Кассандра Клэр - Механическая принцесса
Под одобрительные возгласы собравшихся Софи встала. Сильнее всех выражал свой восторг Гидеон, и Софи ответила ему счастливой улыбкой.
Вдруг по полу побежали быстрые, юркие тени. Тесса изумленно подняла глаза к куполу и увидела, что за стеклами кружатся белые хлопья.
– Снег, – тихо шепнул ей Уилл, – с Рождеством тебя, Тесса.
В тот же вечер в Институте состоялся ежегодный рождественский бал. На улице по-прежнему шел снег, но в Институте было тепло и уютно. Огромные окна сияли отраженным светом, бросая золотистые отблески на пол. Зал для танцев широко распахнул свои двери и наполнился народом.
Сумеречные охотники отмечали Рождество не как все. В дальнем конце зала стояла пушистая, до потолка, ель, но игрушек на ней не было. (Когда Уилл спросил Шарлотту, откуда она взялась, та лишь махнула рукой и сказала что-то про Магнуса.) На ветвях горели свечи, отливающие золотом.
К канделябрам вдоль стен были прикреплены хрустальные руны, и от них по залу разбегались радужные блики. Стены украшали венки из остролиста и плюща, перевитые веточками омелы; одну из них привязали к шее Чёрча, и теперь кот свирепо тряс головой, явно недовольный посягательством на его свободу.
Тесса еще никогда не видела такого количества угощений. Столы ломились от индюшатины, курятины, зайчатины, ветчины и пирогов, тонюсеньких сэндвичей, мороженого, бисквитов с вином и взбитыми сливками, бланманже, рубинового желе, ромовых баб, пудингов, политых горячим бренди, разнообразных сладостей и больших серебряных чаш с рождественским пуншем «Бишоп». Всех приглашенных ждали мешочки с подарками; мешочки были с секретом – в зависимости от заслуг, каждый получал либо уголек, либо кусочек сахара, либо красивый лимонный леденец.
Незадолго до прибытия гостей обитатели Института, устроив чаепитие, тоже обменялись подарками. Шарлотта, сидя на подлокотнике кресла Генри, рассматривала милые детские вещицы. Ребенок должен был родиться в апреле, и его решили назвать Чарльзом.
– Чарльз Фэйрчайлд, – гордо объявила Шарлотта, разглядывая связанное Софи одеяльце, в углу которого красовалась монограмма «ЧФ».
– Чарльз Бьюфорд Фэйрчайлд, – поправил жену Генри.
Шарлотта скорчила недовольную гримасу.
– Фэйрчайлд? – подавив улыбку, спросила Тесса. – А почему не Бранвелл?
– Теперь я Консул. Мы решили, что в этом случае ребенку лучше носить мое имя. Генри не возражает. Правда, дорогой?
– Совершенно не возражаю, – кивнул Генри. – Тем более что Чарльз Бьюфорд Бранвелл на слух воспринимается неважно, в то время как Чарльз Бьюфорд Фэйрчайлд звучит просто изумительно.
– Генри…
Зал постепенно заполнялся. Женщины в золотистой тафте, тончайших темно-синих шелках и красном атласе, мужчины в элегантных фраках, даже не верилось, что большинство из них – Сумеречные охотники, и их обычный наряд – перемазанные в крови доспехи.
Рядом с Гидеоном стояла сияющая Софи; на ней было элегантное зеленое бархатное платье. Сесилию, всю в голубом, повсюду сопровождал Габриэль – длинные руки, длинные ноги, взъерошенная шевелюра и выражение полного восторга на лице.
В очаге полыхало огромное рождественское полено. В сетках над камином были развешаны позолоченные орехи, краснобокие яблоки и разноцветная воздушная кукуруза. Играла тихая, трогательная музыка, и (на этом настояла Шарлотта) пела Бриджит, однако на этот раз ее песня была вполне благозвучной:
Увы, любовь, мне жизнь губя,
Ты рвешь со мною без стыда.
Я столько лет любил тебя
И счастлив был с тобой всегда.
Гринсливс мне свет зажгла,
Гринсливс радость принесла,
Гринсливс в сердце расцвела,
А кто вместо леди Гринсливс?[42]
– Да прольется с неба дождь из картошки и прогрохочет в унисон с песнью о Гринсливс.
Вздрогнув от неожиданности, Тесса обернулась. Рядом с ней вырос Уилл. При виде Уилла, облаченного во фрак – сплошные черно-сине-белые тона, – у нее перехватило дыхание, но она не подала виду.
– Между прочим, эту песню упоминал Шекспир в «Виндзорских насмешницах», – с улыбкой сказала она.
– Не лучшая его пьеса, – пожал плечами Уилл, – хотя и не лишена определенных достоинств.
Для бала Тесса выбрала розовое шелковое платье. Единственным украшением была бархатная лента на шее. Софи – уже не как служанка, а по дружбе – сделала ей высокую прическу и искусно вплела в волосы белые ягоды. Тесса знала, что выглядит очень привлекательно, и постоянно ловила на себе восхищенные взгляды окружающих.
– Тебе бы литературным критиком быть, – вздохнула она и перевела взгляд на Шарлотту, что-то обсуждавшую в противоположном углу зала с высоким светловолосым незнакомцем.
Уилл наклонился к Тессе. От него исходил легкий, свежий аромат кипариса.
– Я полагаю, – сказал он, – эти ягоды у тебя в волосах подразумевают, что в любую минуту тебя может поцеловать кто угодно?
– Думаешь, кто-то рискнет? – спросила она, шутливо округляя глаза.
Он прикоснулся к ее щеке. На нем были белые лайковые перчатки, но ей показалось, что она чувствует тепло его рук.
– Пусть только попробуют – сразу убью.
– Ну да, – вздохнула Тесса, – тебе не впервой устраивать на Рождество скандалы.
Уилл улыбнулся, и у нее отлегло от сердца. После того как Джем стал жителем Безмолвного города, Тесса боялась, что больше никогда не увидит Уилла улыбающимся, ведь вместе с Джемом ушла частичка его души. В первые дни Уилл бесцельно бродил по Институту с потухшими глазами, и смотреть на него было страшно. Но Тесса была настроена решительно. Душа у нее болела не меньше, но она была уверена, что, если залечить раны Уилла, ей и самой станет легче. Она заставляла его поесть, приносила ему книги и даже просила помочь с тренировками. Она предложила Шарлотте как можно раньше бросить Уилла в бой, но только чтобы рядом с ним были братья Лайтвуды. Вскоре случай представился, и Уилл вернулся в Институт весь в синяках, зато с ожившим взором.
– Ты молодец, – позже сказала ей Сесилия; они обе стояли у окна и наблюдали, как Уилл и Габриэль беседуют во дворе. – Пока мой брат ощущает свою принадлежность к нефилимам, у него есть ради чего жить. Его исцелят две вещи – участие в битвах и ты, Тесса.
Они с Уиллом никогда не говорили о той ночи в Кадер-Идрисе. То, что случилось, казалось Тессе сном. Она была уверена, что Джем обо всем догадался и простил их, но после того, как Джем уехал, Уилл больше ни разу не признавался ей в любви, не спрашивал, любит ли она его.
И лишь спустя две недели, которые показались ей вечностью, Уилл вошел в Библиотеку, где она сидела с книгой, и довольно резко спросил, не хочет ли она совершить с ним прогулку в конном экипаже. Тессу его просьба привела в недоумение, но она согласилась. Что он хочет? – мучилась она вопросом. Разрешить какую-то загадку? Исповедаться?
