалась плохо. Несмотря на это, из раны в бедре он умудрился достать пулю, противно звякнувшую на дне жестяной миски. Меня даже передёрнуло – первый раз в жизни видел операцию в таких условиях. Да что там, вообще первый раз вижу, как в теле живого человека копаются. Примерно через час Борисыч закончил, зашил, наложил повязки, и мы аккуратно, чтобы не потревожить больного, перенесли его в каморку. Покормив и осмотрев собак, Дед, уже с моей помощью, навёл в комнате порядок, и мы уселись за стол.
После всех впечатлений, которыми был полон день, я молча хлебал похлебку и даже с вопросами к хозяину не полез. А вы чего хотели? Чтобы после всего увиденного я начал что-то выяснять? Да у меня сил не хватит, чтобы все вопросы озвучить, не говоря о том, чтобы ещё и ответы на них выслушивать! Выпил кружку горячего травяного отвара и совсем размяк. Это всё свежий воздух виноват и впечатления. Сидел и смотрел на огонь в печи. Лампы старик убрал, оставив несколько свечей домашней выделки. Было слышно, как за окнами посвистывает ветер и повизгивают собаки.
– Дед…
– Чего тебе?
– А день сегодня какой? – лениво поинтересовался я.
– День? – старик прищурился. – Раз Сергей в путь отправился, значит, конец апреля.
– А число?
– Этого не скажу, – покачал головой Борисыч, – мне, паря, без надобности дни считать. Сколько их осталось – все мои.
– А говорят, к старости, наоборот, дни быстрее летят, – я попытался улыбнуться.
– Время сейчас медленное, – он сделал небольшую паузу, – неторопливое.
– Так уж и медленное? – поморщился я. – Мне кажется, что как раз наоборот. Года не идут, а мелькают.
– Может и так. Не чувствую.
Разговорчивый мне хозяин попался, ничего не скажешь. Каждое слово будто клещами вытягивать приходится. Эдак через пару месяцев и узнаю, как отсюда выбраться. Повисла долгая пауза. В такие моменты хорошо сигареты помогают. Закурили – вроде бы и молчите, а всё равно общим делом заняты. Тогда и тишина не тяготит.
– Эх, – я сглотнул слюну, – закурить бы. У тебя случайно табачку не найдётся?
– Табаку? – удивлённо спросил дед.
– Да.
– Табака нет. Уже и забыл, когда видел. Товар дорогой, редкий.
– Здоровый образ жизни, – вздохнул я. – Забыл… А год своего рождения помнишь?
– На склероз не жалуюсь, – Борисыч немного помолчал, словно и правда вспоминал.
– Лет шестьдесят, наверное?
– Осенью будет семьдесят шесть.
– Так ты какого года? – я прищурился.
– Тысяча девятьсот семьдесят шестого.
– Какого?!
– Одна тысяча девятьсот семьдесят шестого, – повторил дед и посмотрел на меня, словно на придурка. – Ты, что, малохольный или неграмотный?
– А сейчас какой? – с тупым видом спросил я.
– Год? – уточнил дед. – Две тысячи пятьдесят второй…
IV.
Если бы в этот момент появился дьявол и объявил мне, что буду следующим кандидатом на пост президента России, – и то я отреагировал бы спокойнее. По крайней мере, поражён был бы гораздо меньше.
– Какой год?!
– Ты, Лёша, на голову не падал? – с ехидцей спросил дед. – Очень, знаешь ли, похоже. Две тысячи пятьдесят второй. А тебе какой нужен?
– Не верю, – покачал головой я. – Бред!
– Да, один из нас точно бредит, – Борисыч прищурился и посмотрел на меня, словно на больного. Потом покачал головой и добавил: – Даже могу сказать, кто именно.
Следующие полчаса я не помню. Напрочь выпали из памяти, словно их стёрли. Говорят, такое бывает, когда организм переживает сильный шок. Старик о чём-то спрашивал, я машинально отвечал и задавал свои вопросы. Не дожидаясь ответа, бросал следующий, куда-то рвался, требовал доказательств. Очнулся оттого, что меня, как нашкодившего котёнка, швырнули лицом в снег.
– Охолони чуток, – надо мной, тяжело дыша, стоял Борисыч, – или ещё макнуть?
– Не надо, – стоя на коленях, отмахнулся я и провёл по лицу ладонью.
– Вот и правильно, – согласился со мной дед. – А будешь бузить и орать – выведу к реке и пристрелю, к бениной мамаше, чтобы мне раненого не тревожил. Ты понял, хабская твоя морда?
– Да…
– Прекрасно. Теперь поднимайся и пойдём в дом. Потолкуем…
Через полчаса, увидев книги, изданные в 2012 году, и газетные вырезки, датированные 2015 годом, – поверил. Значит, всё, происходящее со мной – не сон. Я на самом деле нахожусь в 2052 году. Даже произнести страшно. Слушал старика, а сам словно бродил в густом тумане. Казалось, мозги закипят, не справившись с этим потоком информации. Был бы кисейной барышней – хлопнулся в обморок, чтобы предохранители не перегорели. Потом медленно, будто выдираясь из вязкой трясины безсознания, начал задавать вопросы.
– А кто теперь скажет, с чего всё началось? – отмахнулся дед. – Столько лет прошло! Сам понимаешь: история – как продажная девка, вертят ею, как хотят. Пройдёт совсем немного времени – и найдут кого-нибудь виноватого. Назначат.
– Ну с чего-то началось?
– С чего? – грустно повторил старик и задумался. – Если ты про политическую ситуацию, то с попытки сделать невозможное. Точнее – с равновесия. Тебе в 2009 году сколько было? Тридцать четыре? Должен помнить про холодную войну.
– Конечно, помню.
– Вот с её результатов и началось.
– А какие там были результаты? Ну, развалили Советский союз – и что? Мне и в новой России неплохо жилось. До поры, до времени… – тихо добавил я.
– То-то и оно, что до поры, до времени, – усмехнулся он.
– Дед, – тихо произнёс я, – расскажи, что произошло с миром. Я его не чувствую.
– Не чувствуешь?
– Нет, – я покачал головой, – совсем.
– А чего ты, Лёшенька, хотел? Ты сорок два года где-то в междувременье болтался.
– Знать бы причину…
– Хоть бы и знал. Что-нибудь сделал? – поинтересовался старик. – Жизнь изменил бы? Извини, не вижу я у тебя таких способностей.
– Сам бы попробовал! – попытался защититься я.
– А мне, голубь ты мой, и пробовать не надо, – зло оскалился дед, – я и так в этой жизни хлебнул. Поэтому не надо мне изображать Байроновские страдания: «он мужественно переносил все выпавшие на его долю, испытания». Запомни одну вещь – настоящий мужик не выносит, а борется с испытаниями. Любыми доступными ему способами. Хоть землю зубами грызи, но что-то делай. Понял?
