Дмитрий Скирюк - Блюз чёрной собаки
Дмитрий Скирюк - Блюз чёрной собаки краткое содержание
Дмитрий Скирюк
Блюз чёрной собаки
1
ТЕМА МЕРТВЕЦА
When a woman gets the blues, she hands her head and cries,
When a woman gets the blues, she hands her head and cries,
But when a man gets the blues, he grabs the train and flies.
Очень старый блюзНенавижу SMS! Терпеть их не могу. Дурацкая выдумка, только и радости что дёшево, а так — баловство. Будто мало было пейджеров, не наигрались. Давишь кнопки, путаешься, ругаешься… Нормальные люди этим не занимаются. А то сообщение пришло мне вовсе в самый мерзкий час, у которого даже и названия-то нет: простые люди называют его «полчетвёртого утра», а дикторы на радио — «3:30 ночи». Чёрт меня дёрнул поставить на SMS громкий сигнал. Был соблазн отложить до утра. Но ведь любой дурак поймёт, что в такое время просто так никто писать не будет — либо это ошибка, либо шутка, либо…
Либо что-то срочное.
Я потянулся за очками.
«СОРОКАnРОnАJI!!!» — высветил мне синий экранчик.
Вот так. Новояз, блин. Поколение runet'а. Половина SMSок приходит латиницей, хоть и на русском, но главная беда не в этом. Много у вас друзей, способных внятно изложить свою мысль в двух строчках? Вы счастливчик, если у вас есть хоть один. Обычно требуется отправить сообщений пять-шесть, чтоб что-то прояснилось. Так и здесь. Поди пойми — башку сломаешь.
Стопудово, это два слова. Но в одно. Зато три восклицательных знака. М-да… Хоть на кириллицу переведи, хоть на мефодьицу, — яснее не станет. «Сорокапропал». Какая сорока? Куда пропал? «Сорока», вообще-то, женского рода, и если по правилам, то «пропала». А может, это значит «Сорок А пропал»? Только что ещё за «сорок А»? И почему не «пропали»? Может, это номер рейса? Или дома? Голова спросонья не соображала. «40а», «40-а»… Нет, не то: не станет человек писать слово целиком, если можно набрать две цифры.
Я дал откат. Имени отправителя не было. Обычно сотовый высвечивает хотя бы номер, а тут пусто. SMSка была анонимной. Абсолютно.
Я попробовал перезвонить. Молчание.
Самым простым было списать всё на ошибку и снова завалиться спать. Вот только времена нынче не те, чтоб говорить об ошибке. SMS обычно отправляют не кому попало, а хорошим знакомым, номера которых загодя «забиты» в трубку. Мобильник — это ж почти компьютер, он всё держит в памяти. Сообщение послали мне, факт. А что не позвонили, так, скорей всего, кредит иссяк — звонить бесполезно, только на одну SMS и хватило. Или труба чужая. Или батарейка сдохла. Да, пожалуй, это бы многое объясняло… Но тогда дело и вправду срочное!
Сон ушёл. Меня снедало беспокойство. Интуитивно, в глубине души, я чувствовал, что разгадка рядом: что-то знакомое было во всём этом, напрягись — и сложится. Но фиг! Не складывалось. Звякнуть бы друзьям, спросить… но кому звонить? Я глянул на часы: мать моя — 4:00! Даже полуночники спят, не говоря уж об остальных. Что делать, пока нормальные люди не проснутся?
…Все глупые истории начинаются с банального. Все трагедии на первый взгляд безобидны. Сейчас, когда я вспоминаю всё это — предутренние часы, дурную электронную записку, я склонен думать, что даже пойми я сразу, что происходит, это вряд ли что-то бы изменило. Да и потом — ночь, дорога… Никто не знает, как повернулось бы дело. Три часа — большой срок. В любом случае я никуда бы не успел. Но где-то на дне моей души чёрным угольком до сих пор тлеет горечь опоздания. Все мы живём в сказке о потерянном времени.
Я врубил комп, заварил чаю да так и просидел за чашкой до рассвета, держа мобильник под рукой в надежде на повторный звонок. Но труба молчала. Ни звонка, ни SMS. Я прихлёбывал чай, раскладывал на экране карты, до кучи разобрал фотоаппарат, почистил оптику и даже малость подремал (со мной случается под утро, если я рано встаю). Наконец сработал будильник. Теперь можно было звонить кому хочешь, не опасаясь нажить смертельных врагов.
Я набирал номер за номером и вслушивался в длинные гудки. Никто не отвечал. Эк спать-то все горазды…
— М-м!.. — зубовным стоном отозвался наконец с пятого или шестого раза голос Артёма. — Женька, ты? Обалдел! Звонить в такую рань: шесть часов!
— Полседьмого, — перебил я его. — Не бросай трубу, у меня проблема.
— Ну что ещё?
Я вкратце изложил суть дела. Некоторое время в трубке была тишина.
— Сорока? — наконец переспросил меня Артём. — Ты спятил. Звонишь спозаранку, чтобы это… Ты шутишь, что ли?
— Какие шутки! — рассердился я. — Мне в четыре утра SMS-ка пришла, я всю ночь голову ломал… Что за хрень? Кто такой этот Сорока?
— Кто-кто… Игнат, блин!
— А-а, — тупо сказал я.
— Ага, — сердито бросил тот и повесил трубку. А я вспомнил всё.
* * *Порой мне кажется, что люди похожи на шестерёнки. Такие, знаете, от механических часов. Ага. Чудовищное количество шестерёнок всех форм и размеров вертятся в каком-то психическом космосе. Иногда они входят в сцепление друг с другом. И тогда происходит динамический удар, потому что шестерёнки эти находятся в разных плоскостях, под разными углами и крутятся в разные стороны, с разными скоростями, а некоторые вовсе стоят. Но столкновения неизбежны, и, за неимением лучших занятий, мы полюбили эти столкновения. Бывает, шестерни удачным образом взаимодействуют и у людей что-то получается — ну там, отношения, дружба, какое-то общее дело… Иногда даже любовь. Но чаще от удара только ломаются зубья, оси, валы, порой весь механизм может дать сбой. Один такой «сломанный зубчик» способен надолго испортить шестерёнке (то есть человеку) всю последующую жизнь. Что уж говорить, если сломаны три-четыре зубца…
У меня, во всяком случае, обычно получается именно так.
Инга — одна из тех «шестерёнок», с которой у меня когда-то почти зацепилось. Почти, потому что сперва всё действительно было замечательно — и крутились мы в одну сторону, и скорости совпадали… Но потом начались какие-то сбои, раз за разом. Уж не знаю, что тому причиной. Может, число зубчиков было не таким (скажем, у меня кратное шести, а у Инги — семи). Мелочь, но в итоге ничего у нас не получилось: не могли мы делать вместе полный оборот, срывалось что-то. Но и разбежаться мы не разбежались, как это обычно бывает, — остались друзьями. Крутимся-то всё равно в одну сторону, иногда цепляемся…
Фамилия Инги — Капустина. Игнат её младший брат (они погодки). Я тоже поразился в своё время: Инга и Игнат. Родителям, наверное, показалось оригинальным назвать детей похожими именами. Дурацкая идея, с моей точки зрения, ибо ничего хорошего она не принесла — можете вообразить, какая путаница всё время возникала дома, в детсаду и в школе.
На момент нашего знакомства Игнату стукнуло девятнадцать. Он только закончил школу и никак не мог поступить в институт, зато с ума сходил от музыки и, как любили говорить в советские времена, всего неформального. Конкретно сейчас это была «готика». Тут я могу покаяться: я же его ею и заразил, подкинув дюжину компактов и кассет, которые у меня всё равно валялись без дела. Мне тридцать пять с копейками, а на заре моей туманной юности, в середине 80-х, готика была модной. «Готовал» и я. И тогда, и сейчас за это дело могли навалять. Но были и различия. Если для нас «готика» была неким внутренним ощущением, излитым в фильмах, музыке «Dead Can Dance» и Ника Кэйва, то для нынешних ребят это что-то напускное, внешнее — красивая, хотя и мрачная картинка, подкреплённая стенаньем на тему «как хреново жить, скорее бы повеситься». Мура, по-честному сказать. Старшее поколение презрительно и снисходительно именовало их «бэбиготами».
