Анна Железникова - Самая страшная книга 2016 (сборник)
Усилился снегопад, все полезли в автобус.
* * *Вьюга окрасила тайгу в ватно-серый.
Выбитые стекла заделали хвойным лапником. Сидели, слушая ломившийся в автобус голос метелицы, присвистывающий, ежистый. Тайга спустила с поводка голодного хищника – ночь. Заблудившиеся – легкая добыча. Можно и поиграть.
Бугай с субтильным очкариком, как оказалось физруком, время от времени выбирались наружу, подкармливали в печушке огонь, подавали камни и вскипяченную воду. Импровизированные радиаторы на время приглушали отчаяние и дискомфорт, проникающие под кожу вместе с холодом.
Одна из бабуль вкладывала в руки стонущих какие-то пилюли:
– Поможет, боль снимет…
«Она убаюкивала себя обманчивой иллюзией, будто тому, что есть, не будет конца»[14], – думал Алексей, косясь на морщинистую «фельдшерицу».
Но больше всего Алексея интересовал тот, при мыслях о котором по телу разносился неуютный, но согревающий жар. Профессор забился в угол и, подсвечивая фонариком, писал в блокноте.
Сейчас его знания оценили бы хныкавшие дети – как колыбельную из непонятных словечек. Дети доверяют мелодичным речам, вслушиваются, восхищаются. Как когда-то Алексей. Он слушал. Он верил. Даже когда старый мудак хлопал маму по заднице, а та улыбалась.
«За малое зло человек может отомстить, а за большое не может, из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитывать так, чтобы не бояться мести.[15] Ты не рассчитал, старик, увы».
– Вконец замело, – спустившись и задвинув за собой «люк» из переплетенных веток, доложил бугай. – Умер костер. Кутайтесь потеплее и постарайтесь уснуть, чтобы тепло не покидало.
– Саня, откуда знания? Ты, случаем, не спасатель? – обнимая стучавших зубами жену и сына, спросил «рыбак-охотник», который, как выяснилось, работал сантехником.
– Кто – я? – усмехнулся бугай. – Не-е-т, я в читинском ТЮЗе выступаю. А про выживание нам вкратце на военных сборах рассказывали. Запомнилось вот.
Горели припасенные водителем – уж не для такого ли случая? – свечи, бегали зрачки фонариков. Автобус походил на плацкартный вагон с костлявыми железными каркасами в два яруса. Кто-то сидел в проходе, кто-то свернулся калачиком на плотно составленных сиденьях, кто-то поднырнул под железные перекладины. Объединяло одно – пронизывающий холод. Каждый сантиметр тела, упрятанного во все, что нашлось в сумках, испытывал на себе его лютость. Пульс участился, накатывала сонливость, синие губы подрагивали при одышке – первые признаки переохлаждения.
Потрескивал металл. Через щели просачивались накатывающие на автобус волны ветра.
– Изви-ви-ните, что я н-нагруби-бил, – заикаясь, сказал молодчик. Он был бледен, точно свежий труп.
– Что? – Потерянная женщина посмотрела куда-то сквозь него.
– По-после ав-в-варии, извини-ни-те. Я испу-пу-гался. М-мне о-очень жаль, что в-ваш муж… то есть бра-брат… – Парень умолк.
Женщина не ответила. Ее взгляд был прикован к пламени свечи.
– Ме-меня С-стас зовут. Я орни-нитолог. Ехал на кон-конф-ф-ференцию…
Пустословили, поглядывали друг на друга, зябли.
Алексей разместился в задней части перевернутого автобуса. Отсюда были видны все компаньоны по несчастью. Та, с мраморной шеей, казалось, смотрела на него. Восточное лицо выражало невозмутимое спокойствие – словно ситуация ее не касалась: решится сама, стоит лишь немного подождать. Наверное, так думали многие…
Дрожь живила – всего лишь очередной вызов. «Я счастлив: этот холод так чист, так чиста эта ночь, разве и сам я – не волна ледяного воздуха?»[16] – подбадривал себя Алексей. Перед тем как улечься на настил, он смерил старика презрительным взглядом. Несмотря на пробирающую до костей стужу, тот продолжал черкать в блокноте.
«Снова по уши в своих поганых исследованиях?»
Голоса смешивались в кисель, теплый, сладкий.
Алексей плавно погрузился в него.
Уснул.
* * *Плач, пробив бастион вчерашнего изнеможения, гарпуном вытянул из вязкого сна.
«Утренние симптомы были идеальны для того, чтобы не чувствовать себя счастливым: кости болели с самого рассвета»[17], – оценил свое состояние Алексей. По часам – раннее утро.
Всхлипывали сразу несколько голосов, ритмично, будто пели.
– Ох, как же та-а-к?.. – выла бабуля, внучка которой астматично хватала ледяной воздух и плакала.
Сантехник утешал жену:
– Возраст. Сердце не выдержало. Оля, не смотри на них.
Женщина и не думала смотреть – спрятала лицо в цветастых рукавицах и безысходно мотала головой.
Нацепив траурные маски, столпившиеся нависали над объектом скорби.
Алексей повернул голову: два трупа, близко, на расстоянии вытянутой руки. Глаза словно выдохлись, неподвижные, провалившиеся в глазницы, из раскрытых старческих ртов больше не вырывался пар.
Ночь забрала двух бабушек, еще вчера бодро обсуждавших статью о зверствах неизвестного маньяка.
– Сердце… у обеих? – тихо сказал Алексей.
Этот вопрос должен был кто-то задать, так почему не он?
– Наружу бы вынести, – выглянул из-за спин деревенщина. Небедный коннозаводчик, как хвастался перед сном. – Чтобы детишки не глядели, не пужались.
«…что, в сущности, не получено нами от покойников? Наш язык, наши привычки, наши познания, наше отчаяние – все!»[18]
– Поддерживаю. Бабушек жалко, но планы бури нам неизвестны. А рядом с… мне как-то не по себе. – Голос Аделии дрожал.
Аделия – так она ему представилась. Старый мудак не бросил заигрывать с женщинами. С «мраморной шеей», скрипачкой, как послышалось Алексею, он мило беседовал, периодически отрываясь от блокнота.
– Делайте что хотите, но мы уходим! Еще один день – и ляжем вместе с ними! – выкрикнула на нервах жена сантехника. – Ветер немного утих, доберемся! Леня, Женька, пошли!
Алексей прикинул шансы:
– Я с вами.
– И-и я! – протиснулся парень, орнитолог.
* * *Двинулись вдоль трассы, по направлению к Чернышевску. Леонид не очень уверенно заявил, что есть надежда выйти к кустарной бензоколонке.
– Их до города две должно быть, – сказал сантехник, – а первую мы проехали, когда еще дорога от Читы вся в колдобинах шла. Я видел.
– Бы-было бы хо-хорошо – Парень шел перед замыкающим цепочку Алексеем. Шарф он повязал поверх капюшона.
Справа от дороги нарастали горбы сугробов.
– Найдем, – храбрился Леонид. – Заправляться там никому не посоветую, водой или чем другим разбавляют, но нам не до бензину сейчас – к людям бы выйти, помощь вызвать.
