Владимир Алеников - Ублюдки
После он долго ее ждал у служебного подъезда.
Она вышла, чуть покачиваясь от шампанского, которым они там отмечали премьеру, и он проводил ее домой. До подъезда. Помог донести цветы, их ей надарили целую кучу.
Впервые за долгие годы Зозулин почувствовал, что эта женщина, Алла, всерьез волнует его. У него даже мелькнула шальная мысль, будто у них может что-то получиться.
Они много болтали в тот вечер. Зозулин даже так расхрабрился, что прочел ей несколько своих стихотворений. Алле понравилось.
Договорились опять пойти в «Делифранс» попить шоколада и еще решили сходить в зоопарк, посмотреть на диковинную белку-летягу, про которую писали в газетах. Однако ни то ни другое так и не произошло. Этим единственным вечером дело и кончилось.
По телефону она отвечала очень коротко, слегка раздраженно, будто раскаивалась, что дала ему номер. Зозулин тушевался, хрипло мямлил чего-то, раздосадованно клал трубку, потом быстро, тут же на месте, не отходя от аппарата, онанировал.
Он побывал еще на двух ее спектаклях, которых тоже потом не помнил. Контрамарки она ему оставляла, но после окончания просила не ждать, ссылаясь на занятость.
Он слушался, издали следил, как она выходила из театра, торопливо стуча каблучками, исчезала в подземном переходе.
А когда все же решился всерьез с ней поговорить и опять пришел в театр, оказалось, что спектакль отменили. И телефон у нее больше не отвечал. А потом выяснилось, что Аллу убили.
Так Зозулин и не понял, чего вдруг она с ним тогда разговорилась, пригласила его. На самом-то деле ничего общего между ними не было. Но видать, попал под какое-то особое настроение. Артистка, понятное дело, существо эмоциональное, непредсказуемое.
Однако очевидно, что смерть ее не могла быть случайной. Это некий знак или, как сейчас говорили, мессидж.
Стало ясно, что ему категорически нельзя вступать в близкие отношения с представительницами слабого пола. Даже платонически. Одна понравившаяся ему женщина жестоко насмеялась над ним, а другая вообще погибла. Всякое тесное общение с ними было чревато. Раны, возникавшие в результате, не заживали уже никогда.
Узнав о гибели Аллы, он не то чтобы так уж сильно переживал, но впал тем не менее в полнейшую прострацию, думать ни о чем толком не мог, все забывал. Единственное, что помнил, — это то, что на всяких тайных помыслах, связанных с женщинами, следует окончательно поставить жирный крест.
А мужчин Зозулин тем паче сторонился, одна только мысль о мужеложестве вызывала у него брезгливое отвращение. Так что был он в данном деликатном деле предоставлен полностью сам себе, целиком зависел от собственной фантазии.
Но фантазия зозулинская, несмотря на стихи, которые он изредка пописывал, была ограничена, дальше эротических игрушек, которые он застенчиво покупал иногда в магазине «Интим», не шла. А с ними далеко не уедешь.
Ну, скажем, вставит он себе вибратор в задний проход. В первый раз еще ничего, даже интересно, возбуждает. А на пятый-шестой день уже надоедает. Потому что все равно он, этот вибратор, механический, то бишь однообразный до предела, до раздражения.
А ничего другого ведь в голову не приходит, вот и маешься. Мечешься между скучной работой и опостылевшим телевизором. И так год за годом.
История с Аллой, вытащившая было его из бесцветной глубины жизни на ее красочную поверхность, в конечном счете отбросила его назад, на самое дно мрачного колодца, где он и пребывал все последнее время. Тем удивительнее была идея, неожиданно осенившая его в зоопарке.
В том самом зоопарке, кстати говоря, куда он собирался идти вместе с Аллой и куда бессознательно потащился один. Тот факт, что он в результате оказался в террариуме, не мог быть случайным. Равно как и зеленая, понравившаяся ему змейка тоже, безусловно, явилась свообразным мессиджем.
Ничто в жизни не бывает случайным. В каждой случайности есть своя закономерность, свой смысл.
Выбрав мешок из крепкого полиэтилена, Зозулин включил утюг и вооружился ножницами. Утюг был нужен, чтобы расплавлять и склеивать полиэтилен. Повозившись с полчаса, он наконец добился желаемого.
В руках у него оказалась узенькая, смахивающая на шланг, трубка. Склеенные края, правда, выглядели очень неровно и уродливо, но в конце-то концов он для себя старался, кто это увидит!..
Зозулин радостно рассмеялся. Идея была проста, как все гениальное.
Он взял баночку и отправился в спальню.
Зажег прикроватную лампу, отбрасывающую мягкий, уютный свет. Включил тихую музыку (диск из серии «Романтик коллекшн», один из немногих, которые он любил), снял халат, лег на живот. Потом выдавил немножко вазелина из тюбика и, все еще продолжая улыбаться, протянул руку, задрал халат и смазал себе задний проход.
Затем Зозулин натянул новоявленный шланг на средний палец правой руки, отчего полиэтиленовая трубка сморщилась в плотную гармошку, и осторожно, как можно глубже ввел этот палец в анальное отверстие, а потом, легонько вращая, выдернул его обратно и распрямил гармошку.
Все получилось славно. Трубка в заду торчала крепко, как надо, теперь можно было переходить к самой важной части задуманной процедуры.
Зозулин подцепил за хвостик крохотную мышку и выудил ее из баночки.
— Ты моя мышка-норушка, — прошептал он ей.
Он испытывал сейчас искреннюю нежность к маленькому зверьку. Аккуратно погладил чудную мышку и даже поцеловал ее в миниатюрную головку.
После чего Зозулин подвинулся к краю кровати и свесил голову вниз. Зад он, наоборот, приподнял и, левой рукой придерживая полиэтиленовую трубку, занес правую с мышкой, которую при этом крепко держал за хвостик, за спину.
В этой неловкой позе, на ощупь, ему с третьей попытки удалось запустить зверька внутрь трубки. Тут же, как только он почувствовал, что мышка провалилась в нее, Зозулин, пользуясь уже обеими руками, крепко завязал трубку в узел.
Теперь наконец стало возможным расслабиться. Назад ходу мышке нету, только вперед.
По зозулинскому замыслу чудесная крошка должна была оказаться через несколько секунд у него глубоко в анале и там, наткнувшись на полиэтиленовую преграду, начать вертеться и бегать взад-вперед, безнадежно пытаясь выбраться из тупика. Это и был тот вожделенный миг, к которому он так подробно готовился.
Ведь в самом деле, уже не тупой механический вибратор, а настоящее, теплое, живое, хоть и крохотное существо окажется внутри него. В определенной непредсказуемости его поведения была своя прелесть, от которой екало сердце, сладостно захватывало дух.
