Элтон Иван - Адский поезд
— Выпьем, пацаны, за байкеров, — сказал Виталик, — а то водка греется. Уже плюс пятьдесят. Скоро закипит. Пили кипящую водку? Это когда она исходит светлым, потенциальным, паром.
— Воу! — воскликнул Саша. — +1!
— Га! +1! — ответил камрад Буффало.-+1, чувак. Это вам не КГ/АМ! У нас душевно!
Они выпили, и Костя продолжил смотреть в окно. Теперь он был уверен, что это видит только он один, потому как все в вагоне ресторане было по-прежнему. За деревьями, за темно-красной тенью, горел свет. Это было однозначно. Свет был черным. Как он мог светиться, будучи черным? Это было невозможно, но это было так. Излучение шло от ламп.
Лампы!
Костя напрягся, пытаясь разобрать, в чем там было дело.
Вот сейчас бы остановиться….
Остановить поезд…..
Остановить землю…..
Остановить……
Ведь человек спишит, спешит, а иногда нужно и остановиться, и посмотреть…..
Что там?
— Эх, пацанчики, — проговорил камрад, — а я, собрался, было, на тусу удаффкома, а тут — то туда зовут, то сюда. И Костя все девонек ищет средь кустов. А их все нет. Все нет. Странно все это. Водка. Водка — она друг. Чо там, а? За поездом бегут? Ага…. Может, пройдем, девочек возьмем?
Он продолжал нести околесицу, а Саша ж время от времени выбрасывал новые порции стрит-спича:
— Реперы. Реперы сука чёрные. Если Вы видите репера и он сука не чёрный — это Эминем. Если это не Эминем, это не репер. В душе каждый чёрный репер мечтает стать Эминемом и наоборот. Реперы часто палятся на травке, джипах и красивых джипах. Если тебя застрелили под фразу «мув бек мазафака» — тебя застрелил репер.
Айр-н-би. Айр-н-би — это те же реперы, только без яиц. Если Вы видите айр-н-би с яйцами — это сука Тимати. Он купил их в магазине и несёт домой вместе с остальными продуктами. Тимати можно узнать по тонированной шестёрке и Доминику Джокеру, который пытается быть похожим на Эминема, но походит только на скрещенного Шатунова с Фадеевым.
Присмотревшись к фонарям, излучающим черный свет, Костя обнаружил, что имеют место человеческие фигуры. Нет, конечно же, этого не могло быть в природе. Но Костя как-то легко с этим смирился.
— Почему бы и нет? — думал он. — Сегодня — странная какая-та жара весь день была. И со всеми людьми что-то происходит. А что, если я — экстрасенс? Я вижу то, чего другим не видят.
Итак, это были фигуры. Люди? Может — существа? Они держали в руках квадратные, железнодорожные фонари, и эти фонари излучали черный свет, который бил сквозь деревья. Ближе к тому месту, где начинались темно-красные тени, черный свет разжижался, и были видны таинственные узоры, и узоры эти очень не понравились Косте. Они напоминали вывернутые наружу мозги. Кто-то взял много, много мозгов, расплел их, и вот, они напоминают существ. Но — нельзя однозначно сказать — существа это или обман воображения. Ведь иногда, когда смотришь на ковёр с вышитыми узорами, кажется, что ты видишь лица и фигуры, хотя ничего такого и в помине нет.
Тем не менее…..
— Нет, — проговорил Костя.
— Держи, нет, — прохохотал Буффало, — вот ваш стакан, амиго.
С Костей же и правда творилось что-то странное, и все уже начинали замечать это.
— Скажи тост, — проговорил камрад.
— Не знаю, — ответил Костя вяло, — за что ж выпить?
— Давай за Аньку твою выпьем, — предложил Саша.
— Ладно, — согласился Костя.
Они выпили. Водка была холодная, северная.
….Головы у существ, что держали фонари с черным светом, были непропорционально большими. Свет же пульсировал. Но так происходило далеко не со всеми фонарями. Часть из них светила ровно. В пульсациях же была некая закономерность.
— Сигналы, — подумал Костя.
Ему и в голову не могло прийти, что за то время, как он в первый раз различил фонари, прошло уже достаточно много времени, и что для такой шеренги нужно очень и очень много людей. Впрочем, очень скоро наметилось изменение. Однако, оно было далеко не в лучшую сторону — контуры фигур стали проступать все четче и четче, и было видно, что у людей — необыкновенно длинные шеи. Тонкие, лебединые. Головы — маленькие, и внутри головы что-то светится. Какое-то непонятное синее пламя.
— Надо тоже сделать ерша, — говорил меж тем камрад.
Костя опомнился, взял свою рюмку и выпил. Пиво стояло недопитое. Он сделал несколько глотков. И тогда — о чудо — все пропало. За окном была нормальная июньская ночь. Отсветы от окон неслись следом за поездом, а за деревьями блестели огни далеких деревень.
— А мне нравится Тимбалэнд, — сказал Саша Петькин, — вот это чел. Это мэн, который несет восторг. Он сделал себя сам, и еще он сделал Тимберлейка.
Костя воодушевленно кивнул.
— Что, тебе тоже нравится Тимбалэнд?
— Да, ничо так.
— А мне все равно, гайз, — сказал Виталик, — глубоко все равно. Я порой и шансон слушаю. Вот Саша считает, что шансон — это западло.
— Ничего я не считаю, — отозвался Петькин.
— Ладно, проехали, — вздохнул Буффало, — шансон, так шансон. Хорошо сидим, амогос!
— Да, йоу! — отозвался Саша.
— Пойду я, — заметил Костя.
— А, иди, иди, — ответил Виталик как-то ласково, — тебе ж пора. Ага?
— Ага?
— Ну вот. Ага, так ага. Ты знаешь, да?
Костя привстал.
— Вот сразу видно, — сказал камрад, обащаясь к Саше, — вот есть человек, а вот и нету человека! Ушел он. Ушел он и идет…. Идет, идет, идет.
— Странный ты, — ответил Костя.
Вскоре Костя вернулся назад. Поезд уверенно стучал колесами. За окном — липкая ночь. Тени бегут. То и дело из-за бугра выглядывают огни населенных пунктов. В тамбуре кто-то курит. Кто-то, конечно же, едет отнюдь не в Сочи, и него не столь праздное настроение.
— Привет, — прошептала Аня.
— Ага, — ответил Костя как-то отстраненно.
— А где ты был?
— Да, там.
— Какой-то ты странный. А я все тебя жду, жду. Ты принес вино?
— Да.
— Тебя целый час не было.
— Да нет, не час, — ответил Костя, — точно — не час. Дурь какая-та. В голову, я говорю, дурь лезет. Наверное, солнечная активность сейчас повышенная. Потому что, на кого я только не смотрю, у всех одно и то же. Все какие-то сегодня сумасшедшие. Только и делают, что сходят с ума. И камрад этот. Странный тип. То смеется, то — ну, не плачет, но как-то ведет себя странно. С одной стороны, это типа юмор. С другой — он неадеквантный. Нельзя же постоянно языком тараторить. Он явно в сети умом немного двинулся. Для него и сейчас — сеть.
— Может, они — наркоманы? — предположила Аня.
— Нет, ну что ты. Хотя, на счет камрада, я точно не знаю. Все может быть. Может быть, и так. Они там все на каком-то сайте сидят, общаются, а потом — припечет — начинают встречаться и что-то перетирать. Даже не знаю, что об этом думать.
