Роберт МакКаммон - Моё!
— Алло? — Женский голос. Трудно сказать, какого возраста.
— Привет. Будьте добры, Ник Хадли дома?
— Нет, к сожалению, Ник на заседании совета. Ему что-нибудь передать?
Она яростно думала.
— Я друг Ника, — сказала она. — Я его очень давно не видела.
— Правда? Как вас зовут?
— Робин Баскин, — сказала она.
— Вы хотите, чтобы Ник вам перезвонил?
— Э… нет. Все в порядке. Послушайте, я хочу выяснить номер еще одного моего друга во Фристоуне. Вы знаете человека по имени Дин Уокер?
— Дина? Конечно, его все знают. У меня нет его домашнего телефона, но вы можете позвонить в магазин иностранных автомобилей Дина Уокера. Хотите записать номер?
— Да, — сказала Мэри, — спасибо.
Женщина отошла от телефона. Вернувшись она сказала:
— О'кей, Робин, вот этот телефон. — Мэри записала телефонный номер и адрес магазина Уокера. — Но я не думаю, что они сейчас работают. Вы звоните откуда-то поблизости?
— Нет, по междугороднему. — Она откашлялась. — А вы жена Ника?
— Да, жена. Могу я передать Нику ваш телефон? Заседание совета обычно кончается до десяти.
— Да нет, не надо, — сказала Мэри. — Я на пути к вам. Пусть ему будет сюрприз. И еще одно… понимаете, я жила когда-то давно во Фристоуне и потеряла контакт со старыми знакомыми. Вы знаете Кейта Кавано?
— Кента и Сэнди. Знаю.
— Я пыталась позвонить Кейту, но никого нет дома. Я просто хотела проверить, что он живет все там же.
— Да, там же. Их дом как раз немного дальше по дороге.
— Отлично. Я к нему по дороге заеду.
— Э-э… Можно мне сказать мужу, что вы звонили, Робин?
— Конечно! — ответила Мэри. — Скажите, что я буду через пару дней.
— Ладно. — В голосе женщины появилось некоторое недоумение. — Простите, а мы с вами когда-нибудь встречались?
— Нет, не думаю. Спасибо вам за помощь.
Она повесила трубку, а затем позвонила по номеру Кавано. Опять никто не отвечал. Мэри встала, ее ляжка распухла и пылала, она захромала к диванчику и к своей банке пива. Еще два дня, и она будет во Фристоуне. Два дня — и она найдет Лорда Джека. Это была мысль, с которой можно заснуть.
Мэри уснула со включенными светом и телевизором под завывающий снаружи ветер. В своем убежище желаний она шла с Лордом Джеком по широкому и травянистому склону холма. Океан расстилался перед ними гобеленом голубого и зеленого, и грохот волн эхом отдавался от скал. Она была молода и свежа, и вся жизнь лежала перед ней, и жестокости не было в ее глазах, когда она улыбалась.
Джек в свободных одеждах держал на руках Барабанщика, и его светлые волосы, развеваясь, падали на плечи и спину, как вьющееся золото. В отдалении был виден дом, красивый двухэтажный дом с каменными трубами и пятнами мха там, где дома касались брызги Тихого океана. Она знала этот дом, знала, где он стоит. Это был Дом Грома, дом, где зародился Штормовой Фронт в своем ритуале свечей и обетов на крови. Именно там они с Лордом Джеком впервые любили друг друга, именно там она отдала ему свое сердце навеки.
Это был единственный дом, который она называла родным.
Лорд Джек прижимал к себе ребенка и обнимал за плечи идущую рядом с ним высокую и стройную девушку. Они вместе шли среди цветов. Воздух был сырым и соленым из-за близости океана, и лавандовый туман наползал с бухты Дрейке.
— Я люблю тебя, — услышала она, как Джек сказал ей в самое ухо. — Я всегда тебя любил. Врубаешься?
Мэри улыбнулась и сказала, что врубается. Радужная слеза скатилась по ее щеке.
Они шли к Дому Грома, с ними был Барабанщик и обещание нового начала впереди.
На своем диванчике Мэри тяжело спала, истощенная потерей крови, от слабости ее рот приоткрылся, длинная серебристая нитка слюны тянулась по подбородку. Сквозь бинты на ляжке и руке проступала кровь.
Снаружи кружили снежинки, слетая с небес и припорашивая голые поля, и температура упала ниже пятнадцати градусов по Фаренгейту.
Далеко было Мэри до страны ее грез.
* * *В десяти милях к западу от, места беспокойного отдыха Мэри застонала в горячечном бреду Лаура. Диди пробудилась от тревожного сна в кресле, посмотрела на Лауру и опять закрыла глаза, потому что ей нечем было облегчить боль этой женщины, моральную или физическую. Ножницы для, откручивания номеров оказались бесполезны, но Диди порылась в хламе в кузове «катласа» и нашла отвертку, которая подошла. На «катласе» теперь был номер штата Небраска, нашлепка «Плейбоя» соскоблена, красные игральные кости выкинуты.
Сон объял страдалиц и на короткое время укрыл их от боли. Но ночь прошла и наступал холодный рассвет, штормовые облака уже скользили из Канады в стальной тьме. Ребенок внезапно проснулся, его голубые глаза что-то искали, губы обрабатывали пустышку. Он видел странные очертания, незнакомые цвета, слышал резкое завывание и шлепанье неизвестных звуков: порог загадочного, пугающего мира. Через несколько минут его тяжелые веки закрылись. Он опять уплыл в сон, безвинный и безгрешный, и его руки искали мать, которой не было.
ЧАСТЬ 7
ПОГРЕБАЛЬНЫЙ КОСТЕР
Глава 1
СИЛА ЛЮБВИ
Вопль клаксона.
Мэри разлепила клейкие и опухшие веки.
Клаксон вопил снаружи. Рядом с домом.
У нее подпрыгнуло сердце. Она села на кушетке, и все суставы вскрикнули в унисон. Выдох боли сорвался с губ Мэри. Снаружи в серых сумерках зимнего утра гудел гудок. Она уснула с включенным телевизором и светом: человек с короткой стрижкой говорил о производстве сои. Когда она попробовала встать, резкая боль прострелила ляжку и перехватила дыхание. На бинтах была корка темной крови, в комнате стоял кислый медный запах. Рана на руке пульсировала от жара, рука онемела вплоть до пальцев. Мэри встала с кресла с усилием, которое заставило ее зашипеть сквозь стиснутые зубы, и заковыляла к окну посмотреть, что там перед домом.
За ночь выпал снег, укрывший поля тонким слоем. На припорошенной белой дороге, ярдах в шестидесяти от дома, стоял школьный автобус с надписью на боку ШКОЛЫ ОКРУГА СИДАР. «Приехали забрать Фадж Рипла», — поняла Мэри. Вот только мальчик не готов идти в школу. Он крепко спит под сеном. Школьный автобус простоял еще секунд пятнадцать, затем водитель дал последний недовольный гудок, и автобус поехал прочь, направляясь к следующему по дороге дому.
Мэри нашла часы. Семь тридцать четыре. Она чувствовала слабость, головокружение и пульсирующую в желудке тошноту. Она заковыляла в туалет, наклонилась над унитазом, сделала несколько рвотных движений, но ничего не вышло. Она поглядела на себя в зеркало: глаза запали в распухших веках, кожа посерела, как зимняя заря.
