Стивен Кинг - Противостояние
– Не можешь? – Она посмотрела на него, изогнув бровь. – Се, Дева во чреве приимет[8]…
– Почему ты все время издеваешься? Ты сказала, что принимаешь таблетки. Я поверил тебе на слово. Напрасно?
– Нет. Не напрасно. Но это дела не меняет.
– Это точно, – мрачно согласился он и выбросил за окно недокуренную сигарету. – И что мы будем делать?
– Ты все спрашиваешь меня, Джесс. Я уже обрисовала вкратце возможные варианты, какими я их вижу. Думала, может, у тебя тоже появились какие-нибудь соображения. Еще, правда, есть самоубийство, но в настоящий момент я исключаю его из рассмотрения. Так что выбирай, что тебе больше понравилось, и давай обсудим.
– Давай поженимся, – неожиданно решительно сказал Джесси. Он выглядел как человек, который окончательно понял, что распутать гордиев узел можно, лишь разрубив его пополам. Полный вперед, а нытиков загоним в трюм.
– Нет, – ответила она. – Я не хочу выходить за тебя.
Как будто его лицо держалось на невидимых болтах, а тут внезапно их отвернули на полтора оборота. Все немедленно провисло. И выглядел он в этот момент настолько смешным, что ей пришлось потереться израненным языком о шершавое нёбо, чтобы не захихикать вновь. Ей не хотелось смеяться над Джесси.
– Почему нет? – спросил он. – Фрэн…
– Мне надо подумать почему. Я не дам втянуть меня в обсуждение причин, по которым я говорю тебе «нет», потому что сейчас они мне неизвестны.
– Ты не любишь меня! – В его голосе звучала обида.
– В большинстве случаев любовь и брак исключают друг друга. Выбери другой вариант.
Он долго молчал, вертя в пальцах новую сигарету, но не закуривая. Наконец заговорил:
– Я не могу выбрать другой вариант, Фрэнни, так как ты не хочешь обсуждать этот. Ты хочешь застыдить меня.
Это ее чуть тронуло. Она кивнула:
– Может быть, ты и прав. Последнюю пару недель я стыдила только себя. А теперь, Джесс, ты ведешь себя как типичный студент. Если на тебя нападет грабитель с ножом, ты и ему устроишь семинар.
– Ради Бога!
– Выбери другой вариант.
– Нет. Ты уже все обдумала. Может быть, и мне нужно время на размышления.
– Ладно. Тебя не затруднит отвезти нас обратно к стоянке? Я тебя высажу и займусь кое-какими делами.
Он удивленно уставился на нее:
– Фрэнни, я на велосипеде приехал сюда из Портленда. Снял номер в загородном мотеле. Мы же собирались провести уик-энд вместе.
– В твоем номере мотеля. Нет, Джесс. Ситуация изменилась. Ты просто садишься на свой велосипед и отправляешься обратно в Портленд. Дашь мне знать, когда какие-нибудь мысли придут тебе в голову. Можешь не торопиться.
– Прекрати издеваться надо мной, Фрэнни!
– Нет, Джесс, это ты надо мной издевался! – фыркнула она во внезапном, яростном приступе злобы, и вот тут он легонько ударил ее по щеке.
А затем, ошеломленный, вытаращился на нее:
– Прости меня, Фрэн.
– Прощаю, – бесстрастно ответила она. – Поехали.
По пути к автомобильной стоянке у городского пляжа они молчали. Фрэнни сидела, сложив руки на коленях, наблюдая, как синие клочки океана мелькают между коттеджами, построенными чуть западнее волнолома. «Они похожи на многоквартирные дома в трущобных районах, – думала она. – Кому они принадлежат, эти строения, отгородившиеся ставнями от лета, которое официально начинается менее чем через неделю? Профессорам Массачусетского технологического института? Бостонским врачам? Нью-йоркским адвокатам? А ведь их размеры ничем не примечательны – настоящие поместья на побережье принадлежат людям, состояния которых измеряются семи– и восьмизначными числами. Но когда владельцы приедут сюда, самый низкий айкью на Прибрежной улице будет у Гаса, сторожа автостоянки. Дети будут кататься на десятискоростных велосипедах, как у Джесси, есть с родителями лобстеров, посещать театр Оганкуита, прогуливаться в теплых летних сумерках по Главной улице, пытаясь сойти за местных». Фрэнни выискивала всплески синего между налезающими друг на друга домами, отдавая себе отчет, что ее глаза вновь затуманены пленкой слез. Маленьким белым плачущим облачком.
Они приехали на стоянку, и Гас помахал им. Они помахали ему в ответ.
– Извини, что ударил тебя, – сказал Джесси глухо. – Я не хотел.
– Знаю. Ты возвращаешься в Портленд?
– На ночь я останусь здесь и позвоню тебе утром. Принимать решение должна ты, Фрэн. Если ты решишь делать аборт, я наскребу денег.
– Это сознательный каламбур?
– Нет, совсем нет. – Он подался к ней и целомудренно поцеловал. – Я люблю тебя, Фрэн.
«Я не верю тебе, – подумала она. – Я нисколько не верю тебе сейчас… но принимаю твои слова благосклонно. Это вполне в моих силах».
– Хорошо, – ровным голосом ответила она.
– Мотель «Маяк». Позвони, если захочешь.
– Ладно. – Она пересела за руль и внезапно почувствовала, как сильно устала. Прикушенный язык ужасно болел.
Он подошел к велосипеду, зацепленному за металлический поручень, повернулся к ней:
– Мне бы очень хотелось, чтобы ты позвонила.
Она деланно улыбнулась:
– Посмотрим. Пока, Джесс.
Фрэнни завела двигатель, развернулась и поехала по стоянке в сторону шоссе, которое тянулось вдоль побережья. Она видела Джесси, все еще стоявшего рядом с велосипедом на фоне океана, и второй раз за этот день мысленно обвинила его в том, что он точно знает, как выглядит со стороны. Но на этот раз ощутила не раздражение, а легкую грусть. Она ехала, гадая, сможет ли когда-нибудь воспринимать океан так же, как раньше, прежде чем все это произошло. Язык по-прежнему болел. Фрэн опустила боковое стекло пониже и сплюнула. На этот раз прозрачной слюной. Воздух пропитывал соленый запах океана, запах горьких слез.
Глава 3
Норм Бруэтт проснулся в четверть одиннадцатого утра. Его разбудила ссора детей за окном и музыка кантри, доносившаяся из радиоприемника на кухне.
Он подошел к двери во двор, как был, в мешковатых трусах и майке, и заорал:
– Мелюзга, а ну заткнулись немедленно!
На мгновение воцарилась тишина. Люк и Бобби обернулись, оторвавшись от старого ржавого грузовичка, из-за которого ссорились. Всякий раз, когда Норм смотрел на детей, его словно раздирало надвое. Сердце ныло от того, что его дети ходят в обносках, полученных в подарок от Армии спасения, наподобие тех, какие носили дети ниггеров в восточной части Арнетта. Но в то же время Норма захлестывал ужасный, исступленный гнев, требовавший, чтобы он большими шагами вышел из дома и избил сыновей до полусмерти.
