Елена Блонди - Хаидэ
— Проверь там, за спиной. Дует.
Молча он протиснулся мимо нее, закопошился в тупичке, осыпая шепотную глиняную крошку. Сквозняк стал сильнее, гладил плечи, омахивая шею и щеки теплым дыханием. Пошебуршившись еще, жрец прижался к ее спине:
— Там дыра. Внутрь горы. Коридор. И ветер.
— Хорошо. Буди княжну.
Проползя мимо Ахатты, жрец склонился над Хаидэ, шепча и покачивая ее плечи. Коротко застонав, та очнулась и замолчала, повинуясь руке, зажимающей рот.
— Хаи, мы сейчас пролезем внутрь. Ты сможешь?
— Мой…
— Ахатта возьмет его.
— Да.
Подождав, когда Техути, подталкивая, поможет княгине пролезть в земляную дыру, Ахатта сунула ему ребенка, быстро сделав над маленьким лбом охранный знак пальцами.
— Идите. Я скоро.
И не успел Техути возразить, как она встала, раздвинув ветки дерезы, скользнула наверх, ложась животом на край камня и отталкиваясь ногами от глиняных уступов.
Выскочив, расправила кустарник. Кинула за спину черные косы и, не закрывая грудь, вытащила из ножен блеснувший в луне кинжал. Как тень, пошла в обход валунов, на тихие, придавленные рукой на женском рту, стоны. И ее оскаленные зубы блеснули так же, как острая кромка металла.
Глава 4
Маленькая Эйлене родилась в неволе, но не знала этого, потому что весь мир для нее заключался в ограде большого дворца. Сады были тут, и был водопад, огромное озеро с островом посередине, а лужайки простирались так далеко, и столько цветов росло на мягкой траве — разных — что не было причины хоть раз за пятнадцать лет потратить день, ночь, и еще два дня и две ночи, чтоб дойти до высокой ограды, сложенной из глухого камня.
Все было у прекрасной Эйлене. Платья и драгоценные гребни, сто нянюшек и сто молчаливых слуг, арена для скачек на быстрых горячих конях, и сонм музыкантов, что учили ее разговаривать песней.
И был у красавицы Эйлене любимый. Каждое утро, просыпаясь, она улыбалась солнцу, что смотрело в высокие окна, и думала — мой любимый краше солнца. Каждый день, садясь на шитые шелками диваны, чтоб отведать яств на чеканных подносах, она брала в тонкую руку крепкое яблоко и, любуясь, думала — мой любимый ярче.
Весь мир для Эйлене был лишь слабым отражением ее любимого, что приходил каждый день, не пропуская ни одного, и, распахивая прекрасные двери, раскрывал ей объятия, смеясь и прижимая к груди, а полы богатого шелкового халата волочились по цветным полам, когда вел ее в сад, усаживал на мягкую траву и, ложась к маленьким ножкам, говорил:
— Спой мне, Эйлене, солнцеликая, сыграй, красавица, чтоб я и дальше мог править своей страной, с нежностью в сердце.
И Эйлене пела, играла на лютне, гордясь, что мужские дела требуют ее женской поддержки.
А потом любимый уходил и, поплакав о нем, Эйлене звала нянек. Гуляла по саду, вышивала прекрасные покрывала, мечтала о новой встрече, торопила день к вечеру, чтоб поскорее заснуть и дождаться утра.
Так жила она девушкой и, отпраздновав свой шестнадцатый день рождения, стала ждать ночи мужской любви. Ведь взрослая уже.
Любимый пришел, как и должно тому случиться. И дальше все было так, как рассказывали Эйлене няньки. Усталая, лежала она после любви на шелковых простынях и, перебирая черные волосы любимого, пела ему тихую колыбельную. Он обещал ей остаться, чтоб впервые вместе заснули они, сплетая объятия. И уже почти засыпал, но вдруг поднял голову, поцеловал Эйлене в нежную ладонь и сказал, что забыл еще один подарок, к сотне других, лежащих горами на коврах спальни.
Совсем ненадолго ушел он, даже задремать не успела молодая жена, как снова открылась расписная дверь, и вошел любимый, улыбаясь, осматривая жадно ее круглые плечи, высокие груди, смуглый живот. И засмеялась Эйлене, потягиваясь, как ласковая кошка, потому что любимый снова и снова брал ее, лишь изредка уходя, чтоб принести очередную красивую безделушку.
Так пришла к Эйлене новая жизнь, полная ночных ласк и женского счастья. Засыпая, она клала руку на плоский живот и прислушивалась к току своей крови под шелковой кожей. Мечтала о том, что скоро в ней зашевелится сын. И будет лучшим подарком любимому.
Шли дни, полные радостных песен, и ночи, полные горячих шепотов. Солнце грело траву на бескрайних полянах посреди куп прекрасных деревьев. А любимый не уставал дарить Эйлене своими ласками. И любя, она жалела его, потому что видела — иногда он, придя вечером, забывает, что говорил ей утром. Смеялась, напоминая. Думала — тяжело, верно, править большой страной да еще любить маленькую Эйлене.
— Я, наконец, смогу сделать тебе самый главный подарок! — сказала она любимому как-то утром и прижала его ладонь к своему животу, — там твой сын…
Но потемнело красивое лицо, и вдруг, поднявшись, любимый молча ушел. Впервые для Эйлене солнце померкло и все вокруг замолчало, не в силах ответить на горестные вопросы. Весь день проплакала она и всю ночь. Десять нянек одну за одной посылала из своего дворца во дворец любимого, но возвращались они ни с чем, кланяясь и целуя край ее платья.
Утром к заплаканной Эйлене пришла только надежда и жила с ней до самого вечера, а потом уснула и возродилась утром. Но надежда слабела и уходила все дальше, пока к полудню не порхнула в открытое окно, оставив Эйлене одну со своими слезами.
Тогда Эйлене выгнала нянек, заперла двери, надела самое простое платье и, вытерев слезы, выбралась через окно в прекрасный сад — вслед за своей надеждой.
Три дня шла, хоронясь в густых зарослях, три ночи спала на траве, поджав под домотканый подол ножки в шелковых башмачках. И на четвертое утро вышла к дальней калитке, где жил полуслепой сторож, который ни разу не подходил к дворцу.
Притворившись служанкой, Эйлене подарила ему монетку и выспросила, как пройти за оградой к мужскому дворцу. И еще три дня шла, и три ночи спала, доедая завернутый в платок каравай, что отдал ей старик на дорогу.
Сады дворцов смыкались, и когда Эйлене оказалась у задних дверей мужского дворца, никто не удивился усталой девушке, с головой, замотанной в испачканный платок. Кухарка сунула ей корзину, велела нести свежие булки к покоям правителя. Отдать их слугам и бегом возвращаться, чтоб вымыть пол в большой кухне.
Но Эйлене к слугам не пошла. Сняла истрепанные башмачки и на цыпочках пробралась в покои, по пути протирая пыль с богатых безделушек. Дальше и дальше шла она, пугливо оглядываясь, пока не услышала шум ссоры. Будто сам с собой спорил ее любимый и, забыв обо всем, полетела она через сверкающие комнаты к высокой двери. Бежала и думала — вот сейчас увидит ее, всплеснет руками, скажет, как же забыл я в делах о том, что ждет меня маленькая жена!..
