Дмитрий Алкар - Вторая закрыта
Виктор бежал. Он так не бегал со сдачи нормативов по физкультуре. Да что там, он тогда еле плелся по сравнению с той скоростью, которую он показывал сейчас. Прыгая сломя голову по ступенькам, он мчался вниз. За его спиной одна за другой вспыхивала нестерпимым светом и гасла, перегорев, очередная лампочка на потолках лестничных пролетов.
Он не знал что это. Маньяк, скорее всего, — но ему было неважно. Главное — убежать отсюда, во двор, куда-нибудь подальше, к людям. И позвонить всем кому угодно — хоть родителям, он был уже готов сдаться, наплевав на свой образ «взрослого мужчины». Как можно дальше от этой проклятой квартиры!
Виктора занесло, и он стукнулся боком о перила, вывернув на очередной пролет. Лампа дневного света под потолком заискрила и медленно погасла, оставляя его во тьме уже сейчас. Ужас нахлынул на него и Витя резко оглянулся. Ему казалось, что он слышит уже дыхание маньяка. Хотя бы Ксана спасена — мелькнула в его голове мысль. Но желание спастись затмило всё и он припал к кнопке вызова лифта. Внезапно оказалось, что двери распахнулись тут же — он даже не обратил внимания, что тот дожидался посетителя как раз на этом этаже… Каком? Пятом? Четвертом?
Ввалившись в слабо освещенную тесную коробку лифта, он стукнул со всей силы ладонью по кнопке первого этажа, и привалился к стенке, переводя дух. Все же, он обманул маньяка, оставив того с носом… Выбежать из подъезда и добежать до круглосуточного он успеет.
Тихий скрежет заставил его поднять голову, чтобы с удивлением увидеть, как плафон под низким потолком коробки, медленно ползущей вниз, замерцал и начал гаснуть. Что за ерунда? Виктор почувствовал как ноги начали подкашиваться в буквальном смысле, а на лбу выступила холодная испарина. Так не бывает, этого не может быть!
Свет почти потух спустя мгновение, снизив накал освещения до тусклого багрового цвета. Разве так бывает? Лифт дернулся, заставив Витю упасть на колени, раскинув руки, чтобы вцепиться в скользкие изгаженные пластиковые панели, которыми обшиты стенки.
— Я застрял? — Тихо прошептал он.
И, с непонятной самому себе резвостью вскочил на ноги, начиная бить по кнопке вызова лифтера. Вот он ответ — пока маньяк будет ходить вокруг, он вызовет помощь…
Его пальцы в очередной раз коснулись кнопки, и острая волна жара прошла по его телу. Не в силах отрефлексировать происходящее, он наблюдал, как кисть его руки падает на грязный пол, а в воздухе почти что зависли капли крови, вырывающиеся из перебитых сосудов.
Яркие фиолетовые, с оттенком нежно-лилового, короткие как будто молнии вспыхнули, вокруг, принимая облик… Какой-то. Удар в живот отбросил его к противоположной стенке, заставив выдохнуть весь воздух из легких сдавленным хрипом. Лифт задергался, скрипнул, и слегка перекосился.
Вскинув голову, он увидел невозможную для рационального сознания картину, которая и сама по себе уже убила его психику. Прямо перед ним медленно ткались из пустоты когтистые руки, обрисованные как фиолетовым контуром тех самых молний. Вслед за ними начал проявляться силуэт высокого существа, стоящего, как будто бы пригнувшись, в низком для него лифте.
— Кто ты? — Всхлипнул Виктор, чувствуя как по его щекам начинают скатываться слезы боли и обиды.
Существо, возможно, порожденное его фантазией, развело руками, и он увидел, что это клинки. Прямо из обведенных по трафарету пустоты кистей рук исходили фиолетовые, потрескивающие невозможные лезвия.
— Я сумасшедший, этого нет! — Внезапно завопил он во всю мощь своих легких.
Тварь дернулась, задев когтем панель вызова монтера, и она заискрила, взорвавшись.
Внезапно одна из когтистых лап нажала на десятый, и лифт, содрогнувшись в очередной раз, пополз наверх.
Виктор даже не успел удивиться — ему не дала сделать это боль. Такая, какой не чувствовал никогда за свою жизнь — вторая лапа коснулась лезвиями его тела, проникая ледяными сверкающими лезвиями в грудную клетку, уходя вглубь, пронзая.
Сдавленный хрип — вот и всё, как смог отреагировать он, ощущая как во рту возникает что-то неприятно липкое, влажное и горячее, отдающее металлом.
Судорожно дернув целой рукой, он по наитию попытался перекрестить то невозможное, что видел перед собой. И у него даже получилось…
Странное чувство — горечь, холод, пустота — вот что появилось в его судорожно мечущемся разуме в этот момент. Будто бы он почувствовал реакцию твари?
В любом случае это ее не остановило. Она дождалась когда рука Виктора бессильно опустится, и свободной лапой быстро провела по его левой руке. Новая вспышка боли, почти незаметная на общем фоне, и он, скосив взгляд вниз, видит как еще одна кисть падает вниз, на пол.
Двери лифта открылись во тьму лестничного проема.
Тварь, удерживая его когтями внутри плоти, вытащила его наружу, и потащила куда-то. Уже начавшим гаснуть сознанием, он понял, что это дверь их съемной квартиры.
Бедная Ксана — напоследок вспыхнуло в его уме…
Ему даже повезло — он не заметил, как по воздуху, рядом с ним, плыли кровоточащие отрубленные куски его плоти, которые тварь тоже решила забрать с собой, обратно в жилище.
* * *Ксана медленно перелистывала страницы старого дневника. Пожелтевшая бумага общих тетрадок в клеточку, с кое-где затертыми местами. Ровный каллиграфический почти что почерк черной шариковой ручки. Каждое «ш» с нижним подчеркиванием, каждое «т» с тильдой сверху. Газетные вырезки, вклеенные между страницами. Пожалуй, в неверном свете стеариновой свечи, установленной ею рядом с ящиком, она читала нечто такое, что отрывало ее от действительности, к которой она привыкла.
Вероятно влиял еще и антураж, ведь она устроилась прямо на планке этого самого ящика, склонившись над найденной среди непонятных склянок и семейных фотоальбомов, тетрадкой. Даже пованивающий труп Сергея, висящий совсем рядом, ее не смущал. В конце концов, если твоя жизнь практически кончена — есть ли смысл пугаться? Только собственная холодная отстраненность может по-настоящему ужаснуть.
Тетрадка принадлежала, как она поняла, родному брату Бориса Михайловича — Якову Михайловичу. Тому самому весело улыбающемуся с вырезки слегка худощавому человеку в строгом костюме, с подписью — «успешные бизнесмены — реальность, а не миф».
Но, как она сейчас понимала, реальностью было еще и многое другое. Яков прилежно записывал собственную рефлексию — и это можно было бы пропустить, если бы не то, что, в основном, она была посвящена магии.
Поначалу ее заинтересовал такой отрывок:
«Когда Борис предложил заниматься строительным бизнесом, я сначала долго колебался. Это опасное дело в наши времена. Мне всегда казалось, что стоит искать счастья в эмиграции, после того как все рухнуло. Но он меня отговорил. Теперь же передо мной стоит выбор. Я не могу оставить брата одного — я знаю, чем кончаются такие вещи. И пусть у него есть настоящая деловая хватка, почти как в анекдотах — он не справится без меня… И моих знаний. Вопрос — хочу ли я?».
