Дитя среди чужих - Фракасси Филип
– Да, наверное, так лучше. Мне еще нужны патроны. На всякий случай, понимаешь? К тому же, мне еще нужен хотя бы один для Генри.– Джим потягивается, наслаждаясь мучениями перед ним.– Да, я, наверное, сделаю это на границе, закопаю его тело в грязь, пусть животные поедят. Вообще-то, мне даже нравится этот паренек, так что я сделаю все чисто и быстро, не волнуйся,– в это время Джим направляет пистолет в сторону Лиама, подчеркивая свое обещание.– Все по красоте. Если честно, я как бы у него в долгу. Однажды он спас меня от удара камнем по голове, представляешь? Ну ладно, мне уже пора заканчивать. Надо забрать деньги, чувак. Так что слушай, ты просто лежи и расслабься. А я пока вытащу маленького засранца из машины, пока он там не поранился.
Джим поворачивается спиной к старому другу и идет обратно к двери сарая. Без колебаний и предупреждений он рывком открывает дверь.
Несмотря на все, через что он прошел – вся та странная, невозможная херня, которую он видел за последние несколько дней,– его все еще можно было удивить.
Например, он так и застывает, когда видит Генри, низко сидящего на водительском сиденье «дастера», и какого-то пожилого, абсолютно незнакомого чернокожего – на пассажирском.
6
Сейчас! – кричит Джек.– Поворачивай, Генри!
Когда дверь широко распахивается, в сарай врывается дневной свет. Ослепленный, Генри видит Джима как эфемерную фигуру в ярко-белом свете…
К нему возвращается воспоминание, что-то настолько глубокое и скрытое, что он даже не подозревал о его существовании, оно застряло в его подсознании, как петрушка между зубами:
Тени идут за мной, пока меня тянет вверх, вверх… быстрые мерцающие огни замедляются, пока не становятся одним-единственным невероятно ярким белым светом. Свет обжигает закрытые веки…
Поэтому я открываю их.
И вижу медсестру…
Генри! – рявкает Джек. Возвращаясь в реальность, Генри нажимает ногой на педаль тормоза (ту, что слева) и поворачивает ключ. Двигатель заводится и скулит.
Прибавь немного газа, нажми на другую педаль. Совсем чуть-чуть,– командует Джек, и Генри подчиняется.
Двигатель урчит, затем с ревом оживает. Генри очарован невероятной мощью машины, пока снова и снова сгибает правую лодыжку, так громко заводя двигатель в ограждении сарая, что рябит в глазах и дрожат стекла машины.
Хорошо, теперь сильно нажми на тормоз и поменяй передачу, как я тебе показывал. Быстрее!
Генри снова вдавливает носок кроссовка в педаль тормоза, берется за толстую ручку на конце рычага переключения передач, тянет на себя и отпускает – щелк-щелк-щелк,– пока не достигает волшебной буквы, той, которая поможет: D.
Когда машина с грохотом оживает, Джим поднимает пистолет, не зная, в кого стрелять первым. Он не знает, кто этот мудак с Генри, скорее всего, коп, который каким-то образом пробрался внутрь и выжидал подходящего момента.
Джим ненавидит копов.
С рычанием он сдвигает крышку «Смита», поворачивается влево и делает два выстрела – БАМ-БАМ – в мужчину через лобовое стекло.
Он не промахивается.
Раздаются два громких взрыва, за которыми немедленно следует оглушительный треск. Боковым зрением Генри видит, как что-то врезается в пассажирское сидение. Облачко белой набивки проплывает сквозь отца и опускается на сиденье.
– Папа!
Но Джек только качает головой.
Вот же придурок. Давай, сынок.
Генри хватает доли секунды, чтобы посмотреть через лобовое стекло и пересечься взглядом с Джимом,– глаза Генри напряженные и злые, глаза Джима широко раскрыты и полны растерянного гнева. Генри снимает кроссовок с тормоза и так сильно давит на газ, что педаль ударяется об пол.
Двигатель визжит от дикой радости, и машина бросается вперед, вылетая из сарая, как пуля из ружья.
Джим ныряет вправо, но опаздывает на две секунды.
Рычащий хромированный бампер надвигается на него быстрее, чем он мог подумать; твердый металл, окружающий левую фару, задевает его колено и голень, врезаясь с такой силой, что он совершает полный оборот в воздухе, прежде чем приземлиться в траву, всего в нескольких дюймах от умирающего, залитого кровью тела Лиама. Что-то щелкает у него в колене, и берцовая кость трескается, словно по ней со всего размаха ударили бейсбольной битой.
– АААА! – вопит Джим, хватаясь за ногу, и переворачивается на спину.
«Дастер» рассекает грязь и пожухлую траву, и Джим слышит, как Генри вскрикивает – то ли от радости, то ли от страха, он не знает, да и ему все равно,– когда передние колеса машины бешено поворачиваются вправо, а задние – влево, шины взметают грязь на десять футов в воздух, а машина дребезжит.
– ЧЕРТ! – кричит Джим, его нога сильно вывернута в колене, голень горит там, где, как он опасается, сломана кость.
Нет времени валяться в грязи, чувак! Останови сопляка!
Джим поднимает пистолет, изо всех сил старается выровнять дыхание и прищуривается, наблюдая, как машина поворачивает то в одну сторону, то в другую, удаляясь все дальше и дальше в направлении дома, к тропинке, ведущей к свободе.
– Не-а, шкет,– бормочет Джим, ожидая, пока одна из шин снова попадет в его прицел, а не ведя за ней пистолетом; терпеливый, несмотря на всю ярость и невероятную боль в ноге.
Машину снова сильно качает, и у Джима есть время на мысль: «Этого сопляка надо научить водить», пока вращающаяся черная резина приближается к прицелу на конце его 38-го.
Джим жмет на спусковой крючок.
Генри резко крутит руль влево, затем вправо, машина под ним бешено раскачивается. Он воображает, что пытается удержаться на разъяренном быке или акуле.
Не так быстро, Генри! – кричит Джек.– Контролируй движение, сынок!
– Я не могу! – говорит Генри, его нога все еще сильно давит на педаль, мир за лобовым стеклом похож на водоворот голубого неба, зеленых деревьев и верхнего края (быстро приближающегося) дома.
Подними ногу!
Сознание Генри хватается за это – команда, которую он может понять,– и он внезапно осознает проблему.
– А,– выдыхает он и убавляет газ.
Позади них раздается выстрел, за которым следует противное БУХ, словно великан отрыгивает в барабан. Машина кренится и проваливается, и Генри думает, что съехал в кювет, потому что весь мир накреняется. Но это не может быть правдой, потому что они все еще движутся. Мальчик теряет хватку на руле, когда машина опускается, а заднее правое колесо разлетается в клочья. Выступающий обод врезается в землю, и автомобиль беснуется, инерция вырывает руль из маленьких рук Генри.
Дом мчится на них – слишком быстро, чтобы избежать столкновения, слишком поздно, чтобы Генри успел повернуть, успел спастись.
Похолодев от страха, он в ужасе смотрит на своего отца.
Джек оглядывается на него, снова целый, тени разогнал свет. Генри видит того отца, который ушел в первый раз, того, кто уйдет снова, но на этот раз окончательно и навсегда.
Мне жаль, сынок. Я пытался,– говорит Джек, за его спиной проносится пейзаж с далекими деревьями и нависшими облаками.– Теперь дело только за тобой. Я люблю тебя, Ген…
«Дастер» врезается в угол домика, и Генри выбрасывает вперед, он ударяется лбом о руль и неловко выворачивает правое запястье, прижимаясь к приборной панели. Его тело оседает на сиденье, когда из-под капота вырывается пламя. Маслянистый черный дым наполняет воздух, когда двигатель начинает гореть.
Веки Генри подрагивают, пока он силится прийти в себя.
– Папа? – шепчет он, переводя ошеломленные глаза на пассажирское сиденье, но ответить некому, потому что там никого нет.
Генри один.
7
Джим ковыляет к пылающей машине. Дым, струящийся из решетки радиатора автомобиля, вместе с мерцающим пламенем под смятым капотом заставляют его немного замедлить шаг. Он не хочет подходить слишком близко, если эта штука вдруг взорвется, как в фильмах.
