Джим Батчер - Перемены
Мы появились на равнине возле огромных пирамид, но в этот раз не каменных, а сформированных из гладких и идеальных кристаллов. Равнодушное огромное солнце висело в небе практически над головой, и его свет был болезненно ярким, отражаясь от кристаллической равнины и преломляясь снова и снова, и снова.
— Держитесь подальше от этих солнечных лучей, — сказал я, указывая в направлении нескольких лучей света, таких ярких, что по сравнению с ними лазеры «Звезды Смерти» явно нуждались в усовершенствовании. — Они достаточно горячи, чтобы плавить металл.
Я повел группу вперед, вокруг основания одной пирамиды, в узкий коридор из… Ну, это не была тень, но там было чуть меньше света, пока мы не достигли следующей точки Пути, где кусок размером с кулак большого человека вывалился из одной идеально ровной грани пирамиды. Затем я повернулся на девяносто градусов направо и начал шагать.
Я отсчитал пять сотен шагов. Я почувствовал как свет — не жар, просто чистое, огромное количество света — начал покрывать мою кожу загаром.
Затем мы подошли к очередному ориентиру — простой каменной глыбе посреди кристаллической равнины. На ней было изображено большое, уродливое лицо, примитивное и простое.
— Здесь, — сказал я, и мой голос прозвучал с таинственным эхом, хотя там просто не было ничего, от чего бы могло отразиться эхо.
Я открыл другой путь, и мы переступили с равнины света в прохладный туман и разреженный горный воздух. Холодный ветер толкнул нас. Мы стояли в древнем каменном внутреннем дворике или чем-то подобном. Нас окружали полуразрушенные стены, над головой не было никакой крыши.
Мёрфи посмотрела на небо, где звёзды были еле-еле видны сквозь туман, и покачала головой.
— Где мы сейчас?
— Мачу-Пикчу, — отозвался я. — Кто-нибудь взял воду?
— Я взяла, — сказала Мёрфи, одновременно с Мартином, Саней, Молли и Томасом.
— Ну, — тут же заявил Томас, пока я чувствовал себя идиотом, — я не делюсь.
Саня хмыкнул и бросил мне свою фляжку. Я показал Томасу язык и, сделав пару глотков, бросил её обратно. Мартин дал напиться Сьюзен. Я первый начал трудный и утомительный подъем. От одного до другого конца Мачу-Пикчу было недалеко, но идти надо было всё время вверх по склону, и это было чертовски сложнее в Андах, чем в Чикаго.
— Все верно, — довольно кивнул я, остановившись возле большого каменного сооружения, построенного из множества каменных террас так, что если достаточно скосить вверх глаза, то можно было увидеть, что это зиккурат. Или, может быть, абсурдно большой и замысловатый свадебный торт. — Когда я открою следующий Путь, мы окажемся под водой. Нам надо проплыть десять футов в темноте. Затем, я открою еще один Путь, и мы в Мексике. — Я вдвойне проклял время, которое мы потеряли в королевстве Эрлкинга. — Кто-нибудь взял скалолазный трос?
Саня, Мёрфи, Мартин…. Смотри, ты получил урок. Из тех, кто стоял вокруг, было множество людей, более подготовленных, чем я. У них не было супер-пупер подарков от крёстной феи, но у них были мозги, и это было отрезвляющим напоминанием мне, о том, что было более важно.
Мы закончили выстраиваться в линию всей группой (кроме моей крёстной, которая пренебрежительно хмыкнула от идеи быть в связке с кучкой смертный), и я, сделав несколько глубоких вдохов, открыл следующий Путь.
Мамины заметки об этом отрезке Пути не упоминали, что вода была холодной. И я не имею в виду холодной, когда ваш сосед по комнате использовал большую часть горячей. Я имею в виду настолько холодная, что я бы не удивился, увидев тюленя, пингвина или нарвала, или кого-то еще из жителей ледяных арктических вод.
Холод ударил меня как кузнечный молот, и внезапно все, что я смог сделать, это не закричать от неожиданности и дискомфорта, в то время как мои мозги кричали, что я ведь был проклятым Зимним Рыцарем.
Хотя мои конечности кричали, что они жаждут обвиться вокруг моей груди и сердца, я одолел их и сделал их вёслами. Один гребок. Второй. Третий. Четвертый. Пя… Ай. Мой нос ударился о скальную поверхность. Я направил волю и выдохнул, выговаривая слово «Aparturum» через облако крошечных пузырьков, которые поднимались вверх по моим щекам и ресницам. Я рывком раскрыл следующий Путь, не заботясь о последствиях, и вода хлынула через него, словно взволнованная нашим побегом.
Я вывалился в юкатанские джунгли, оседлав волну эктоплазматической слизи, и за веревку, которой мы были связаны, спешно вытащил всех остальных. Бедного Саню, последнего в очереди, вытащили за ноги, прибуксировав по холодной воде, словно по сливу туалета, после чего он рухнул среди слизи, растекшейся по лесу. Из Перу в Мексику — за три с половиной секунды.
Я неуклюже повернулся, чтобы закрыть Путь и остановить поток эктоплазмы, рвущийся через него. За это время растительность футов на десять во всех направлениях была покрыта потоком слизи, и каждое существо в джунглях на расстоянии в пятьдесят ярдов подняло грандиозный скандал на тему «что-за-дерьмо-тут-творится». Мёрфи вытащила пистолет, а Молли сжимала по палочке в каждой руке, обхватив их белыми пальцами.
Мартин неожиданно издал кашляющий рёв, который казалось, порвал что-то в его груди. Очень громкий рев. И джунгли вокруг нас внезапно затихли.
Мы все с удивлением уставились на него.
— Ягуар, — спокойно пояснил он. — Они вымерли здесь, но животные этого не знают.
— Оооох, — сказала моя крёстная с детским восторгом в голосе. — Он мне нравится.
Примерно минута ушла у нас на то, чтобы привести себя в порядок. Мыш со слипшимся мехом выглядел как костлявая тень самого себя. Он непрерывно чихал, должно быть, набрав немного воды в нос, пока плыл. Брызги эктоплазмы разлетались с каждым чихом. Томас был в похожей ситуации, хотя был вытянут гораздо раньше, чем Саня, но он умудрился выглядеть гораздо более недовольным, чем Мыш.
Я повернулся к Леа.
— Крёстная. Я надеюсь, у тебя есть способ доставить нас к храму немного побыстрее.
— Несомненно, — промурлыкала Леа, спокойная и величественная, невзирая на тот факт, что её волосы и пропитанное слизью шелковое платье прилипли к телу. — И я всегда хотела сделать это. — Она насмешливо рассмеялась и махнула рукой. В тот же миг моему животу стало тесно, словно все расстройства желудка, которые я когда-либо получал, перебрав в баре, решили внезапно собраться вместе и поквитаться со мною.
Это. Больно.
Я знаю, что упал и смутно осознавал, что лежу на боку на земле. Я провел так не более минуты, прежде чем боль начала отступать, и я, вздохнув несколько раз, потряс головой и поднял себя на все четыре… Я с трудом сфокусировал на Леа злой взгляд и сказал:
