Стивен Кинг - Дьюма-Ки
— Скажите мне, Эдгар, когда вы смотрите из этого окна, увиденное интересует вас, как художника или как строителя, которым вы раньше были?
— И так, и эдак. — Она рассмеялась.
— Логично. Острова Дэвиса — искусственные, тут всё построено человеком. Плод воображения Дейва Дэвиса. Он был флоридским Джеем Гэтсби.[139] Слышали о нём?
Я покачал головой.
— Ещё один пример того, что слава мимолётна. В ревущие двадцатые на Солнечном берегу Дэвиса почитали за бога.
Она обвела рукой лабиринт улиц, браслеты на её костлявом запястье звякнули, где-то, не так уж далеко, церковный колокол отбил два часа дня.
— Он построил всё это на болоте в устье реки Хиллсборо. Уговорил городской совет Тампы перенести сюда больницу и радиостанцию — в те времена радио стояло даже выше здравоохранения. Он строил странные и прекрасные жилые комплексы, когда ещё не существовало такого понятия, как жилой комплекс. Он строил отели и открывал ночные клубы. Швырялся деньгами, женился на победительнице конкурса красоты, развёлся с ней, женился снова. Он стоил миллионы долларов, когда один миллион равнялся двенадцати нынешним. И один из его лучших друзей жил на Дьюма-Ки. Джон Истлейк. Это имя вам знакомо?
— Конечно. Я знаком с его дочерью. Мой друг Уайрман заботится о ней.
Мэри закурила очередную сигарету.
— Так вот, Дейв и Джон были богаты, как крезы. Дейву приносили деньги операции с землёй и строительство, Джону — его заводы. Но Дейв был павлином, а Истлейк — сереньким воробышком. Оно и к лучшему, вы же знаете, что случается с павлинами?
— У них из хвоста выдёргивают перья?
Мэри затянулась, потом наставила на меня пальцы, сжимающие сигарету, выпустила дым через ноздри.
— Совершенно верно, сэр. В тысяча девятьсот двадцать пятом году флоридский земельный бум лопнул, как мыльный пузырь, на который упал кирпич. Дейв Дэвис инвестировал практически все свои деньги в то, что вы видите вокруг. — Она вновь обвела рукой улицы-зигзаги и розовые дома. — В тысяча девятьсот двадцать шестом году Дэвису принадлежало порядка четырёх миллионов в различных успешных проектах, а собрал он порядка тридцати тысяч.
Я давно уже не скакал на тигре (так мой отец называл ситуацию, когда денежные проблемы заставляли жонглировать кредитами и химичить с бухгалтерскими книгами), но так далеко не заходил ни разу, даже в первые годы существования «Фримантл компани», хотя приходилось отчаянно бороться за выживание. И я сочувствовал Дейву Дэвису, пусть он давно уже умер.
— Он мог частично покрыть долги из собственных средств? Хотя бы чуть-чуть?
— Поначалу он справлялся. В других частях страны бум продолжался.
— Вы так много об этом знаете.
— Искусство Солнечного берега — моя страсть, Эдгар. История Солнечного берега — хобби.
— Понятно. Значит, крах земельного бума Дэвис пережил.
— На какое-то время. Как я понимаю, он продал все свои акции биржевым маклерам, играющим на повышение, и поначалу мог расплачиваться с долгами. И друзья ему помогали.
— Истлейк?
— Джон Истлейк был главным ангелом, не считая того, что, возможно, время от времени Дэвис складировал на Дьюма-Ки контрабандный виски.
— Они занимались контрабандой?
— Я сказала, возможно. Другое время, другая Флорида. Когда поживёшь здесь достаточно долго, наслушаешься всяких разных историй о сухом законе. Продавал Дэвис виски или нет, он бы разорился к Пасхе тысяча девятьсот двадцать шестого года, если бы не Джон Истлейк. Джон не был плейбоем, не ходил по ночным клубам и публичным домам, как Дэвис и некоторые другие его друзья, но он овдовел в 1923 году, и, думаю, старина Дейв иногда помогал Джону с девочкой, когда тот мучился от одиночества. К лету двадцать шестого долги Дейва выросли настолько, что даже старые друзья не могли его спасти.
— Вот он и исчез под покровом ночи.
— Он исчез, но не тёмной ночью. У Дэвиса был другой стиль. В октябре тысяча девятьсот двадцать шестого года, менее чем через месяц после того, как ураган «Эстер» основательно потрепал построенные им дома, он отплыл в Европу с телохранителем и новой подружкой, кстати, одной из пляжных моделей Мака Сеннетта.[140] Подружка и телохранитель добрались до Парижа, Дейв Дэвис — нет. Бесследно исчез в океане.
— Это реальная история?
Он подняла руку в бойскаутском салюте (образ слегка смазала сигарета, дымящаяся между указательным и средним пальцами).
— Истинная правда. В ноябре двадцать шестого вот там состоялась поминальная служба. — Она указала на просвет между двумя розовыми зданиями ар-деко, в котором сверкал Залив. — Пришли как минимум четыреста человек — по большей части, насколько я понимаю, женщины, питавшие слабость к страусиным перьям. Среди выступавших был и Джон Истлейк. Он бросил в воду венок из тропических цветов.
Она вздохнула, до моих ноздрей долетело её дыхание. Я не сомневался, что Мэри пить умела; я также не сомневался, что в этот день она, если не остановится, напьётся в стельку.
— Истлейк, несомненно, печалился из-за смерти друга, — продолжила Мэри, — но, готова спорить, он поздравлял себя с тем, что пережил «Эстер». Готова спорить, они все поздравляли себя. И он даже думать не мог, что менее чем через шесть месяцев вновь будет бросать в воду венки. Скорбя не по одной, а сразу по двум дочерям. Полагаю, трём, если считать старшую. Она убежала в Атланту. С начальником цеха одного из заводов папочки, если мне не изменяет память. Хотя это, конечно, не смерть двух малюток в Заливе. Господи, как это было ужасно.
— «ОНИ ИСЧЕЗЛИ», — вспомнил я газетный заголовок, процитированный Уайрманом.
Она пронзительно глянула на меня.
— То есть вы кое-что накопали.
— Не я — Уайрман. Его заинтересовало прошлое женщины, у которой он работает. Но не думаю, что ему известно о ниточке, тянувшейся к Дейву Дэвису.
Глаза Мэри затуманились.
— Любопытно, сколь много помнит Элизабет?
— Теперь она не помнит даже собственного имени. Мэри одарила меня ещё одним взглядом, отошла от окна, взяла пепельницу, затушила окурок.
— Альцгеймер? Я что-то слышала. — Да.
— Чертовски жаль. Она мне столько рассказывала о Дэвисе, знаете ли. В её лучшие дни. Мы с ней постоянно встречались. И я брала интервью у всех художников, которые останавливались в «Салмон-Пойнт». Только вы называете эту виллу иначе, да?
— «Розовая громада». Она улыбнулась.
— Я знала, что ваше название мне понравится.
— И многие художники там останавливались?
— Очень многие. Они приезжали, чтобы выступить с лекцией в Сарасоте или в Венисе и, возможно, немного порисовать… хотя те, кто останавливался в «Салмон-Пойнт», себя не утруждали. Для большинства гостей Элизабет пребывание на Дьюма-Ки было бесплатным отпуском.
