Артем Тихомиров - Запруда
Теперь ему было несложно. Страх прошел. Даже образ женщины с двумя длинными косами, даже воспоминание о ее синеватых губах, не пугали его. Царев рассказал Вале все, что с ним произошло на даче у приятеля. Жена слушала, и ее взгляд больше говорил о том, что она не верит. Конечно, она и заявил об этом, когда Царев закончил. Рассказ не занял и пяти минут.
– Ты просто дурак, – сообщила Валя.
Царев улыбнулся, сделал глоток кофе.
– Почему?
Она считала, что он не готов к таким словам, но ошиблась. Царев и бровью не повел.
– Тебе, наверное, голову напекло. Скажешь, не бывает так? Сплошь и рядом…
– И?
– Тебе привиделось. Помнишь, ты говорил, что в десять лет у тебя был солнечный удар на пляже, и тебе привиделись великаны, выходящие из моря?
Царев не помнил такого. Но ведь сколько лет прошло….
– А сейчас почему ты думаешь, что твой рассказ – правда?
– Я чувствую, я помню ее прикосновения… – произнес Царев, отвернувшись в окно. Жена встала и развернула его к себе.
– Ты получил стресс и голову напекло…
– В лесу?
– Ну… Стресс! Сам говоришь, что ты думал, что заблудился!
– Если ты не веришь, то почему кричишь?
Валя надула губы.
– Потому что ты совсем сошел с ума. Мелешь, сам не знаешь что!
– Значит, не веришь?
– Конечно, нет! – Валя расхохоталась.
«Странная реакция для неверящего, – подумал Царев, – темнит… Или просто испугалась… Это возможно. Даже нормально».
В кухню вошел Толя. Мальчик был загорелым от постоянного пребывания на улице, волосы его, каштановые, порядком выгорели на солнце и приобрели цвет порыжевшей соломы. Толя улыбнулся им обоим, налил себе молока из коробки и вышел. И дверь не забыл притворить за собой. Цареву нравилось, что Толя не так глуп, как его мать. У него есть чувство такта, он никогда не оскорбит не подумав.
– Если ты не веришь, поедем, я тебе покажу то место, – сказал Царев.
– Я? Да ты…
– Поедем, если не веришь. По идее, если я тогда просто галлюцинировал, то ничего страшного нет. Мы погуляем в лесу, посмотрим на эту запруду. И вернемся назад… потому что ничего не будет, – закончил он.
Валя скрестила руки на груди. Сейчас ей надо было принять вызов или удариться в бегство. Второе явно означало бы, что она отступает перед мужем. Подчиняется ему… Сейчас совсем другие времена. Такой сценарий невозможен. Царев ждал, а она размышляла над последствиями. Но ведь если ничего не было, то никакой опасности нет. Царев ждал. Казалось, ее мысли были ему доступны.
– Поедем, – сказала Валя.
«Проклятие невозможно уничтожить… Но в моем случае это другое. Я не нарушал никаких границ, чтобы навлечь на себя гнев этого существа. Или все-таки нарушил?»
Царев вспомнил о табличках, на которых были написаны слова предупреждения. Он их проигнорировал, продолжая идти дальше, а ведь в них содержались конкретные указания. Строители запруды знали, в чем дело… знали, знали, знали… Царев посмотрел, как закрылась за женой дверь кухни. Теперь он почти не сомневался.
* * *Не чувствуя, что хочет спать, Царев сел за компьютер в большой комнате. Жена и сын отправились в постели, оставив его одного. Тихое постукивания настенных часов навевало на Царева мрачные тяжелые мысли. Внутри его черепа в унисон с их ходом пульсировала большая черная тень. Сквозь ее завесу он видел воду в запруде, слышал урчание и плеск. Где-то в глубине ручья (хотя откуда там глубина?) ворочалось это существо. Русалка. Царев не помнил, чтобы она говорила ему о нарушении границ… Не было таких слов. Просто обещание смерти, если Царев не выполнит ее условия. Русалке нужны человеческие души, иначе бы зачем она требовала обмен? Царев вспомнил ее чудовищный скорбный плач, пронизывающий до самого сердца и вызывающий смертную тоску. Так, наверное, кричат бань-ши, предвещая гибель.
Руки Царева скользнули по клавиатуре. Он открыл папку, где хранились фотографии, снятые им на цифровую камеру. В том числе и те, которые он сделал у озера и в лесу. Царев начал просматривать их, не зная, что хочет найти там. Ему вспоминались блуждания по зарослям, паутина, запах леса и чавканье влажной почвы под ногами. Картины мелькали перед глазами.
А почему он вообще отправился на прогулку в одиночестве? Была ли для этого веская причина? Сколько Царев ни думал, он не находил нужного ответа… Можно сказать, что он пошел в лес под влиянием настроения. Можно сказать, он хотел пойти. А если на самом деле во всем виновата русалка? Если этому существу нужны жертвы, то оно может искать их самостоятельно, не дожидаясь, когда очередной прохожий набредет на ее логово.
Следующая фотография. Царев видел лесную дорожку, с которой свернул в сторону, чтобы вскоре заблудиться. Глубокие, словно вырезанные из бумаги, рваные тени лежали под кустами. Тропка, изгибаясь, уходила вглубь леса. Сосны. Опавшая хвоя. Ноздри Царева уловили знакомый запах, точно он снова оказался там и готовится сойти с тропы влево. «А ведь Лошкарев может что-то знать, если он говорил мне не сворачивать…» Царев сжал виски кулаками. Он вновь стоит на тропе, чувствуя дуновение ледяного ветра. Запах воды заглушает все остальное, запах воды и тела, только внешне похожего на человеческое. Русалка появляется перед ним, и ее огромные глаза, которые не назовешь даже звериными, смотрят ему в душу. Царев чувствует себя вывернутым наизнанку, в нем не осталось того, что можно было бы скрыть, что он хотел бы скрыть. Это ощущение рождает боль и ужас.
Царев дернулся, сидя на стуле, и ему пришлось схватиться за край столешницы, чтобы не упасть.
Он не в лесу.
Дома.
Ему привиделось.
В висках стучала боль.
Царев прислушался к тому, что делается в соседних комнатах. Жена ворочалась в постели, поскрипывал матрац. А ворочается она, по ее признанию, когда ей снятся сексуальные сны…
Из комнаты Толи доносился еле слышный сип. Значит, мальчик спит на спине. В будущем он будет храпеть.
Царев пошел в ванную, включил воду, сунул голову под струю и держал ее там, пока уши не стало покалывать. Это помогло. Тяжело дыша, с накинутым на голову полотенцем, Царев сел на крышку корзины для грязного белья.
«Завтра мы поедем туда, и все решится, так или иначе, – подумал он, – наконец что-то должно произойти… Я так больше не могу. Нужно поставить в этом деле жирную точку».
Он попытался вспомнить посетившее его несколько минут назад видение. Память снова подводила. Она представлялась ему дырявым мешком, в котором появляются все новые дыры. Зашьешь в одном месте, порвется в другом.
Что делать?
Валя не поверила ему. Вероятно, ее согласие было продиктовано потребностью дать мужу генеральное сражение и выйти из него победительницей. Даже ничья ее не устроит. Царев чувствует, как в жене возрастает ненависть к нему. Как сказать ей, как разъяснить, что он до сих пор ее любит, невзирая ни на что любит!?.
