Йон Линдквист - Впусти меня
Он обожал этот роман, разбирал его с учениками. Прочитал первые строки, и ему сразу захотелось очутиться с книгой в кресле. И чтобы оно стояло в его собственном доме – доме с обширной библиотекой, и чтобы у него снова была работа и много еще чего... Однако он обрел любовь, и теперь она диктовала условия. Так что прощай, кресло.
Он потер ладони, словно желая стереть с них следы книги, которую только что держал в руках, и перешел в боковой зал.
Длинные столы, люди, погруженные в чтение. Слова, слова, слова. В самом конце зала сидел паренек в кожаной куртке и раскачивался на стуле, рассеянно листая книгу с картинками. Хокан подошел ближе и сделал вид, что изучает полку с литературой по геологии, время от времени поглядывая на подростка. В конце концов тот поднял голову, поймал его взгляд и приподнял бровь, словно спрашивая: хочешь?
Нет, он не хотел. Пареньку было лет пятнадцать, у него было плоское восточноевропейское лицо в прыщах и узкие, глубоко посаженные глаза. Хокан пожал плечами и вышел из зала.
Парень догнал его на улице у входа в библиотеку, сделал жест большим пальцем, словно чиркая зажигалкой, и спросил:
– Есть прикурить?
Хокан покачал головой:
– Don't smoke.
– ОК.
Подросток достал пластмассовую зажигалку, прикурил сигарету и, прищурившись, посмотрел на него сквозь дым:
– What you like?
– No, I...
– Young? You like young?[5]
Он отошел от подростка, подальше от входа, откуда мог появиться кто угодно. Ему нужно было подумать. Он не предполагал, что все так просто. До сих пор это было игрой – он хотел проверить, правду ли говорил Герт.
Парень пошел следом и нагнал его возле каменной стены:
– How? Eight, nine? Is difficult, but...
– NO![6]
Неужели он выглядит таким извращенцем? Хотя все это глупости. В том, как выглядели Уве и Торни, не было ровным счетом ничего особенного. Обычные люди с обычными профессиями. Только Герт, прожигавший огромное наследство, оставленное отцом, и способный позволить себе все что угодно, после многочисленных поездок за границу со временем приобрел довольно мерзкий вид. Одрябшие мышцы рта, мутные глаза.
Мальчик умолк, озадаченный его реакцией, и смерил его взглядом прищуренных глаз. Затянулся, бросил сигарету на землю, затоптал ее и вопросительно вскинул руки:
– What?
– No, I'm just...
Мальчик приблизился на полшага:
– What?
– I... maybe... twelve?
– Twelve? You like twelve?
– I... yes.
– Boy.
– Yes.
– Okaey. You wait. Number two.
– Excuse me?
– Number two. Toilet.
– Oh. Yes.
– Ten minutes[7].
Мальчик застегнул молнию куртки и скрылся за дверью.
Двенадцать лет. Кабинка номер два. Десять минут.
Это было очень, очень глупо. А вдруг появится полицейский? Наверняка они прекрасно знают, что здесь творится, после стольких-то лет. Ну вот и все. Они тут же найдут взаимосвязь с делом, провернутым позавчера, и ему придет конец. Он не может на это пойти.
Просто сходи в туалет и посмотри, что там.
В туалете никого не было. Писсуар и три кабинки. Кабинка номер два, соответственно, средняя. Он бросил в замок одну крону, открыл дверь и вошел. Заперевшись, он сел на унитаз.
Стены кабинки были исписаны всякой пошлятиной. Довольно неожиданно для центральной библиотеки. Кое-где попадались литературные цитаты вроде:
HARRY ME, MARRY ME, BURY ME, BITE ME[8].
Но в основном это были непотребные рисунки и стишки:
Лучше смерть в канале, чем хуй в анале.
Не ссы – сними трусы! –
а также огромное количество телефонных номеров, предлагавших всевозможные услуги. Под парой из них даже стояли подписи – судя по всему, настоящие, а не розыгрыш.
Ну? Хотел посмотреть – посмотрел. А теперь иди. Кто знает, что там мутит этот пацан в кожаной куртке.
Он встал, помочился, снова сел. Зачем он это сделал? Ему ведь, в общем, не надо было. Но он знал ответ.
На всякий случай.
Открылась входная дверь. Хокан затаил дыхание. В глубине души он надеялся, что это полиция. Здоровенный полицейский, который выбил бы дверь в туалет и как следует отделал его дубинкой, прежде чем забрать в отделение.
Шепот, мягкие шаги, тихий стук в дверь.
– Да?
Снова стук. Он сглотнул слюну, комом стоявшую в горле, и открыл дверь.
Перед ним стоял мальчик лет одиннадцати-двенадцати. Светлые волосы, лицо луковицей. Тонкие губы, большие голубые глаза с отсутствующим выражением. Красный пуховик на пару размеров больше, чем нужно. За его спиной стоял тот самый парень в кожаной куртке. Он растопырил пятерню.
– Five hundred[9]. – произнес он с ужасным акцентом.
Хокан кивнул. Парень осторожно подтолкнул мальчика в кабинку и закрыл дверь. Пятьсот, не дороговато ли? Не то чтобы это что-то меняло, но все же...
Он посмотрел на мальчика, которого только что купил. Снял. Интересно, он что-нибудь принимает? Наверняка. Взгляд его был отстраненным, затуманенным. Мальчик стоял, прижавшись спиной к двери в полуметре от него. Он был такой маленький, что сидящему Хокану даже не нужно было поднимать голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Hello.
Мальчик не ответил, лишь покачал головой, указав на ширинку пальцем: расстегни штаны. Он послушался. Мальчик вздохнул, снова ткнул пальцем: вытащи член.
Залившись краской, Хокан послушался. Да, вот оно что. Он только слушался приказов. У него не было собственной воли. Это не он. Его короткий член даже не стоял и тут же обвис, коснувшись крышки унитаза. От холодного прикосновения по телу побежали мурашки.
Он прищурился, пытаясь преобразить черты лица мальчика так, чтобы они приобрели сходство с лицом его возлюбленной. Но его любовь была прекрасна. Не то что этот мальчик, опустившийся перед ним на колени и склонившийся над его пахом.
Рот.
У него было что-то со ртом. Хокан положил ему руку на лоб, прежде чем губы мальчика нашли член.
– Your mouth?[10]
Мальчик замотал головой и боднул его ладонь, торопясь закончить работу. Но теперь это было невозможно. Хокан уже слышал о таком.
Он оттянул большим пальцем верхнюю губу мальчика. У него не было зубов. Их то ли выбили, то ли удалили, чтобы не мешали работать. Мальчик встал, шурша пуховиком, и сложил руки на груди. Хокан убрал член в штаны, застегнул ширинку и уставился в пол.
Только не так. Никогда в жизни.
Он что-то заметил краем глаза. Растопыренная ладонь. Пять пальцев. Пятьсот.
Он вытащил из кармана скрученные в трубочку деньги и протянул мальчику. Мальчик снял резинку, провел указательным пальцем по обрезу десяти купюр, опять натянул резинку и поднял руку с деньгами.
