Майкл Смит - Пленник
Обзор книги Майкл Смит - Пленник
Загадочные, жестокие, аристократичные, сексуальные, бесстрастные, как сама смерть, и способные па самую жгучую страсть, – вампиры уже не первое столетие остаются притягательной и модной темой мировой литературы и кинематографа.
Исторгнутые извечной тьмой или порожденные человеческими суевериями; исчадия зла или жертвы рокового недуга; звероподобные кровопийцы или утонченные ценители алого вина жизни – вампиры обязательно завладеют если не вашей кровью, то неотступным вниманием.
Майкл Мааршалл Смит
Пленник
МАЙКЛ МАРШАЛЛ СМИТ
Майкл Маршалл Смит, писатель и киносценарист, живет в Северном Лондоне с женой Паулой и двумя кошками. За свою первую книгу «Только вперед» («Only Forward») Маршалл Смит получил премии Philip K.Dick Award и August Derleth Award; роман «Запчасти» («Spares») переведен на множество языков и продается в семнадцати странах; кинокомпания Стивена Спилберга DreamWorks SKG приобрела права на его экранизацию. Последнее произведение Маршалла Смита «Соломенные люди» («The Straw Men») газета Sunday Times называет бестселлером. Рассказы его публикуются в многочисленных антологиях и журналах, шесть из них скоро будут экранизированы и появятся на телевидении. В 2003 году в издательстве Earthling Publications вышел новый сборник Маршалла Смита «Еще одно завтра и другие рассказы» («More Tomorrow and Other Stories»), недавно писатель закончил свой пятый роман «Одинокий мертвец» («The Lonely Dead»).
Маршалл Смит рассказывает: «Сюжет „Пленника“ навеян воспоминаниями о городе, декорации здесь являются изначальными; действие наполняет их, словно поток воды, хлещущий в подвал. Когда-то мне самому довелось провести неделю в Новом Орлеане, и я с огромным трудом нашел в себе силы покинуть его. По правде говоря, я все еще вспоминаю muffelettas[1], подававшиеся во Французском баре, хотя с тех пор прошло уже около восьми лет. Я бы охотно побывал там снова, но я знаю, что Старый квартал подобен хищному растению: вряд ли мне удастся вырваться из его плена второй раз.
Однако я считаю, что это не самое худшее место, где можно провести вечность…»
Вниманию читателей предлагается образчик оригинальной творческой фантазии Маршалла Смита; рассказ абсолютно не похож на традиционные истории о вампирах.
– Джон, ты веришь в вампиров?
Я помедлил минуту, зажигая сигарету. Не потому, что хотел избежать ответа; скорее, чтобы подготовиться к пространному и саркастическому объяснению, которое я намеревался дать – и заодно немного смягчить его. Я едва знал женщину, задавшую вопрос, и понятия не имел, как она относится к кратким, резким ответам. Я не хотел быть с ней грубым, но если в пантеоне всевозможных чудовищ и имеются существа, в которых я определенно не верю, то это именно кровожадные вампиры. Да-да, не вру.
Дело было в Новом Орлеане, накануне Хэллоуина. В такое время Дети Ночи обычно выползают из своих нор, подобно тому как в Лондоне начинает капать дождь, стоит лишь вспомнить о нем. Оказавшись здесь, я понял почему. Французский квартал, с его узкими улочками и нависающими сверху балконами, которые, кажется, перенеслись к нам прямиком из прошлого, почти заставляет поверить в вампиров, особенно в сырую теплую погоду, задержавшуюся в тот год, несмотря на наступление осени. Город, где на каждом шагу встречаются напоминания о прошедших веках, вполне подходит в качестве арены действий вкрадчивых монстров, и если бы вампиры существовали, то думаю, что эти темные улицы и переулки, эти зловонные кладбища с пышно разукрашенными склепами понравились бы им больше всего.
Но вампиры не существуют, и после очередного объемистого глотка подсоленной «Маргариты» я начал внушать это Рите-Мэй. Устроившись удобнее у меня на груди, она принялась слушать мои разглагольствования.
Мы сидели в баре Джимми Баффета[2] на улице Декатур, и вечер проходил неплохо. В девять я еще торчал в одиночестве у стойки бара, пытаясь установить, сколько «Маргарит» я выпил. Уже тот факт, что я считал выпитое, показывает, какое я занудное существо. Далее, следующий факт, что я никак не мог правильно сосчитать, указывает, что в тот вечер я был также в стельку пьяным занудным существом. «Маргаритавилль» – нечто вроде ловушки для туристов; вместо того чтобы торчать здесь, я мог бы сидеть в каком-нибудь заведении на противоположной стороне улицы, более оригинальном и более скучном. Но я уже провел там два предыдущих вечера, а кроме того, бар Джимми Баффета мне нравился. В конце концов, я был туристом. В этом месте вы не боитесь каждую минуту, что вас могут убить, и я рассматриваю это как плюс. Здесь, конечно, крутят на музыкальном автомате диски Джимми Баффета, но это естественно, а к тому же я мог не волноваться, что мой вечер внезапно будет испорчен какой-нибудь невыносимой поп-музыкой современной постмелодической школы. Говорите, что вам угодно насчет Джимми Баффета, но его всегда приятно послушать. И наконец, у бармена была такая занятная липкая штука в виде глаза, на вид весьма отвратительная; если швырнуть ее в стенку, то она прилипает – клево, мне это нравилось.
В общем, я прекрасно проводил время. Компания с конференции программистов, на которую я приехал, должна была ждать меня в десять где-то на улице Бурбон, но я начинал думать, что идти туда не следует. Прошло всего два дня, но моя устойчивость к шуткам насчет Билла Гейтса уже колебалась около нулевой отметки. В любом случае для меня, разработчика Apple Macintosh, эти шутки звучали не так уж забавно.
Так вот. Я сидел там, в полной уверенности, что выпил около восьми коктейлей, и у меня начиналась изжога от поглощенной вместе с ними соли, когда в бар вошла женщина. Я решил, что ей за тридцать – возраст, когда наши цветы начинают слегка увядать, но по-прежнему привлекают взгляд. По крайней мере, надеюсь, что привлекают: я и сам размениваю четвертый десяток, и мои цветы уже стремительно сохнут. Она уселась на табурет на углу стойки и обычным кивком подозвала бармена. Через минуту перед ней поставили «маргариту», и по цвету напитка я понял, что это была та же самая разновидность, что и у меня. Называется «Золотой-что-то-там-такое», и когда его пьешь, то мозги твои постепенно превращаются в горький песок, медленно пересыпающийся в черепе, если повернуть голову.
Не бог весть что. Я отметил ее появление, затем вернулся к бессвязному разговору со вторым барменом. Он когда-то был в Лондоне или хотел побывать – я так и не понял, что именно. Он то ли расспрашивал меня о Лондоне, то ли рассказывал мне о нем; я или слушал, или сам рассказывал – не помню, да и в тот момент я уже не понимал, о чем шла речь. На данном этапе мои реплики в любом случае не отличались бы одна от другой. Наконец я заметил, что оркестр умолк, по-видимому, собираясь уходить. Это означало, что я могу отойти от стойки и сесть за столик. Оркестр был вполне ничего, но играл очень громко, и, не испытывая к его членам никакой личной вражды, я в то же время обрадовался, что они исчезли. Когда я обратил внимание на перемену в музыке, оркестр уже давно ушел, и за это время автомат успел прокрутить целый диск Джимми Баффета.
