Сергей Дубянский - Фантом
Наконец джип остановился. Все уже выгрузились, а Хори все сидел и смотрел на Иру, которая без него не смела выйти из машины, не решаясь разрушить хрупкую конструкцию непонятных отношений. …Как хорошо, что мы не можем разговаривать, – подумала она, – не надо ничего обещать… Но Хори, видимо, так не думал. Открыв дверцу, он позвал Андрея.
– Переводчик потребовался? – засмеялся тот, подходя. Хори взял его за руку, наверное боясь, что он откажется от возложенной на него миссии, и начал говорить, – Хори хочет знать, встретитесь ли вы еще когда-нибудь? – перевел Андрей.
С одной стороны, Ире хотелось этого. Но, с другой, ее пугало, что тогда, она начнет следовать предсказаниям Оаны, то есть снова включится в какую-то игру, в которой от нее опять ничего не будет зависеть, как и всю предыдущую часть жизни. Ей так не хотелось. Ей хотелось, чтоб осталась хотя бы иллюзия того, что она сама творец собственной судьбы!.. А Хори ждал, и Андрей ждал, чтоб озвучить ее ответ.
– Это зависит от него, – сказала она тихо. Такой ответ показался ей наиболее нейтральным, и поэтому удачным. Услышав его, Хори кивнул.
– Он спрашивает, сколько ты еще пробудешь в Румынии.
– Все, что мне надо, я выяснила… но это можешь не переводить. Поэтому, думаю, вернемся в Бухарест и мне можно будет брать обратный билет. Гулять мне тут особо не на что…
– Если дело в деньгах, Хори мог бы спонсировать твое дальнейшее пребывание. Поверь, он далеко не бедный человек.
– Андрей, – Ира опустила глаза, – я не хочу, чтоб наши отношения начались с того, что я перейду к нему на содержание.
– Причем здесь это?.. Такова мировая практика – за все платит принимающая сторона.
– Может быть, но я не хочу так… сразу, – и подумала, что «сразу», уже состоялось сегодня ночью, и боится она вовсе не этого, а в очередной раз ошибиться в человеке, который ей начинает нравиться. Пусть лучше все оборвется на полуслове и останется в душе светлый маячок, который недосягаем, но продолжает согревать все дальнейшее существование. Так она думала, не вспомнив ни об Оане, ни об Александре Балабане – это был уже пройденный, закрытый этап.
– Значит, ты решила ехать? – перебил ее мысли Андрей.
Ира видела, какими глазами смотрел на нее Хори, пока она беседовала с Андреем, и решила, что очень хочет, чтоб кто-нибудь так смотрел на нее всю жизнь.
– Да, я решила ехать, – тем не менее, сказала она твердо, – но объясни – это не потому, что я не хочу его видеть. Просто сейчас так будет лучше, а потом, если захочет, мы можем встретиться.
Андрей перевел и Хори радостно кивнул.
– Он просит, чтоб ты написала свой адрес и телефон.
…Ага, только адрес изменится, как только закончатся деньги на оплату квартиры, да и телефон тоже… Но отказать не могла – Хори наверняка истолковал бы все неправильно.
Уже отдавая записку, Ира решила, что теперь между ними возникла пусть тонкая, но ниточка. У нее осталась его визитка, у него – крохотный клочок газеты, и этот факт ее однозначно радовал. Она позволила Хори поцеловать себя и только после этого уселась в машину Лючии; еще долго смотрела в зеркало, на стоявшего у гаража Хори, сначала различая его лицо, потом только желтую куртку и, в конце концов, он совсем исчез из поля зрения, когда они повернули за угол. Ира вздохнула. С одной стороны, ей стало тоскливо от этого расставания, но, с другой, она была даже рада, что все останется, как прежде – пусть и не очень радостно, зато привычно, и потому неизменно правильно.
У гостиницы, символически обнявшись, Ира попрощалась с Лючией и потом долго ждала, забравшись в остывшие за двое суток «Жигули», пока Лючия нацелуется с Андреем…
– Хори – хороший парень, – ни с того, ни с сего заметил Андрей, усаживаясь за руль.
– И что?
– Ничего. Просто. Он был одним из лучших игроков гандбольной сборной Румынии.
– Ты это уже говорил.
– Я знаю, просто хочу немного рассказать о нем. Гандболом я не увлекаюсь, но на видео он показывал игру, когда они золото на Европе взяли (кстати, наших обыграли в полуфинале) – это таран, понимаешь?.. Он ломится в самую кашу – один против двоих, троих, и продирается!.. И еще успевает бросить!.. А в институте он учился, как учились при социализме все спортсмены. Медаль выиграл – сессию сдал, не выиграл – это уж, как повезет. Потом, когда закончил играть, за прошлые, так сказать, заслуги его воткнули мелким клерком в министерство по переработке вторичных ресурсов. Что-то типа нашего Вторчермета, только у них все это на государственном уровне организовано. А он же в жизни таран, как на площадке. Он посчитал, какой эффект даст, если в каждом уезде поставить базу не только по сбору металлолома, но и брикетировать его на месте, а не тащить в Галац, где у них металлургический комбинат. Короче, сделал бизнес-план и дошел с ним до министра. Тот все это дело одобрил, выделил деньги, а его сделал начальником департамента. Вот тут мы и познакомились, когда он стал выбирать оборудование. Сейчас он закупил у нас более тридцати машин и устанавливает их по всей стране. Поэтому работаем мы с ним очень плотно. Умный парень, несмотря на то, что из спортсменов. Далеко пойдет.
– Хорошо, когда далеко пойдет… – Ира вздохнула.
– Это я так, к слову, – Андрей хитро посмотрел на нее, – к тому, что ежели он что-то решил, то добьется обязательно.
– А я, в принципе, не против, чтоб он добился… – Ира задумчиво закурила, глядя в окно.
– Я не про производство.
– И я тоже.
Говорить о Хори больше не имело смысла.
– А с Балабаном-то что? – спросил Андрей, – ты на это дело конкретно махнула рукой?
– Ну, почему? Я узнала все, что хотела.
– И что ты узнала?
– Если интересуешься, спроси у Оаны – это ее секреты.
– Ладно, спрошу при случае… давай тогда вернемся к делам российским. За Димой заезжать будем?
– А зачем? Мне денег на билет хватит?
– От трехсот баксов еще и останется.
– Вот и хорошо. Что останется, тебе отдам. За что ж ты меня возил, кормил-поил?..
Андрей пропустил последнюю фразу мимо ушей и вернулся к прерванной теме.
– Все же надо заехать. Как ни крути, я затащил его сюда, я должен и обратно отправить.
Ира вдруг подумала, что не может вспомнить Димино лицо. Ей показалось, что встретив на улице, она его просто не узнает, как будто пребывание на cabana отгородило ее от прошлого; дало толкование мира, с которым прошлая жизнь стала не только неинтересной, а, вроде, и не принадлежащей ей.
– Жизнь – игра, – сказала она, откликаясь на свои внутренние ощущения, – только у одних она заканчивается на «дураке», а другие переходят на шахматы.
– Мать, а ты философ! – Андрей посмотрел на нее удивленно, – это ты сама придумала или подсказал кто?
