Ольга Горовая - Безумие ночи
Откуда у его заказчика такая информация — Теодорус не знал, но, собирался выяснить это в ближайшее время.
О, он прекрасно провел время вчера, мучая тех милашек.
Но… и подобные развлечения — могут надоедать.
Так что, скорее всего, он подыщет кого-то, кто сможет, хоть частично, заменить его бывшего компаньона.
К тому же, то, что Аристарх погиб, не расплатившись за услуги, что они делали для него — так же, злило мужчину.
Теодорус не был меценатом. Благотворительность — не было кредо существования вампира.
Уж поверьте, спускать кому-то долги — было не про него.
Значит, кто-то другой должен будет заплатить по этому счету.
Максимилиан убил своего творца.
Да и, Ротан, косвенно, был уничтожен из-за него…
Значит, именно он и заплатит вампиру.
Стук сердца привлек внимание мужчины.
О, вот эта, как раз подойдет для него.
Он прекрасно проведет время, забавляясь с этой крошкой, а потом…, она накормит его.
Именно так, он и поступит.
Вампир вышел из полутьмы, словно ненароком, пересекая путь девушки, ловя ее взгляд…, завлекая жертву, очаровывая наивно смотрящее на него существо.
Девушка замерла, околдованная интересом в глазах этого, столь привлекательного юноши, который, обратил свое внимание на нее…
Сердце сбилось, начиная стучать все сильней… Разогревая кровь жертвы для него, добавляя ей сладости возбуждения…
Кто бы сомневался в том, что Теодорус привлечет несчастную?
Человек, возможно.
Но, не тот, кто столь долго играл людьми…
* * *Элен прошлась по узкой, полутемной келье. Пять шагов в длину, три шага в ширину.
Что ж, она сама, почти на коленях, умоляла настоятельницу, чтобы та разрешила ей жить именно тут, не так ли?
Так что, нечего теперь вздыхать.
И, все же, девушка вздохнула.
Здесь было очень холодно, центрального отопления в древнем здании не было. Но, Элен пеклась не об удобствах, а о спасении своей души.
А потому, еще раз потерев ладони, в жалкой попытке их согреть, она подошла к кровати, и посмотрела на серое платье послушницы, которое ей предстояло одеть уже завтра.
Она все правильно сделала.
Ей удалось добраться до монастыря.
Удалось убедить настоятельницу в своем рьяном желании стать послушницей, отрекшись от бренности и искусов этого мира….
О, знала бы пожилая женщина, что вовсе не данный мир искушал Элен…, а совсем другая реальность…
Господи!
Неужели, она и минуты не может прожить, не подумав о Максе?!
Выходило, что не может…
Не очень радужный вывод.
Девушка, опять, принялась мерить свою комнатушку шагами.
Интересно, что подумала настоятельница, когда Элен, почти рыдая, просила позволить ей жить в старых жилых помещениях, возведенных еще в шестнадцатом веке?
Здесь никто не жил уже лет десять, после того, как были построены, не то, чтобы более комфортные, но, все же, более модернизированные помещения для монахинь.
И, тем не менее, не смотря ни на что, девушке удалось убедить пожилую женщину, что именно здесь она и хотела бы жить…, для большего смирения.
Бред!
Элен не было присуще смирение…. даже его зачатки.
Однако, эти стены были освящены веками молитв и служб, в отличие от новостроек. А потому, для того, чтобы иметь хоть немного больше шансов, ей стоило именно тут находиться.
Это было просто замечательно…
Вот, только, холод, тусклое освещение лампочками начала прошлого века, и полное отсутствие хоть какого-то комфорта — умаляли радость от такого удачного стечения обстоятельств.
Ну, и плевать!!
Она сделала то, что казалось нереальным. Так?!
Именно так!!
Вопрос был в другом.
Поможет ли ей это?!
А она хочет, чтобы это помогло?!
Пресвятая Дева, образумь ее!!
Элен отвернулась от кровати, и встала на колени у маленького образа, стоящего в нише стены, начиная истово молиться.
* * *Это было чересчур быстро.
Нет, правда, неужели, у нее никогда не было шансов?!
Два часа.
Жалких, два часа понадобилось безумной реальности, чтобы разрушить все планы Элен.
Так и не поднявшись с колен, не отрывая глаза от образа Девы Марии, девушка точно знала, почувствовала, как тьма проникла в старую келью, которая, вроде бы, как раз от нее и должна была защитить Элен…
— Кто бы мог подумать, что ты мечтаешь стать монашкой, детка. — Насмешливый тягучий голос пробежал по ее коже, заставляя Хелен дрожать… не от страха. — Может, ты шептала молитвы в уме, когда стонала подо мной?
— Иди к дьяволу. — Не сдержалась Элен, но, так и продолжала смотреть на образ, в слабой, почти исчезнувшей надежде, что это сможет ее защитить…
А была ли у Элен для этого вера?
И желание подобной защиты?
Просите, и дано будет вам…?!
— Ох, детка, но я и так там. — Он насмехался над ней.
Издевался, и не скрывал этого… Но, было и еще что-то в его голосе…
Что-то, что заставляло девушку бороться собой…, с желанием обернуться…, посмотреть на него… увидеть…
Но, она лишь сильнее стискивала кулаки, заставляя ногти вонзаться в ладони.
— Хочешь, ко мне присоединиться… Элен? — Горячие пальцы обхватили ее затылок, собирая волосы, вынуждая ее сделать то, что девушка… безумно хотела.
Ей было больно.
Да.
Мужчина сжал пальцы, натягивая пряди, заставляя девушку откинуть голову… Снизу вверх смотреть на огромную фигуру своего… мучителя?
На кошмар? На… мечту?
Господи, спаси и защити ее! Но…
Наконец-то!
О, да!
Она смотрела в глаза Максимилиана.
И, Элен ошарашил, выбил дыхание из легких девушки, взгляд этих черно-алых глаз.
В них горело пламя… не то, которая она привыкла видеть.
Казалось, что внутри у вампира бушует огонь, а глаза — дают увидеть его… но, только самым краем, позволяя осознать, что не показывают и десятой доли этой стихии…
Эти глаза впились в ее лицо, обжигая, словно, что-то выискивая, и… полыхнули… облегчением?!
Элен моргнула, уверенная в том, что у нее начались галлюцинации.
И, лишь больше уверилась в этом, когда пальцы вампира дотронулись до ее щек, повторяя неощутимый путь его же глаз…
Они не были твердыми и жесткими…
Они ласкали…
Элен закрыла веки, не понимая того, о чем кричали ее чувства, не желая понимать.
Девушка с трудом сглотнула…
И, попыталась вырваться из захвата его рук, пусть и, причиняя себе еще больше боли.
Но, Макс не позволил ей это. Не дал отодвинуться и на сантиметр, еще крепче сжимая пальцы, и дергая вверх руку, понуждая Элен встать, чтобы не увеличивать меру своей боли… Только, может, он хотел, как раз, обратного?
