Виктор Точинов - Царь Живых
Он склонился. Взял ее за руку. Легонько потряс. Коснулся лба.
Девушка не реагировала.
А целовать принцессу отчего-то не хотелось…
– Это не бомжиха, – констатировал Ваня и так очевидное.
Полухин с очевидным готов был поспорить. Что и сделал.
Кто живет в скворечниках? Скворцы. А в крольчатниках? Кролики. В петушатниках? Петухи, ясное дело…
Тогда вопрос: кто это у нас тут в бомжатнике отдохнуть прилег, э?
Неисповедимые пути полухинской бессмертной души читались легко, как азбука для первого класса.
Рыскал по подвалу, пытаясь отыскать улизнувшие уши. Взбешенный сорвавшимся очком. Увидел, ошалел – и схватился за нож-ухорез. Но по хилости своей натуры заколебался. И пошел за Ваней – поделиться ответственностью. Поделился. Спасибо, Славик, век тебе не забуду…
Самое поганое, что с формальной стороны придурок прав на все сто. Бомж – это ведь аббревиатура… А имеющие определенное место жительства девушки спят обычно на белых простынях. Некоторые эстетки – на цветных, более эротичных. Но никак не на сырой подвальной земле…
И жизнь ее принадлежит Полухину – это так. Так записано в документе, скрепленном их кровью. Секунды капали. Надо было решать.
Решать быстро такие проблемы Ваня не мог. Не умел… Полухин нервно улыбнулся и перехватил поудобнее ухорез. Решение сверкнуло мгновенно. Кровь – это серьезно. И своя, и чужая. Подписанные ею бумаги – тоже. Пусть делает что хочет. Но тогда в подвале появится крыса. Большая.
С мелкокалиберной винтовкой в руке. Появится – и долго не проживет.
– Делай что хочешь… – сказал Ваня.
Ваня не стал перехватывать карабин поудобнее, манипулировать с затвором и предохранителем. К чему давить на человека, пока он еще человек?
Ждал и смотрел.
– Это же наркоманка обширявшаяся… Я уж будил, будил… – сказал Полухин жалобно. – Через несколько лет будет старухой, седой, грязной, вонючей, ты сам…
– Делай что хочешь, – сказал Ваня. – Только подумай хорошенько, что же ты на самом деле хочешь. Полухин завыл и швырнул ухорез в угол.
– Пойдем, Слава? – мягко сказал Ваня.
– Ну нет… – Голос Полухина звучал почти как у мужчины. – Я не Сайта Клаус, и жизнь ей не подарил. Она ее у меня выкупит…
И резко, как клинок из ножен, выдернул из нагрудного кармана что-то маленькое. Ваня вгляделся – презервативы…
Ну, комик… Да зачем они ему? И здесь, и вообще? Полухин женщин боится и ничего у него с ними не получается… Даже блядешек боится – из-за СПИДа, клофелина и сутенеров с большими кулаками… Единственный для него выход, дабы спастись от прелестей мастурбации, – жениться на волевой женщине себя старше и зажить моногамной жизнью… Идеальный выход. Если, конечно, не считать крепко спящих по подвалам принцесс-наркоманок… Ладно, хрен с ней, не смозолится красотка, и так из-за нее чуть…
Он шел к выходу. Без фонаря и ночного глаза. В темноте, по сочащимся откуда-то лучикам ночного полусвета. Ремень “Везерби” был небрежно зажат в левой руке. Карабин болтался, цепляя о кирпич стен. На темном орехе приклада и ложи оставались царапины.
Сезон охоты заканчивался.
– Эй, Полухин, где твои ухи? – придурочно завопил Прохор, попытавшись хлопнуть по плечу. Узнал Ваню, сдержал замах: – Виноват, обознался… За нашего Соколиного Глаза принял.
Прохор лгал. Совершенно точно лгал.
Он не принимал его за Славку.
И крик, и замах предназначались Ване. А еще – тем, кто на это смотрит.
Вот так.
Ваня понял все и не понял ничего.
Как он почувствовал?
Нет, не почувствовал – узнал абсолютно точно. Как пишут в романах, понял с кристальной ясностью.
Как?
В сумраке ни глаз, ни вазомоторики не разглядеть. Тон и голос обычно-дебильные. Загадка. Ладно, проехали…
На самом деле – не проехали. Никак не проехали. Только еще подъезжали.
– Ну где он шляется? Валить пора отсюда… – А сейчас Прохор искренен. Интересно…
– Подождем минут десять, дело у него там…
– Обгадился? – деловито предположил Прохор. Дружное ржание. – Так это надолго…
– Десять минут, – отрезал Ваня.
Куда уж ему больше… Изнуренный воздержанием по-лухинский организм на долгие тантрические игры не способен.
Но все происходит быстрее.
Вопль.
Из подвала.
Полухин. Ну что там с ним опять? Наступил на грабли? Забыл дома виагру?
Славка вылетает, не прекращая воплей.
Окровавленный.
– Она меня укусила, она меня укусила, она меня укусила, она меня… – Однообразие с лихвой окупается громкостью.
Молодец, боевая девчонка, неожиданно думает Ваня и командует:
– Аптечку! Быстро!
Дезинфицируя два следа зубов, отпечатавшихся где-то между горлом и подбородком, Ваня не вспомнил майора Мельничука.
И его рассказ о странной двузубой вилке…
Столько всего прошло после встречи на дороге.
Он вспомнит скоро, через два дня.
Но сначала Наташка Булатова окончательно убедится, что сошла с ума.
Глава 6
День для Тарантино начался отвратительно.
Гнусный будильник омерзительно зазвонил в семь утра. Тарантино, толком не проснувшись, махнул рукой по прикроватной тумбочке – проклятый агрегат не замолк и не свалился на пол; пришлось открыть глаза и вспомнить, что сам вчера поставил будильник на окно – чтобы не дотянуться, не выключить, не уснуть снова…
Спустил ноги с кровати… ох какая это гадость – вставать на рассвете, особенно человеку богемы…
На самом деле рассвело пару часов назад, в совсем уж непредставимую для него рань. На сегодня было запланировано важное дело, от которого напрямую зависело будущее Тарантино.
И он встал и подошел к окну – отвратительное солнце золотило крыши безобразных серых домов, в которых наверняка обитали сплошь никчемные, сволочные и равнодушные к искусству двуногие существа… Тарантино сплюнул в горшок с засохшим цветком и отправился в душ. Контрастный душ и тройной черный кофе были ему совершенно необходимы…
Вышел из ванной походкой слегка ожившего зомби, небрежно застелил смятую кровать. Ночь Тарантино провел один, как и всегда, – он не любил женщин. Да и мужчин. Защитники и любители животных, впрочем, тоже могли спать спокойно – их четвероногим, пернатым и водоплавающим любимцам со стороны Тарантино ничего не угрожало.
Он давно влюбился в свою работу.
Обычно такие слова воспринимаются как метафора.
С Тарантино это случилось буквально.
И любовь была не платонической.
Если бы знала, о, если бы знала бойкая рыжая девчонка-продавщица из аптеки в угловом доме, как он использует те несколько пачек презервативов, что она продает ему перед каждой поездкой на съемки…
