Джеймс Херберт - Оставшийся в живых
– Смотри, не забудь, что утром тебе открывать магазин, не вздумай опоздать! Я не собираюсь открывать его одна! Хватит с тебя, и так вечно торчишь на этой вонючей реке! В один прекрасный день ты все же свалишься, а при твоем-то весе, тебе уже ни за что не выбраться из нее!
Желание запустить ей в голову чашкой с чаем было просто непреодолимым, но, протягивая ей дрожащими руками блюдце с прыгающей на нем чашкой, он только и смог что сказать:
– Я ненадолго, дорогая. Это всего лишь маленькое невинное развлечение.
– А как насчет моих развлечений? – с вызовом спросила она, села в постели и, взяв его подушку, подложила ее себе за спину поверх своей. – Когда в последний раз ты брал меня с собой куда-нибудь?
Она выхватила у него из рук блюдце с чашкой, чай выплеснулся, и несколько крупных капель упало на белое покрывало.
– Посмотри, что ты наделал! – завопила она.
Он бросился в ванную, принес фланелевое полотенце и принялся энергично затирать светло-коричневые пятна на покрывале.
– Все в порядке, дорогая, ничего уже почти незаметно, – успокоил он ее.
Хилари возвела глаза к небу. Ну что ей делать с этим тюфяком, воображающим себя мужчиной? Он всегда был таким услужливым, таким предупредительным со всеми посетителями их маленького магазинчика, торгующего газетами, табачными и кондитерскими изделиями, которым они владели в Виндзоре вот уже пятнадцать лет. Его, казалось, совсем не волновало, что дни владельцев таких вот лавчонок были сочтены, и на их место приходят большие супермаркеты. Таких магазинчиков, как у них, торгующих всякой всячиной, осталось уже совсем немного. Мясники, булочники, зеленщики – все они уже столкнулись с жесткой конкуренцией со стороны больших магазинов, принадлежащих крупным торговым фирмам. А этот жирный боров по-прежнему думает только об одном, как бы улизнуть на рыбалку! Да, что касается покупателей, то здесь он справлялся довольно неплохо, но заниматься ежедневной сортировкой газет, давать задание мальчишкам и ставить их на упаковку, открывать по утрам магазин, вести учет на складе, крутиться во время утреннего наплыва посетителей, спешащих на станцию – тут уж поищите дураков!
– Иди, катись отсюда! – холодно сказала она. – Но чтоб был дома ровно в семь!
– Да, дорогая, – благодарно пробормотал он, торопливо облачаясь в огромный вязанный свитер, который свободно вмещал и его огромный живот, и все его двойные подбородки. Он влез в высокие сапоги, затолкав под кровать, подальше от глаз, отвалившуюся от них сухую грязь, и заправил брюки в голенища. Затем с трудом напялил тяжелое на меховой подкладке пальто и встал у спинки кровати, как бы ожидая разрешения уйти.
– Ну чего ты ждешь? Катись – и постарайся, наконец, поймать, сегодня хоть что-нибудь!
Она склонилась над чашкой уже остывшего чая. Не говоря ни слова, он двинулся к двери. Затем повернулся, сложил губы трубочкой и послал ей воздушный поцелуй. Его идиотская выходка вызвала у нее только презрительную усмешку.
Захватив из стоящей в конце сада сараюшки рыболовные снасти, он начал спускаться к реке по длинной, огибающей холм дороге. Перешел мостик и двинулся дальше по направлению к полусгоревшим эллингам. Там, у пирса была привязана весельная лодка, которую Арнольд сдавал ему в утренние часы по будням в аренду по дешевке. "Повезло старику Арнольду, – подумал он про себя. – Старые эллинги давно уже требовали ремонта, а теперь он получит от авиакомпании компенсацию за ущерб, причиненный падением аэробуса. Жуткая сделка, но такова жизнь – даже при самых тяжких бедствиях, всегда найдется кто-нибудь, кто выиграет от этого, и старый Арнольд как раз попал в их число. Не считая, конечно, второго пилота. А что можешь выиграть ты?"
Медленно, не спеша он греб вверх по течению, сначала вдоль излучины реки, затем под железнодорожный мост, а там прямо к камышовым зарослям у небольшого островка. Здесь было довольно тихо, если не считать время от времени проходящих по мосту поездов, шум которых, однако, никогда не распугивал рыбу. Ее выносило течением из излучины прямо к тому месту, где он ставил лодку, и его наживка притягивала ее как магнит. Хилари была не права, проходясь насчет того, что ему никогда ничего не удается поймать. На самом же деле возвращаясь домой, он зачастую останавливался у друзей, уже открывших свои магазины, и к тому времени, когда они, поболтав и обменявшись традиционными шутками о той огромной рыбине, которая сорвалась, расходились, у него, в силу щедрости его натуры, рыбин становилось несколько меньше. И он непременно останавливался у цветочной лавки и давал пару штук мисс Парсонс. Такая милая и спокойная женщина. Он никак не мог понять, почему она так и не вышла замуж. Хотя, если задуматься, то он не смог бы ответить на вопрос – почему он женился.
Попыхивая трубкой, он предался размышлениям на свою излюбленную тему, не отрывая взгляда от белого поплавка, пляшущего вверх-вниз на самом конце лески. У них все было нормально первые восемь лет – лучше не бывает, – но тут он допустил одну маленькую оплошность, и все сразу изменилось. Ну совсем малюсенькую оплошность. Ведь он даже и не переспал с этой женщиной – взял ее так, по-быстрому, всего-то один разок, в задней комнатке за магазином, когда Хилари, как он считал, была у своей сестры. Господи, ну и перетрусил же он, когда услышал звук поворачивающегося в замке ключа, а вслед за ним и звяканье колокольчика над дверью. В тот день они закрыли магазин вскоре после полудня, и эта женщина была последней посетительницей. Она намеренно слонялась по магазину до самого закрытия. Ему случалось раньше перекинуться с ней парой слов, когда Хилари не было поблизости, и вскоре ему стало ясно, что ей надо. Конечно, в те дни он был гораздо стройнее. И всегда старался угодить своим клиентам, особенно хорошим.
Он до сих пор помнит, как у него от страха похолодело сердце, когда осторожно выглянув из-за прилавка, он увидел Хилари, с мрачным видом направлявшуюся прямо к нему. Она только что крупно поругалась со своей сестрой, и лицо ее потемнело еще больше, когда она увидела, кто там лежит на полу за прилавком, стараясь натянуть на крутые бедра обшитые кружевами панталоны. Если бы только они поднялись наверх, тогда бы у него хоть была возможность спрятать ее, а позднее осторожно выпроводить из дома. Но он сам не хотел делать из этого события; так, быстренько, раз-два – и готово. А теперь уж точно они влипли: он, стоя на коленях, безуспешно пытается натянуть брюки, крепко прижатые к полу собственным весом, а она мечется вокруг, боясь высунуть нос из-за прилавка. Их бестолковая возня разом оборвалась, как только они увидели, как Хилари, перегнувшись через прилавок, смотрит вниз; лицо у нее сначала вытянулось, а затем мелко-мелко задрожало от едва сдерживаемого гнева.
