Энн Райс - Кровь и золото
– А ты делай то же, что и они, – посоветовал он. – А когда будешь пить, замедли темп. Прислушивайся к музыке и голосу крови.
Торн снова рассмеялся и, неожиданно осмелев, решительно направился мимо переполненной танцплощадки к женщинам, пожиравшим его взглядами. Он выбрал темноволосую, поскольку его всегда влекли женщины с темными глазами и волосами. Кроме того, она была старше остальных, и, скорее всего, мужчины пригласили бы ее в последнюю очередь, а он не хотел, чтобы она осталась без внимания.
Его избранница поспешно встала. Торн взял ее за маленькие мягкие ладони и повел на отполированную множеством ног площадку. Мелодии звучали одна за другой практически без перерыва – ритмичные, но однообразные и бессмысленные. Женщина неуклюже, но в такт застучала по полу изящными каблучками.
– Надо же, какие холодные руки! – воскликнула она.
– Ах, мне так совестно! – воскликнул он. – Вы уж меня простите. Я слишком много времени провел в снегах.
О боги, ему следует быть осторожнее, чтобы не причинить зла этому простодушному, доверчивому существу с небрежно накрашенными глазами и губами, нарумяненными щеками и торчащей вперед грудью, поддерживаемой узкими полосками ткани под туго обтягивающим тело черным шелковым платьем.
Женщина бесстыдно прильнула к Торну. А он, обняв ее как можно нежнее, наклонился и аккуратно, так, что она ничего не почувствовала, пронзил своими крошечными клыками тонную кожу шеи.
«Спи, любимая, и пусть тебе приснятся прекрасные сны. Запрещаю тебе бояться, запрещаю тебе вспоминать».
Кровь! Наконец-то! Он так долго ждал, и вот она льется, кровь, настойчиво подталкиваемая маленьким сердечком!
Торн отвлекся от впавшей в полуобморочное состояние партнерши и погрузился в собственные грезы. Перед его мысленным взором возникла рыжеволосая создательница. Забывшись, он приглушенно застонал и даже обратился вслух к той, которую держал в объятиях: «Отдай мне все». Но тут же спохватился, осознав, что совершил недопустимый промах.
Поспешно отстранившись от женщины, он почувствовал на своем плече чью-то руку.
Рядом стоял Мариус.
Женщина подняла на Торна затуманенный взгляд, и он закружил ее в быстром танце, смеясь и не обращая внимания на кровь, разливающуюся по венам, и на слабость, которую все еще ощущал, ибо одной жертвы, конечно, было недостаточно.
Они продолжали танцевать, двигаясь так же бестолково и неуклюже, как и остальные пары.
Но Торн хотел большего. Его мучила жажда.
Наконец женщина извинилась и попросила проводить ее обратно за столик. Странно, но ей вдруг захотелось спать, объяснила она.
Торн поклонился, кивнул и учтиво поцеловал ей руку.
За столиком осталась только одна женщина из той троицы. С другой уже танцевал Мариус. Торн предложил руку новой партнерше и поклялся себе, что на этот раз страж ему не понадобится.
Она оказалась сильнее подруги. Подведенные черной краской глаза и темная помада на губах делали ее похожей на египтянку, однако сходство разрушали светлые волосы, густо отливавшие серебром.
– Вы случайно не мужчина моей мечты? – смело спросила она, повышая голос, чтобы перекричать музыку. Чувствовалось, что она готова отправиться с ним наверх, в номер.
– Может быть, – отвечал он, – если позволите вас поцеловать.
Крепко, но ласково прижав женщину к себе, он мгновенно впился зубами в ее шею и стал торопливо и энергично глотать кровь.
Когда Торн наконец ослабил объятия, жертва чуть пошатнулась, но посмотрела на него с обольстительной, коварной, но в то же время чрезвычайно милой улыбкой, явно не сознавая, что произошло.
Нет, от этой троицы много крови не получишь. Слишком они славные. Торн еще долго кружил в танце партнершу, отчаянно желая, но так и не осмелившись отпить еще глоток.
Он чувствовал, как пульсирует кровь в венах, но сознавал, что ее недостаточно. Руки и ноги заледенели до боли.
Мариус уже вернулся за их столик и теперь обнимал за плечи какого-то разодетого увальня, сидевшего рядом. Они негромко разговаривали.
В конце концов Торну пришлось отвести красотку назад.
– Не уходи, – попросила она, окидывая его нежным взглядом. – Разве ты не можешь остаться?
– Нет, дорогая моя, – ответил он.
Чувствуя, как при одном только взгляде на нее внутри просыпается чудовищная жажда, он попятился, повернулся и направился к Мариусу.
Унылые, навязчивые звуки музыки вызывали у него головокружение и дрожь в ногах.
Со стороны казалось, что Мариус шепчет какие-то секреты на ухо склонившемуся к нему смертному. На самом деле он пил кровь, но вскоре отпустил жертву и усадил мужчину поровнее на стуле.
– Чтобы насытиться здесь, мне придется использовать слишком многих, – сказал Торн.
Его слова терялись в общем гуле и грохоте музыки, но он знал, что Мариус все слышит.
– Тогда пойдем поищем преступника, друг мой, и устроим пир.
Мариус кивнул и на несколько минут замер, незаметно обводя взглядом помещение и без труда читая мысли заполнявших его смертных.
Торн последовал его примеру, стараясь методично прощупать каждого Мысленным даром. Но шум, общая суета и отчаянное желание вернуться к той хорошенькой женщине не давали ему сосредоточиться. А светловолосая по-прежнему смотрела прямо на него. О, как было бы здорово полностью завладеть ею! Но нельзя убивать столь невинное существо. Если он позволит себе поддаться желанию, Мариус от него отречется, и мысль о подобном исходе действовала на Торна не менее отрезвляюще, чем муки совести.
– Идем, – сказал Мариус. – Есть другие места.
Они вновь оказались на улицах ночного города и через несколько минут вошли в большое здание. Это было казино, а точнее – настоящий притон, где на зеленых столах крутилась рулетка и вовсю шла игра в кости.
– Посмотри туда, – сказал Мариус, указывая затянутым в перчатку пальцем на высокого худощавого молодого брюнета со стаканом пива в руке, вышедшего из игры и теперь наблюдавшего за остальными. – Отведи его в угол. У стены сколько угодно места.
Торн так и сделал. Положив руку на плечо молодого человека, он заглянул ему в глаза и воспользовался старым добрым даром Очарования, столь редким среди тех, кто пьет кровь.
«Следуй за мной, – безмолвно приказал он. – Ты ждал меня».
Торну вспомнились былые битвы и охота.
Глаза молодого человека подернулись туманом, мысли в голове смешались, воспоминания куда-то исчезли. Он послушно прошел с Торном к стоявшей у стены скамье. Они сели рядом. «Теперь твоя жизнь станет моей», – подумал Торн, массируя пальцами шею юноши, а потом глубоко вонзил клыки в податливую плоть и беспрепятственно начал пить – медленно, с вожделением.
