Всадник. Легенда Сонной Лощины - Генри Кристина

– Этого не было, когда я ее нашла, – сказала я. – А нашла я ее меньше получаса назад. Не могло такое случиться за столь короткое время.

– Не могло.

Я взглянула на Брома. Он, хмурясь, смотрел на деревья.

– Опа…

Я чувствовала себя непривычно неуверенно, не зная даже, хочется ли мне сказать то, что в этот миг пришло мне в голову, – слишком уж это было ужасно.

– М-м-м? – откликнулся Бром, но внимание его сейчас было приковано отнюдь не ко мне.

– Ты не думаешь… – начала было я, потом сглотнула и попыталась снова: – Не думаешь, что то же самое могло случиться и с телом Кристоффеля? Ну, что его… э-э-э… кожа могла исчезнуть?

Встревоженный Бром отвлекся от разглядывания рощи:

– Почему ты так решила, Бен?

– Ну, кто бы ни убил Кристоффеля, он убил и овцу, верно?

– Не строй предположений. Может, это всего лишь розыгрыш. В сущности, я в этом почти уверен. А значит, тот, кто это сотворил, где-то поблизости, наблюдает за нашей реакцией.

– Розыгрыш?!

Когда я увидела овцу в первый раз, то подумала, что это, возможно, чья-то скверная шутка. Но теперь, глядя на это растекающееся месиво, в розыгрыш как-то не верилось. Кто-то… сделал что? Убил первую овцу, чтобы я увидела свежую тушу, а потом, пока я бегала за Бромом, заменил ее гниющей? Это еще нелепее, чем странное существо с горящими глазами. Если бы Бром видел тот силуэт, он бы не говорил о розыгрыше.

– Опа, не думаю…

– Тсс, – глухо прошипел он, протянув мне лампу. – Я что-то слышал, какой-то шелест среди деревьев. Держу пари, я поймаю негодяев.

– Опа, нет, – выдавила я, но он уже двинулся к цели.

Я на миг замерла, размышляя, что же мне делать. Отправиться за ним? Если да, то взять ли с собой лампу? Бром, несомненно, собирался подкрасться к кому-то – к кому-то, в присутствии кого я сильно сомневалась.

Но если незваный гость действительно там, если все это действительно розыгрыш, Бром не поблагодарит меня за вмешательство. Так что я ждала, держа лампу и нервно перетаптываясь в сырой траве. Единственное, что я слышала, это стук собственного сердца.

Ту-тук, ту-тук, ту-тук.

Я вглядывалась в тени в поисках Брома, ожидая, что во тьме вот-вот мелькнут очертания его гигантской фигуры, ожидая увидеть, как он смущенно ухмыльнется и признается, мол, шум, который он слышал, был всего лишь плодом его воображения.

Ту-тук, ту-тук, ту-тук.

Почему сердце стучит так громко? Не могу же я и впрямь быть так испугана? Бром оставил меня всего на секунду, а я уже слишком взрослая, чтобы бояться темноты.

Ту-тук, ту-тук, ту-тук.

Просто смешно. Я – внучка Брома Бонса, и я не менее храбра, чем любой мальчишка.

Ту-тук, ту-тук, ту-тук.

Да это же не сердце. Это стук копыт.

Сюда быстро приближался какой-то всадник.

Внутри меня что-то перевернулось. Холодный ветер пронесся над полем.

Каким дураком надо быть, чтобы так нестись в темноте? Так и лошадь можно покалечить.

Ту-тук, ту-тук, ту-тук.

Холодный ветер нес запах посильнее вони разлагающейся овцы. Запах ночи, вползающий в открытое окно, когда ты в полудреме, запах свежевспаханной земли, запах первого осеннего сквозняка, ворвавшегося в славный летний денек. Так застревает в горле ледяной ком, когда пробуждаешься от кошмара, не понимая, где находишься. Так смыкается вокруг жертвы тьма, сжимая слишком сильно и слишком туго.

А потом я его увидела.

Увидела – но не перед собой. Он был в моих глазах, в ушах, в сердце, он разгонял мою кровь, заставляя ее нестись по венам, как несся он, вынуждая меня страстно желать оказаться там же, где он – на свободе, в бешеной скачке под звездами.

Потом чары развеялись, так же стремительно, как и появились, и я вновь осталась одна, дрожащая посреди поля.

– Бром, – прошептала я.

Бром не знает, что здесь происходит. Не знает, что он приближается.

– Опа! – крикнула я. – Опа, вернись!

Теперь опа точно должен поспешить ко мне, потому что я и сама не узнала свой голос, такой он стал тоненький, писклявый, как будто я не Бен-храбрец, не Бен – единственный и неповторимый наследник Абрагама ван Брунта, а крошка Бен, перепуганная сверх всякой меры.

Почему Бром не идет? Опа должен был уже выяснить, что в роще никто не прячется. А вот он

приближается. Стук копыт становился все громче и громче, и стук этот больше не отдавался в моем сердце.

Я просто его слышала.

Ту-тук, ту-тук, ту-тук.

Все ближе и ближе.

Ту-тук, ту-тук, ту-тук.

– Опа! Опа!

И я побежала к деревьям. Что он там делает? Почему так задержался?

– Опа! Опа!

Забухали по земле сапоги, и вот он, Бром – уже нависает надо мной. Дед, схватив за плечи, остановил меня и удержал.

– Что случилось, Бен? Здесь кто-то есть? Ты не ранена?

– Это он, – выдохнула я, стиснула руку Брома и потащила его. – Нам надо уходить. Надо вернуться домой.

– Кто, Бен? Кто здесь? Дидерик Смит?

Я тянула его за рукав, но он не двигался с места. Бром озирался по сторонам, ища врага, человека, которого считал виновным во всем случившемся. Какая же я была слабая – не могла даже заставить его сделать хоть шаг, если он не хотел.

– Опа… – Я чуть не плакала от безысходности. – Пожалуйста, пожалуйста, нам нужно вернуться домой немедля. Ты разве не слышишь его?

– Кого? Я ничего не слышу, Бен, кроме тебя.

Он искал кого-то, кого можно побить, уложить наземь ударами гигантских кулаков. Так всегда улаживал дела Бром Бонс, если люди не поддавались его очарованию. Но бить было некого. Никакой Дидерик Смит не притаился во мраке. Был только он, и даже Бром не справился бы с ним при помощи кулаков.

– Слушай, – прошептала я. – Слушай.

Бром наклонил к плечу голову. Копыта цокали совсем близко. Он уже почти настиг нас.

– Я ничего не слышу, Бен. Что-то на тебя не похоже. В чем, черт возьми, дело? Ты испугалась?

Я так отчаянно хотела вернуть Брома домой, что почти не заметила оскорбления. Я не из тех, кто легко пугается, и мне бы – в обычных обстоятельствах – совсем не хотелось, чтобы Бром считал меня трусишкой. Но сейчас это было неважно.

Бром не слышал стука копыт, а я слышала, и не было времени гадать почему. Нам следовало скорее добраться до дома. Ради безопасности Брома. Я снова потянула его за рукав, но ткань выскользнула из пальцев, и я упала спиной в траву.

Звезды завертелись надо мной, а потом появилось лицо Брома. Руки его подхватили меня, как будто я вновь стала маленьким ребенком, его крошкой Бен – такой, какой была до того, как превратилась в неуклюжего почти-взрослого.

На руках Брома меня сразу затрясло, а он прижал меня к себе и сказал:

– Ну же, ну, все в порядке. Извини, что оставил тебя одну.

Я задрожала еще сильнее, потому что никогда еще перед Бромом не выказывала подобной слабости.

Стук копыт затихал, растворялся вдалеке. Он отправился охотиться куда-то еще. И теперь я почувствовала странную смесь облегчения и разочарования.

Я хочу его увидеть.

(Нет, не хочу. Только дурак захочет увидеть его. Всадник отрубает людям головы. Так, по крайней мере, говорят.)

И в третий раз за день я почувствовала: я что-то знала, но забыла, – только на сей раз ощущение отличалось от прежних. Оно не было связано с Кристоффелем. Оно касалось Всадника.

(ты уже видела его…)

(видела его давным-давным-давно…)

Но воспоминание никак не давалось в руки, ускользало, спугнутое ужасом.

Бром так и донес меня на руках до дома, и когда Катрина сунулась с вопросами, велел ей не суетиться, а сразу уложить меня в постель.

Ома отправила со мной одну из горничных – умыть мне лицо, заплести косу, помочь надеть ночную рубашку. Я подчинялась с необычной покорностью. Не было у меня сил сопротивляться, да и мозг в любом случае почти не работал.