Стефани Майер - Гостья
Я закашлялась и попыталась вырваться.
– Пустите меня! – с трудом выдавила я. Слова выходили скомканно. – Не трогайте меня! Уберите руки, вы, звери! Палачи!
Я завизжала, извиваясь в сильных руках.
– Анни, успокойся! Ш-ш-ш! Все хорошо! – Голос Джареда. Впервые это не имело значения.
– Чудовище! – крикнула я ему.
– У нее истерика, – сказал док. – Держи ее!
Мне на лицо опустилась хлесткая пощечина. Вдалеке, в мгновенно образовавшемся хаосе, пронесся вздох.
– Что ты делаешь? – взревел Иен.
– Иен, у нее что-то вроде припадка. Док пытается привести ее в чувство.
В ушах звенело, но не от удара, а из-за запаха серебристой крови, стекающей по стенам, – крови Душ. Комната извивалась вокруг меня, как живая. Свет создавал странные узоры, принимая форму монстров из прошлого: Стервятник расправил крылья… Грызодер клацнул грозными клешнями у моего лица… Док улыбнулся и протянул ко мне руку – с кончиков пальцев капало серебро…
Комната медленно крутанулась, и меня поглотила темнота.
Через несколько секунд сознание вернулось. Голова была слишком ясная, и я пожалела, что так быстро пришла в себя.
Меня куда-то переносили в темноте – я раскачивалась взад-вперед.
К счастью, жуткий запах почти исчез. Затхлый, влажный воздух пещер казался свежим и ароматным.
Меня словно баюкали – знакомое чувство. В первую неделю после того, как Кайл меня ранил, я часто путешествовала на руках у Иена.
– Она догадалась. Кажется, я ошибся, – бормотал Джаред.
– Думаешь, она все поняла? – Голос Иена гулко раздавался в тишине туннеля. – Поняла, что док пытается извлечь Души из тел, и испугалась? Испугалась за свою судьбу?
– А ты так не думаешь? – помолчав, спросил Джаред.
Иен кашлянул.
– Нет. Не думаю. Да, лично мне противно, что вы… поставляете доку новые жертвы – и это сейчас, после всего! До тошноты противно… Но Анни расстроилась не поэтому. Ты что, слепой? Ты хоть представляешь, что она увидела?
– Но мы же прикрыли тела до того, как…
– Не те тела, Джаред. Конечно, Анни расстроилась бы и из-за трупа человека – она слишком чувствительна; насилие и смерть не вписываются в ее картину мира. Лучше подумай, что для нее значили останки на столе.
Еще мгновение Джаред соображал.
– Ох!
– Да. Представь себе, что ты оказался свидетелем вивисекции: ампутированные конечности, все залито кровью… Для Анни это намного тяжелее, чем для нас. Мы-то уже подготовлены – еще до вторжения, теми же фильмами ужасов, если уж на то пошло. Готов поспорить, за все ее жизни ей ни разу не приходилось сталкиваться ни с чем подобным.
Снова подступала тошнота. Из-за его слов… Жуткое зрелище. Ужасный запах.
– Пусти, – прошептала я. – Поставь меня на пол!
– Я не хотел тебя будить. Извини, Анни. – Слова шли из самого сердца. Иен просил прощения.
– Отпусти меня.
– Ты нездорова. Я отнесу тебя в твою комнату.
– Нет. Да отпусти же!
– Анни…
– Немедленно! – взвизгнула я и стала вырываться. Иен явно не ожидал, что я буду так яростно бороться, и разжал руки. Я упала на четвереньки, вскочила и бросилась бежать.
– Анни!
– Отпусти ее!
– Отстань! Анни, вернись!
Похоже, Иен и Джаред сцепились, но я не замедлила бег. Естественно, они подрались. Люди, что с них взять – насилие доставляет им удовольствие.
Я выбежала на свет, промчалась через большую пещеру, не глядя на встретившихся по пути чудовищ. Я чувствовала на себе их взгляды, но мне было все равно. И еще мне было все равно, куда бежать – куда-нибудь, лишь бы остаться одной. Я избегала людей, наугад сворачивая в пустые туннели.
Сейчас я оказалась в восточном туннеле, по которому сегодня пробегала дважды: первый раз – радостно, теперь – в ужасе. Утренние ощущения от встречи с вернувшимися из вылазки любимыми стерлись из памяти. Теперь все казалось жутким и мрачным – и их возвращение тоже. Казалось, даже камни здесь пропитаны злом.
Впрочем, я выбрала правильную дорогу: сюда никто не заходил.
Я бросилась в конец туннеля, в кромешную темноту игровой комнаты. Неужели еще совсем недавно я могла играть в их игры, верила их улыбкам, не замечая скрывающихся под масками монстров?
Я продвигалась вперед, по щиколотку погрузилась в маслянистую темную воду, попятилась и попыталась на ощупь отыскать стену. Пальцы ухватились за острую кромку грубого выступа. Я спряталась за камень и свернулась калачиком возле него.
«Мы не так поняли. Док не специально, он просто хотел спасти…»
– УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ, – завизжала я.
Я оттолкнула Мелани, заставила ее замолчать, чтобы избавить себя от необходимости выслушивать ее оправдания – и вдруг осознала, насколько она ослабла за месяцы нашей дружбы. Теперь она почти всецело зависела от меня. Это обнадеживало.
Мелани замолчала – она слишком легко сдалась. Вот так бы в самом начале…
Я осталась одна – одна, наедине с болью и ужасом, которые останутся со мной навсегда. Увиденная картина будет преследовать меня до конца моих дней. Мне ни за что от нее не избавиться, она стала частью меня.
Я не знала, как скорбеть. Я не могла на человеческий манер оплакать изуродованного малыша на столе дока, потерянные Души, имен которых мне никогда не узнать… На Истоке мне скорбеть не приходилось. Я не знала, как это происходит там, на моей родине, поэтому вспомнила планету Летучих мышей. Здесь, в беспросветной темноте, это казалось подходящим вариантом. Летучие мыши выражали скорбь при помощи тишины – они не пели неделями, и тоска по музыке заглушала боль утраты. Там я впервые потеряла друга: нелепая и бессмысленная смерть – он упал с дерева, и мы не успели спасти тело носителя. Уносящаяся-ввысь-гармония, так бы звали его на Земле. Не совсем точный, зато самый близкий перевод. В его смерти не было ужаса, лишь печаль. Несчастный случай.
Бульканье источника в углу ничем не напоминало наши песни, не мешало мне горевать. Я обхватила себя руками, оплакивая ребенка и вторую погибшую Душу: мои братья и сестры, моя семья… Если бы я отсюда выбралась и предупредила Ищеек, этой кровавой бойни можно было бы избежать!
Мне хотелось плакать, скулить от беспомощности. Но так поступали люди. Поэтому я сомкнула губы и уселась на корточки в углу, не выпуская боль наружу.
Мою тишину, мою скорбь разрушили всего через несколько часов.
Голоса эхом разносились по пещерам, окликали меня, ожидая ответа. Сообразив, что я не отзовусь, принесли фонари: не тусклые голубые лампы, едва освещавшие темную комнату, а фонари с резким желтым светом, что взрезал темноту. Впрочем, отыскать меня удалось лишь с третьей попытки. Почему они не оставят меня в покое?
