Александр Годов - Дьявольская радуга
Я и дочь вырвались из Города и попали… Куда мы попали? Боюсь, не могу объяснить. Возможно, в один из бесовских осколков бывшего «Я» Александра. Или в мысли беса. Не знаю. Мне было все равно. Я радовался, что нашел Машеньку, и собирался жить как настоящий человек. Я, придумав незамысловатую, серую молодость, жаждал раствориться в мнимых воспоминаниях… Счастье не могло продлиться долго. Бесы отняли у меня Машу. Они принялись менять мой облик, гоняя по фантасмогоричным мирам своих искореженных психик.
Я до сих пор не могу понять: за что меня все не любят? За что проклинают и пронзают сердце металлическими прутьями? За что плюют в лицо и пачкают душу? Только сейчас у меня есть возможность проанализировать всё произошедшее. И… И… И я, Господи, взываю к тебе, чтобы ты обратил наконец на меня внимание. Нет сил терпеть. Нет сил сражаться. Я думал, что я сильный. Но это неправда. У меня нет ничего, за что стоило бы цепляться. Будь у меня даже крохотная надежда на твою милость, то я бы, возможно, еще поборолся. Но ты не дал мне знака. И потому я прекращаю свой путь.
Бесы вдоволь поиздевались надо мной, назначив в проводники псевдоубицу моей псевдожены. В пластмассовом, еще никем не обжитом мире я отправился на поиски семьи. Стоит ли рассказывать о том, что пережил? При одном воспоминании об ужасах того мира у меня проходит дрожь между лопаток, а во рту появляется странное ощущение: мерзка острота зубов, отвратительна липкая слюна. Нет-нет-нет. Я больше не хочу вновь почувствовать себя сумасшедшим. И пусть мое существование греховно, а простое, как материнская любовь волчицы к волчонку, желание любоваться красотой бытия задушено злом. Пусть. Я не хочу существовать, Господи. Я хочу жить.
Ты злой бог. Твоя ненависть не знает границ. Человек должен умолять тебя, облизывать твои ступни, чтобы ты, наконец, обратил внимание на него. Ты ведешь себя как капризный ребенок. Мне хочется плюнуть в красную полутьму твоего рта. Я люблю и ненавижу тебя, Господи.
Люблю и ненавижу.
И если быть полностью честным, то я обязан назвать еще одно мое имя. Только не оставляй меня! Прошу! Посмотри, как цвет моего несуществующего лица потеплел, как глаза увлажнились, словно я глотнул спиртного, как заблестели губы… Губы ли? Или хоботок? Пожалуй, уже не важно.
Итак, все маски прочь.
Мое шестое имя — Повелитель мух. Вельзевул.
* * *Сознание вернулось к Пятому вместе с тошнотой. Перед глазами все еще стояла картинка из сна, в котором он признавался Богу…
Стоп. Что происходит? Пятый попытался пошевелиться, но обнаружил, что увяз в чем-то липком по самый подбородок. Слушалась лишь левая рука, торчавшая из бурлящей массы. Зеленые вены вспухли и горели тусклым болотным светом. Кое-где они лопнули, сочась кровью.
Да что же это такое! Где он? И тут память услужливо выудила из глубин недостающие кусочки мозаики. Пятый скривился. Он пытался взобраться по руке-канату Тринадцатого, но ничего не получилось. А затем он прыгнул в бездну. Дальше…
Нет-нет-нет-нет.
Твою мать! Неужели гигантская тварь все-таки поймала его? И… И… Что случилось?
Пятый попытался высвободиться из черной бурлящей массы, но не смог. Самое противное было, что с каждой секундой он еще глубже погружался… Погружался во что? Превозмогая чудовищную боль в шее, Пятый все же повернул голову. Бесформенная тварь глядела на него мутными глазами-ножами. Она висела на человеко-дереве, держась одной рукой за костяную ветвь, и неотрывно пялилась на то, как её плоть всасывала его в себя.
«Не борись, — послышался в голове голос Алены. — Хватит. Ты сделал все, что смог».
Но ты же…
«Глупый-глупый Дохляк, — горько прошептала она. — Сны тебя ничему не учат. Ты старался спасти и меня, и Машеньку. Не получилось. И в этом нет ничего страшного. Ведь нас и не было никогда. Ах, как я бы хотела поцеловать тебя, Коленька. Как хотела бы прижаться».
Вранье!
Мушиный хоботок вытянулся, раскачиваясь в такт дыханию монстра.
«Это наш последний разговор. Коленька, не борись. Пусть Легион сделает тебя частью себя. Больше не придется страдать. Коленька, ты так старался. Отдохни. Пожалуйста. Ты получил ответы на все свои вопросы».
Пятый вновь попытался освободиться, но не смог.
«Не мучай себя. Другого выбора уже нет. Просто закрой глаза и позволь плоти Легиона поглотить тебя. Нас ждет Кивир».
Что произойдет?
«Коленька, тебе будет очень хорошо. Обещаю, мой милый. Остальные расскажут всё. Ты не будешь один».
А ты? А Маша?
«Мы всегда будем с тобой. Будем частью тебя. Закрой глаза».
Закрыть глаза…
И довериться Алене. Больше нет смысла сопротивляться…
Первый
— Ты слышал? — шепотом спросил Сергей.
Он замер, вслушиваясь. Послышалось? Или рядом что-то чавкнуло?
Сияние мотыльков было слишком слабым, чтобы разогнать темноту. Сколько Тропов не старался, но разглядеть что-либо не получалось. Твою мать! Послышался шум или нет? Воображение, подпитываемое страхами, принялось рисовать монстров, поджидавших удобный момент, чтобы вцепиться острыми зубами и коготками в теплую плоть…
Бред.
— Что ты встал? — спросил Седьмой.
— Я не полезу дальше.
— И почему? До мембраны осталось всего ничего.
Облизав сухие губы, Сергей поднял голову. Действительно: до кожистой мембраны, отделявшей его от Кивира, было лишь несколько метров.
Вот только лезть в нее совершенно не хотелось. Даже в слабом свете мотыльков на её поверхности виднелись полоски пульсирующих вен и дрожащие на слабом ветру кучки жира. Через каждые несколько минут мембрана надувалась, словно кто-то сверху прыгал на неё, и прямо в лицо тянуло горьким смрадным дымком. Этот смрад доводил Сергея до исступления, не давал сосредоточиться на восхождении по трупам, прибитым к стволу человека-дерева.
— Я не полезу дальше, — повторил Тропов. Он еще раз вгляделся во тьму вокруг себя.
Давай же, тупая башка, думай. Что привлекло внимание? С какой стороны раздался шум? Вроде бы за спиной, однако не было уверенности. Хорошо. Пусть шорох послышался сзади. А вдруг это кто-то из еще живых прибитых вздохнул или шевельнулся? Может. Черт-черт-черт. Сергей пытался вспомнить, что конкретно привлекло его, но мысль ускользала, хотя ощущение надвигающейся беды возрастало с каждой секундой.
Он с огромным усилием преодолел оцепенение и взглянул на Седьмого.
— Ты точно ничего не слышал? — спросил Сергей.
Мертвяк кивнул:
— Точно. Я бы волновался сейчас не меньше твоего. Мы уже практически у цели. Хватит бояться каждой тени. Пошли!
