Мария Барышева - Увидеть лицо
— Конечно, сейчас. Как же это так — у женщины и нет зеркала?
Та пожала плечами, склонив голову набок — жест получился виноватым и неожиданно детским. Длинная каштановая челка упала ей на лицо, закрыв один глаз, и девушка словно бы спряталась за ней.
— Еще одно исключение из правила! — она громко засмеялась, когда через несколько минут Алина подняла голову от распотрошенной сумки, недоуменно глядя в пространство. — Тоже забыли, да? Забавно. Три женщины без зеркала — это уже нонсенс! Ну, извините.
Она повернулась и пошла к своему креслу, а Алина еще раз заглянула в сумку, мучительно стараясь вспомнить, клала ли она сегодня в нее пудреницу? Напрасно. Сегодняшнее утро затягивал такой плотный туман, словно оно отстояло от настоящей минуты на несколько лет. Она смутно помнила только две вещи — как дремала в такси по дороге на вокзал и как, покупала сигареты, только вот не помнила где. Алина даже не смогла толком вспомнить, какая на улице стояла погода и как она садилась в автобус. Да, хорошо вчера посидели, ничего не скажешь! Впрочем, все это ерунда, по сравнению с тем, что ресторан, мечта всей жизни, наконец-то открылся, работает, и к вечеру она вернется и снова увидит, как уютно светят на столах лампы под маленькими абажурами, услышит легкий плеск воды, сбегающей тонкими, почти невесомыми струйками в обложенный округлыми камнями крохотный «пруд», в котором показывают мокрые спины серебристые губастые карасики. Правда, «ресторан» — это, наверное, сильно сказано. Ресторанчик. Но свой. Конечно, проблем с ним еще будет… Алина мотнула головой, чувствуя, что ее опять начало клонить в сон. Она взглянула на часы, философски пожала плечами и закрыла глаза, поудобней устроившись в кресле.
Полчаса прошли в тишине, если не считать злобного бормотания Алексея, все еще возившегося со своим телефоном, чьегото похрапывания и громкого хруста поглощаемых стриженой девушкой чипсов. Автобус уверенно мчался сквозь ливень, и щетки «дворников» неустанно размазывали по стеклу бесконечные струи воды. Раскачивалась укрепленная по верхнему краю ветрового стекла желтая бахрома, крутились и подпрыгивали подвешенные тут же вымпелы и незатейливые дешевые игрушки. С прикрепленного возле дверей плаката в салон ослепительно улыбалась длинноногая мулатка в бикини, стоявшая на фоне прибоя.
Большинство пассажиров, смирившись с тем, что автобус запаздывает, снова задремали. Ольга, нервно кусая губы, поглядывала то на часы, то в окно. Ее пальцы находились в беспрестанном движении, то оглаживая и без того идеальную прическу, то барабаня по ручке кресла, то теребя ремешок сумки. Она с трудом сдерживалась, чтобы не вскочить и не устроить скандал.
Сидевший за спиной шофера Виталий не спал. Он внимательно смотрел то в лобовое стекло, то на затылок ссутулившегося шофера, и на его лице все больше проступало выражение хмурого, в чем-то даже тревожного удивления. Наконец он потянулся в кресле, хрустнув суставами, и рассеянно сказал:
— До чего ж хреновая сегодня погода!.. Вроде разгар дня, а почти за час ни одной машины не видел!
Шофер вздрогнул и пробормотал что-то вроде «попрятались» и «паршивая дорога». Его пальцы судорожно сжались на руле, так что побелели костяшки, и заметивший это Воробьев нахмурился еще больше, но его лицо тут же разгладилось.
— Как бы не застрять, — озабоченно сказал он и передвинулся на соседнее кресло, чтобы смотреть на водителя в профиль. — Экипаж-то, прямо скажем, древний.
— Не накаркайте! — огрызнулся водитель, пристально глядя на дорогу. Его лицо было застывшим, только уголок рта чутьчуть подергивался.
— Как вы без зеркалато ездите? — поинтересовался его собеседник, глядя на то место, где должно было находиться зеркало заднего обзора. Водитель промолчал, чуть скривившись, точно у него неожиданно разболелся зуб, но Виталий не отставал.
— Я вот одного понять не могу… Я этой дорогой не раз сам машины гонял, только вот теперь почему-то не могу понять, где мы едем?
Руки водителя непроизвольно вывернули руль, и автобус дернулся, слегка накренившись, но тут же выровнялся. Сзади кто-то возмущенно вскрикнул, с полки свалилась матерчатая сумка и тяжело шлепнулась между креслами. Виталий привстал, наклонился к водителю и, придерживаясь за спинку кресла, произнес злым шепотом:
— Слушай, мужик! Мы идем на хорошей скорости! Город должен был появиться час назад! Ты ничего не хочешь объяснить?! Думаешь, я не вижу, как ты дергаешься?!
Водитель внезапно ударил ногой по педали тормоза, и автобус, визгнув шинами по мокрому асфальту, остановился так резко, что его заднюю часть подбросило, и какоето мгновение она висела в воздухе, и колеса беспомощно вращались, потом ударились о дорогу. Пассажиров швырнуло вперед, с полок посыпались вещи. Шофер ударился грудью о руль, и у него вырвался хриплый возглас боли. Воробьев, судорожно вцепившись в переборку, устоял на ногах, чудом не вылетев в лобовое стекло. Подвешенные игрушки запрыгали в нелепом, дерганом танце, стукаясь друг о друга.
Автобус застыл посреди дороги, урча мотором. «Дворники» с ритмичным скрипом мелькали взад-вперед. По крыше гулко барабанили дождевые капли.
— Вы что — сдурели?! — заорал Борис, вскакивая. Алина, оглушенная, ошеломленно трясла головой. Марина, всхлипывая, откинулась на спинку кресла, прижимая к лицу ладони. Из-под ее пальцев текла кровь, пачкая высокий ворот светлого свитера.
Дверь автобуса открылась, и в салон ворвался мокрый холодный воздух. Водитель, держась одной рукой за грудь, вскочил и вылетел из автобуса под дождь, где и застыл, крутя головой по сторонам и что-то бессвязно бормоча. Виталий выскочил следом, ухватил водителя за отвороты бежевой куртки и со всей силы стукнул о борт автобуса. У водителя вырвался квакающий звук.
— Ты куда нас завез?!
— Нне знаю, — водитель жадно хватал ртом воздух вместе с дождевыми каплями. — Я сам ничего не по…
— Как это «не знаю»?! — Виталий еще раз стукнул его об автобус, потом отпустил и отступил на шаг. По его лицу текла вода, мокрые волосы прилипли ко лбу. — Первый рейс что ли?!
— Я десять лет на этом маршруте! — яростно возразил водитель, потирая ушибленную грудь. — Я ехал, как всегда… я просто… Я не знаю этой дороги! Этой — не знаю!.. И я не мог на ней оказаться! Я нигде не сворачивал! Я ехал, как обычно, а потом… — он запнулся, моргая мокрыми ресницами.
— Что потом?! Начал ехать необычно?! — Виталий, крепко сжав губы, отвернулся, глядя сквозь стену дождя туда, куда убегала мокрая асфальтовая лента, окаймленная шеренгами раскидистых деревьев. Казалось, он совершенно не замечает, что уже насквозь промок. Потом произнес — уже спокойней: — Да-а, блин, Элли, мы уже не в Канзасе!
