Стивен Кинг - Зеленая Миля
— Пол? — позвала Элен. Ее голос был ласковым и усталым. Даже рытье могилы совком и укладывание в нее мыши на покой может, по-моему, стать волнующим для таких пожилых влюбленных, как мы. — С тобой все в порядке?
Моя рука лежала у нее на талии. Я слегка ее сжал.
— Мне хорошо.
— Смотри, — сказала она. — Похоже, будет прекрасный закат. Может, останемся и посмотрим?
— Хорошо, — ответил я, и мы стояли какое-то время на лужайке, обняв друг друга за талию, и смотрели, как краски сначала разгорались на небе, а потом тускнели и стали пепельно-серыми.
«Святая Мария, Матерь Божья, помолись за нас, бедных грешников, в час нашей смерти.
Аминь.»
13
1956 год.
В Алабаме дождь.
Наша третья внучка, прелестная девушка по имени Тесса, заканчивала университет во Флориде. Мы отправились в Грейхаунд. Мне было тогда шестьдесят четыре — совсем подросток, а Джен — пятьдесят девять, и она была прекрасна, как раньше. Во всяком случае для меня. Мы сидели на местах в конце салона, и она ворчала на меня за то, что я не купил ей новую камеру, чтобы запечатлеть торжество. Я открыл рот, чтобы сказать, что у нас впереди целый день, мы походим по магазинам, и она сможет купить новую камеру, если хочет, это никак не отразится на нашем бюджете, и, более того, я думаю, что она просто ворчим потому что ей скучно, и не нравится книга, которую она взяла с собой. Про Перри Мейсона. И вот тут в моей памяти возникает белое пятно, как на засвеченной пленке.
Вы помните ту катастрофу? Думаю, кое-кто из вас о ней читал, но большинство не помнит. Хотя, когда она произошла, это было на первых страницах всех газет от побережья до побережья. Мы уже выезжали из Бирмингема под проливным дождем, Дженис все жаловалась на свой старый аппарат, когда лопнула камера. Автобус занесло и закрутило на мокром бетоне, и ему в бок ударился грузовик с удобрениями. Грузовик толкнул автобус на опору моста на скорости более ста километров в час, автобус ударился о бетон, и его разорвало пополам. Два сверкающих, мокрых от дождя куска полетели в противоположных направлениях, тот, где находился бак с топливом, взорвался, как красно-черная комета в серо-дождливом небе. Вот только что Джен жаловалась на свой старый «кодак», а в следующий момент я уже лежал в дальней стороне подземного перехода, под дождем, глядя на пару голубых нейлоновых трусиков, выброшенных из чьего-то чемодана. «Среда» — было вышито на них черными нитками. Повсюду валялись чьи-то раскрытые чемоданы. И тела. А еще части тел. В автобусе находились семьдесят три пассажира, и лишь четверо уцелели. Я был один из них, единственный, кто серьезно не пострадал.
Я поднялся и побрел среди раскрытых чемоданов и разорванных людей, громко выкрикивая жену по имени. Помню, как отшвырнул ногой будильник, еще, как увидел лежащего в куче стекла мертвого мальчика лет тринадцати, в кедах «Филаделфия флайерз», у него была лишь половина лица. Я чувствовал, как дождь хлещет меня по лицу, потом зашел в переход и дождь на некоторое время поутих. Когда я вышел с другой стороны, он начался снова, капли били меня по щекам и по лбу. Недалеко от разбитой кабины грузовика с удобрениями я нашел Джен. Я узнал ее по красному платью — одному из лучших. Самое лучшее она, конечно, берегла для церемоний.
Она еще была жива. Я потом часто думал, что лучше — для меня, если не для нее, — если бы она погибла сразу. Мне было бы чуть легче расстаться с ней, чуть более естественно. А может, я просто себя обманываю на этот счет. Точно знаю одно: я бы никогда не отпустил ее, в самом деле.
Она вся дрожала. Одна туфля слетела, и я видел, как дергается ее нога. Ее глаза оставались открыты, но не видели, левый наполнился кровью и, упав рядом с ней на колени в пахнущем дымом дожде, я думал только о том, что это дрожание означает: ее казнят электричеством; ее казнили на электрическом стуле и я должен удержать регулятор, пока не поздно.
— Помогите! — закричал я. — Кто-нибудь, помогите!
Никто не пришел, никто не помог. Дождь все шел и шел — сильный, крупными каплями он пригладил мои все еще черные волосы — я держал Джен на руках, и никто не пришел. Ее пустые глаза смотрели на меня изумленно, и кровь потоком лилась из разбитой головы. Рядом с ее судорожно сжимающейся рукой валялся кусок хромированной стали с буквами «ГРЕЙ». Тут же лежала едва ли четвертая часть того, кто еще недавно был бизнесменом в коричневом шерстяном костюме.
— Помогите! — опять закричал я, повернулся к переходу и там увидел Джона Коффи, стоявшего в тени, словно тень, — крупный мужчина с длинными, свисающими руками и лысой головой. — Джон! — крикнул я. — О Джон, пожалуйста, помоги! Помоги Дженис!
Капля дождя попала мне в глаза. Я сморгнул — и Джон Коффи исчез. Я увидел тени, которые принял за него… но это были не только тени, я уверен. Он был там. Может, только его призрак, но он там был, и дождь на его лице смешивался с нескончаемым потоком слез.
Дженис умерла у меня на руках, прямо там, под дождем, рядом с грузовиком с удобрениями, пахнущем горящим дизельным топливом. Она не приходила в сознание: глаза не прояснялись, и губы не прошептали последних слов о любви. Просто ее тело судорожно дернулось у меня под руками — и все. Впервые за долгие годы я вспомнил сидящую в постели Мелинду Мурс, которой все доктора в Индианоле предрекали скорую смерть, Мелинду Мурс — свежую и отдохнувшую, разглядывающую Джона Коффи ясными, удивленными глазами. Мелинду, которая сказала: «Мне снилось, что ты блуждаешь в темноте, как и я. Мы нашли друг друга».
Я опустил бедную, разбитую голову жены на мокрый бетон шоссе, встал на ноги (это было легко, я отделался одним небольшим порезом на левой руке) и закричал его имя в тень перехода:
— Джон! ДЖОН КОФФИ! ГДЕ ТЫ, ПАРЕНЬ?
Я пошел к этим теням, отбрасывая с пути плюшевого мишку с окровавленным мехом, пару очков в металлической оправе с разбитым стеклышком, оторванную руку с обручальным кольцом на пальце.
— Ты спас жизнь жене Хэла, почему не моей? Почему не Дженис? ПОЧЕМУ НЕ МОЕЙ ДЖЕНИС?
Ответа не последовало, — только запах горящего мазута и горелой плоти, только дождь, бесконечно льющий с серого неба, барабанящий по бетону. Моя жена лежала мертвая на дороге за моей спиной. Ответа не было тогда, нет его и сейчас. Но, конечно же, Джон Коффи спас не только Мелли Мурс в 1932-м или мышонка Дэла, того, кто умел делать фокус с катушкой и искал Дэла задолго до его прихода… и задолго до прихода Джона Коффи.
Джон спас и меня, и спустя годы, стоя под неустанным алабамским дождем в поисках человека, которого не было среди теней, блуждающих в переходе, стоя среди разбросанного багажа и тел погибших, я узнал ужасную вещь: иногда нет совершенно никакой разницы между спасением и проклятием.
