Клайв Баркер - Сотканный мир
– Мы уходим?
– Да. Но сперва я посмотрю, не вернулся ли Кэл.
– Некогда.
– Ладно. Пойдем.
Она прошла к наблюдательному пункту на опушке, где ее ждали несколько Чародеев.
– Ну что? – спросил один.
Но тут взгляды всех обратились к холму. Там, в тумане что-то двигалось. Потом оно вышло из туманного облака и обрело форму.
Уриэль все-таки нашел торговца. На остатках холма стояло тело Шэдвелла, но его глаза пылали ангельским огнем. Уриэль больше не блуждал в пустыне. Он знал, что ему делать.
– Пошли, – сказала Сюзанна. – Дети первыми.
Когда беглецы цепочкой двинулись от спасительного леса прочь, Уриэль обратил свой смертоносный взгляд на поле, и снег задымился.
IV
Симметрия
1
Кэл не мог разглядеть своих следов, когда они с Нимродом пытались найти пакет. Буран замел все, и отыскать что-то в сугробах в человеческий рост было почти безнадежным делом.
Он мог лишь догадываться о том, что происходит на вершине холма. Конечно, шансы Сюзанны выстоять против Бича и Шэдвелла почти равнялись нулю. Но она же спаслась в Круговерти и спасла его. Мысль об этом заставила его еще яростнее разрывать снег, по-прежнему не веря в успех.
Нимрод отошел в сторону, и Кэл вспомнил о нем, лишь услышав его тревожный крик. Он поднял голову. На холме что-то горело. Он рванулся было туда, но подавил этот неуместный приступ героизма. Жива Сюзанна или мертва, он должен сделать то, что она сказала.
Грохот на холме нарастал, но он не оборачивался, роясь в снегу уже совершенно автоматически. Когда ему под руку попался лист бумаги, он сперва даже не обратил на него внимания. Потом понял и стал копать, как терьер. Кто-то издалека позвал на помощь, но это был не Нимрод, поэтому он продолжал копать. Зов повторился. Он нащупал пакет и выпрямился. Может, кто-то застрял в снегу? Мысль мелькнула и исчезла, как сам голос.
Он рванул бумагу, и содержимое пакета высыпалось в снег. Сигары, записи и пиджак. В доме Глюка его было трудно узнать; сейчас тем более. Но, может, в лесу кто-нибудь сумеет извлечь из него пользу.
Он оглянулся, ища Нимрода, и увидел двух идущих к нему людей. Один – это был Нимрод, – поддерживал другого, неузнаваемого под слоем теплых вещей и снега.
Нимрод увидел добычу Кэла и пошел быстрее, подгоняя незнакомца. Еще издалека он завопил:
– Это что, твой друг?
Человек что-то пробубнил сквозь шарф, потом отодвинул его негнущимися руками.
– Вирджил?
Глюк виновато поглядел на него.
– Извините меня. Я должен был их увидеть.
– Если еще осталось, на чтосмотреть! – крикнул Нимрод сквозь вой ветра.
Кэл посмотрел на Сияющий холм. За завесой тумана бушевало пламя.
– Лес...
Забыв про Нимрода и Глюка, он побежал к холму и к тому, что было за ним.
2
В атаке Бича не было никакой спешки. Он методично уничтожал поле, зная, что рано или поздно наткнется на тех, кого чует. В лесу еще оставались люди, надеясь спрятаться, хотя дети и большинство взрослых покинули лес. Сюзанне казалось, что это просто фатализм. Чар хватит ненадолго, и скоро взгляд Уриэля-Шэдвелла коснется леса.
Рядом с ней появился Хэмел.
– Ты идешь?
– Сейчас.
– Скорее. Или будет поздно.
Она не могла оторвать глаз от бушующей перед ней силы. Такая мощь – и обращена на пустое, жалкое дело мести. Что же это за Создатель, который создал эту силу и забыл о ней, предоставив сходить с ума в пустыне?
– Нужно идти, – повторил Хэмел.
– Так идите.
Слезы душили ее. Вместе с ними к горлу подступал менструм: на этот раз не чтобы помочь, а чтобы быть с ней в конце.
Она услышала крик Хэмела, и деревья справа от нее вспыхнули. Оттуда раздались еще крики.
За завесой дыма Бич улыбнулся улыбкой Шэдвелла и приготовился к последнему удару.
– Шэдвелл!
Кто-то позвал торговца, но на зов обернулся Уриэль.
Сюзанна поискала взглядом говорящего. Это был Кэл. Он шел по грязи, которая еще недавно была снегом. Шел прямо к врагу.
При виде его она шагнула из-за деревьев. Она смотрела на Кэла, но слышала рядом треск сучьев. Чародеи выходили из укрытия вместе с ней. Жест солидарности, говорящий: наконец-то мы вместе, Чародеи и Кукушата; часть одной истории.
Никто из них не слышал надтреснутого голоса Аполлины:
– Он что спятил? – пока Кэл продолжал идти к холму.
За ними огонь пожирал лес, отбрасывая отблески на две фигуры на холме, стоящие друг к другу лицом. Шэдвелл в изорванной, обожженной одежде, с иссиня-белым лицом. И Кэл в лаковых туфлях, поднимающий зачем-то вверх свой пиджак.
– Нет, это егопиджак. Шэдвелла.
Как она сразу этого не поняла?
Он встал в десяти ярдах от Бича. Уриэль молчал, но в любой момент мог разразиться огнем. Кэл повернул пиджак подкладкой к нему и заговорил – тихо, но внятно.
– Я принес тебе кое-что.
Сперва Уриэль-Шэдвелл не отвечал, потом ответил. Это был голос торговца, а не того, кто им владел.
– Мне ничего не нужно.
– Я говорю не с тобой, а с ангелом Эдема. С Уриэлем.
Ответом ему было молчание.
– Все, что ты хочешь. Бери его.
Сюзанна поняла, что он хочет сделать, и поняла, что в этот момент ему нужна вся ее любовь, вся ее надежда.
– Что ты видишь? – спросил он Бича.
На этот раз он получил ответ.
– Ничего, – голос Шэдвелла. – Ничего... не вижу.
Сюзанна вскрикнула от отчаяния. Неужели чары пиджака тоже потеряли силу? Может, им лучше спасаться, пока Уриэль занят Кэлом?
Нависло долгое молчание. Потом Уриэль-Шэдвелл испустил тяжкий стон.
– Не смотри, —приказал он сам себе.
Сюзанна затаила дыхание.
– Ты видишь, – сказал Кэл.
– Нет!
– Смотри, – Кэл поднял пиджак как можно выше. – Смотри!
– Он лжет! – завопил внезапно Шэдвелл. – Это все проклятое волшебство!
Но стон изнутри заглушил его предостережения. Это был не тот безумный вой, что слышала Сюзанна, а стон невыразимой печали, и, словно отвечая ему, подкладка пиджака заискрилась.
– Стой! – снова закричал Шэдвелл. – Стой, черт тебя побери!
Бич не обращал внимания. Он смотрел всеми своими глазами внутрь пиджака, видя там что-то невыразимо желанное.
Кэла охватили одновременно страх и восторг. События выходили из-под контроля, и он мог только стоять и ждать, высоко подняв пиджак.
Ангел не слышал или не хотел слышать. Дар пиджака достиг высшей точки. До этого он обманывал легковерных Кукушат, чьи желания были просты. Но мечты этого существа были совсем иного порядка. Уриэль не вспоминал детство, не жаждал любви. Пиджак заглянул в его полуразрушенное состояние и, напрягшись, воспроизвел то, что там увидел.
