Александр Годов - Дьявольская радуга
Седьмой хотел было еще чуть-чуть поговорить с монстром, однако тот исчез также быстро, как и появился.
— Блядь! Ты лезешь? — прогромыхал Тропов.
Седьмой поежился. Подняв голову, он взглянул на Сергея. Человек злобно смотрел на него. Лицо его налилось кровью, грудь тяжело вздымалась.
Пятый
Запомнить: легкий ветер щекочет щеку прядью волос; мотыльки кружатся, горя синим пламенем, вокруг ствола человеко-дерева; пахнет жареным мясом. Можно на миг закрыть глаза и представить сочный, скворчащий на сковородке бифштекс. Пятый мысленно улыбнулся. Господи, как же давно он не ел.
Забыть: ощущение грязных, липких рук, измазанных в крови, в гное, в дерьме и еще бог знает в чем; протяжные вопли свиней, в этих криках жалобная нота смешивается с угрозой, и холод, холод, холод. Забыть красный цвет. Уничтожить, стереть, удалить само слово «красный» и его производные, синонимы. Не существует больше алого, багрового, пунцового, червленого, гранатового…
Хочется… Хочется надышаться перед смертью. А еще увидеть Машеньку. Доченьку. Страсть, как хочется обнять малышку, почувствовать тепло её тела, увидеть свет её глаз, запомнить сладость её смеха. Да что там: просто бы увидеть её.
Пятый слышал, как рвалась спасительная кишка, но сделать ничего не мог. Не успел он спрыгнуть на костяную ветвь, не успел сгруппироваться, чтобы не рухнуть вниз.
Чавкнуло, и вот уже руки хватали пустоту.
Под действием силы тяжести тело, словно мешок муки, рухнуло вниз. Время затормозило свой бег. Неужели смерть близка? Всё — баста, конец? Мысль эта пугала. Заставила задуматься, что будет с Машей? И увидит ли он там, в нежизни, жену? Пятый приготовился к тому, как перед глазами хороводом закружатся воспоминания из прошлого, но отчего-то они не появлялись.
Нельзя умирать. Рано.
Пятый, содрав ногти, схватился за костяную ветвь. Вокруг него пищали свиноподобные существа, ревел ветер.
— Ты жив?! — крикнул Тринадцатый.
Он лежал на верхней ветви и тянул к нему руку в тщетной попытке дотянуться.
Что-то пролетело над головой Пятого, чиркнув острым по плечу, и вспороло кожу.
Давай же! Соберись! Не дай исчезнуть этому дряхлому телу. Поднимайся. Чувство, что рядом находится кто-то невидимый и опасный, становилось всё острее, по мере того как силы таяли.
Зеленые жилы на левой руке вспухли и засияли болотным светом.
Превозмогая невыносимую боль в мышцах, Пятый подтянулся. Ему хотелось кричать, выть от страданий, выпавших на его долю, но чертов хоботок лишь со свистом втягивал сырой воздух. Последний рывок! Отдохнешь позже. Сейчас не время сдаваться. Он взглянул в черные дыры глаз Тринадцатого, молча прося о помощи. Тот покачал головой, поднялся и полез на верхние ветви.
Предатель! Сука! Стой. Не уходи. Пожалуйста.
Зеленое пламя, вырывающееся из жил, стало сильнее. Задрожал воздух. Запахло озоном, по ветви заплясали электрические разряды. Вокруг Коли заметались энергетические искры, вылетающие из руки. Стоны свиноподобных существ рассыпались эхом изумления. Зеленые жилы взорвались сверкающей звездой энергии.
Пятый ощутил, как каждая клетка вспыхнула невыносимо мучительным и в то же время восторженным чувством.
Поднимайся.
Он взгромоздился на костяную ветвь. Тяжело дыша, он попытался подняться, однако тело стало деревянным и не слушалось его. «Надо-идти-надо-идти-надо-идти», — не смолкая, крутилось в голове.
Всего лишь минута отдыха. Это все, что требовалось. Жалкая минутка. Надо перевести дух и…
Что-то засвистело, а затем Коля почувствовал толчок в спину. С трудом удерживаясь, чтобы не рухнуть с дерева, он обернулся. На его ветвь карабкались свиноподобные существа. Одна из тварей умудрилась метнуть лезвие ему в спину и, по-видимому, все-таки смогла достать его. Коля дотронулся до спины. Пальцы оказались густо испачканы кровью. Ладонь была словно измазана в красной масляной краске.
Пятый нахмурился и направил пылающую зеленым пламенем руку на тварей. Сдохните! Ненавижу! Из кончиков пальцев вырвался ослепительно сверкающий луч болотного цвета. Он врезался в тварей, сияя и освещая одержимое жаждой убийства лицо Пятого. Свиноподобные существа завизжали от боли. Необоримая сила смолола их морды в кровавую кашу, а тела вплавила в ствол человеко-дерева.
Давясь от ярости, Пятый закричал. Зеленое пламя, обжигая кожу, перекинулось на плечи и спину. Хотелось убивать, рушить. Ничто его не остановит! Он еще не дошел до конца. Дочь будет с ним, и сам дьявол подавится собственными кишками, встав у него на пути.
Пятый бросил взгляд вниз. К нему по стволу ползла бесформенная гигантская тварь. Глаза её горели холодным, как зимняя луна, светом, а лягушачий рот блестел от крови. Уродина хватала свиноподобных существ и копий Коли и втягивала в свое тело. Жертвы кричали, корчились от ужаса, исчезая в плоти монстра.
Пятый её не боялся. Он знал, что подняться по ветвям у него не получится: слишком высоко они стояли друг от друга. Поэтому бой с тварью был неизбежен.
«Давай, сука. Посмотрим, кто кого. Подойди ближе. Я не боюсь! Не боюсь, сука!»
Свиноподобные существа оказались зажаты между бесформенным монстром и обжигающим болотным сиянием. Наиболее смелые из хряков бросали цепи с лезвиями в тварь в тщетной надежде ранить или даже убить, однако чудище всасывало их в себя. Остальные же люди-свиньи лезли в зеленый огонь, где их кожа лопалась, а глаза испарялись от высокой температуры. Самых резвых Пятый убивал вырывающимся из руки лучом. Он наслаждался дармовой энергией, не замечая, как кожа начала змеиться морщинами, как мышцы принялись высыхать.
Бой до конца! Бой до смерти! Он не уйдет, не сбежит как жалкий трус. Времена Мертвяка давно прошли. Пора показать Кивиру, с кем он имеет дело.
Пятый нахмурился.
Вот один из хряков метнул лезвие прямо в него, однако он расщепил жалкую железку на атомы еще до того, как оружие коснулось тела. Коля вскинул горящую зеленым пламенем руку и выбросил столб огня в уродца. Тот не успел даже пикнуть. Луч оставил от него лишь тень на стволе. Вот другой хряк попробовал перепрыгнуть на соседнюю ветвь, чтобы незаметно подкрасться к человеку. Пятый расплавил его в спасительном зеленом пламени.
Трусы! Давайте же! Лезьте!
Закрыв глаза, Коля позволил прятавшейся долгое время силе освободиться. Хотелось не думать, хотелось дать возможность пламени самому выбрать жертв. Поэтому вон бередящие душу воспоминания. Пусть они поджарятся в огне.
До ушей Коли долетели новые душераздирающие крики, не просто тревожные визги, но вопли боли и ужаса. Горите, милые свинюшки. В аду всем хватит места. Даже таким как вы.
