Джим Батчер - Барабаны зомби
Облачко сменило цвет на алый.
— Знание. Истина. Сила.
— Э... — пробормотал я. — А если чуть конкретнее?
— Господин записал свои учения, чародей, чтобы те, кто придут ему на смену, смогли научиться этому. Смогли узнать, что есть истинная сила магии.
— Ты хочешь сказать, поделился своими знаниями о некромантии?
Тон у Боба сделался прямо-таки издевательский.
— То, что ты называешь магией, всего лишь набор салонных фокусов, жалкое подобие подлинной власти над жизнью и смертью.
— Частное мнение, надеюсь? — предположил я.
— Гораздо больше, — возразил Боб. — Это истина. Истина, которая открывается тем, кто ее ищет.
— Что ты имеешь в виду? — медленно произнес я.
Блеснула вспышка, и в светящемся багровом шаре возникла пара белых глаз. Очень они мне не понравились, эти глаза.
— Ты хочешь, чтобы я показал тебе начало пути? — произнес голос Боба. — Смерть, Дрезден — это часть тебя. Она вплетена в ткань твоего бытия. Ты представляешь собой набор частей, каждая из которых умирает и возрождается.
Белые огни-глаза излучали холод. Не здоровый, бодрящий холод горного ручья. Могильный холод. Ничего подобного в жизни не видел. Впрочем, перебивать Боба теперь, когда он начал выкладывать хоть какую-то информацию, не имело смысла.
Ну, и огоньки, конечно, красивые были.
— Уже сейчас мертвая плоть украшает тебя. Ногти. Волосы. Ты ухаживаешь за ними как любой другой смертный. Ваши женщины украшают их. Соблазняют ими. Смерть — это не та штука, которой надо бояться, парень. Она все равно что любовница, которая ждет тебя в свои объятья. Ты ведь ощущаешь ее — если знаешь, конечно, на что похожи ее прикосновения. Ледяные, неспешные, сладостные.
Он говорил правду. Ледяное, покалывающее, блаженное бесчувствие расходилось по моему телу от ногтей и волос. На мгновение мне показалось, что это больно, но потом до меня дошло, что неприятные ощущения я испытываю только в тех местах, где этот сладкий озноб касается пульсирующей в моих венах крови. Не будь крови, я не испытывал бы ничего, кроме бесконечного блаженства.
— Запусти в себя немного смерти, парень. Тебе самому захочется еще. Открой рот.
Я повиновался. Тем более, я так и так смотрел на огни, и одного вида их хватало, чтобы разинуть рот от восхищения. Я едва заметил крошечную точку темно-синего света — ни дать, не взять трупик какой-то маленькой звезды — которая выплыла из белых глаз духа и начала двигаться по направлению к моему рту. Холод усиливался, он жег мой язык подобно какой-то термоядерной мятной жвачке — обжигающе холодный, ослепительно горький, и несказанно сладкий, и...
...и гнусный, порочный. Я выплюнул его, закрыл лицо руками и почти без чувств покатился на пол.
— Поздно! — взвыл дух. Он взвился в воздух и окутался вокруг меня. — Что бы ты ни делал с моими мыслями, господину не понравится, что ты якшаешься с его слугой.
Холод все растекался по моему телу, только теперь он был уже не просто физическим. В нем ощущалась какая-то зияющая, бездушная пустота, и она пожирала меня — не просто мое тело, но меня самого — со слепым, ненасытным голодом. Я ощущал, как она впивается в меня своими щупальцами, замедляя мое сердцебиение, лишая возможности дышать.
— Знаешь, сколько я ждал этого? — проурчал дух, покачиваясь в воздухе надо мной. — Сидя там наедине со своими мыслями? Ожидая случая вырваться на волю? И наконец-то, огр безмозглый, я обвел тебя вокруг пальца!
— Боб! — прохрипел я. — Этот разговор кончен!
Алые огоньки духа вспыхнули вдруг яростным алым вихрем, и он пронзительно завизжал. От звука этого содрогнулись полки у стен, а голова моя, казалось, раскололась на части. А потом светящееся облако метнулось через комнату и как вода в воронку слива втянулось в глазницы черепа.
Стоило последнему светящемуся мотыльку скрыться обратно в череп, как чудовищный холод начал понемногу слабеть, и я свернулся калачиком, пытаясь собрать остатки воли и оттолкнуть его прочь от себя. Это получилось не сразу, и жуткая пустота продолжала липнуть к моим ногтям еще некоторое время после того, как я начал снова чувствовать свои пальцы, и все же еще несколько минут спустя я смог сесть.
Я посидел так немного, прижав колени к груди, потрясенный и напуганный почти до помрачения. То есть, я всегда знал, что Боб при всей своей ценности отличается изрядной хитрозадостью, и что любой дух, обладающий столь обширными познаниями, не может быть слабым. И все равно я оказался совершенно не готов к той чудовищной энергии, которую он обрушил на меня, и к той злобе, с которой он все это проделывал. Как-то подразумевалось, что Боб не кошмар, ждущий своего пробуждения. Подразумевалось, что он хитрый, но доброжелательный типа, фокусник.
Боже праведный, да я и припомнить не мог, когда в последний раз имел дело с обладающим подобной силой демоном. Промедли я еще секунду или две, или — блин-тарарам! — не вспомни условия, загонявшего Боба обратно в череп, я был бы уже, скорее всего, мертв. А может, и не просто мертв.
И винить в этом мог бы только самого себя.
— Гарри? — окликнул меня Боб.
Я дернулся и издал негромкий звук, похожий, скорее, на писк. Потом все-таки взял себя в руки и посмотрел на череп. Тот находился на своем обычном месте, и глазницы светились привычным оранжевым светом.
— А... привет.
— У тебя губы посинели, — сообщил Боб ужасно тихим голосом.
— Угу.
— Что случилось? — спросил Боб.
— Здесь, типа, похолодало немного.
— Я?
— Угу.
— Мне очень жаль, Гарри. Я пытался тебя предупредить.
— Знаю, — кивнул я. — Я не ожидал.
— Дрянь он был, этот Кеммлер, — сказал Боб. — Он... он взял меня, каким я был. И исковеркал. Я уничтожил большую часть воспоминаний о том времени, что провел у него, и запер на замок то, что не смог уничтожить. Потому что не хотел быть таким.
— И не будешь, — заверил я его слабым голосом. — А теперь слушай, Боб, что я приказываю. Никогда не возвращайся к этим воспоминаниям. Спрячь их поглубже и не выпускай наружу. И не подчиняйся ничьим командам возвращаться к ним. С этой минуты и навечно пусть себе спят вечным сном. Ты понял?
— Если я послушаюсь, — осторожно заметил Боб, — я мало чем смогу тебе помочь, Гарри. Придется тебе рыть самому.
— Это уже моя головная боль, — буркнул я. — Это приказ, Боб.
Череп протяжно, с облегчением вздохнул.
— Спасибо, Гарри.
— Даже не говори об этом, — откликнулся я. — Буквально.
— Идет, — согласился он.
— Ладно. Давай-ка посмотрим, — сказал я. — Ты какую-нибудь общую информацию о Кеммлере помнишь?
