Галина Тер-Микаэлян - На руинах
– Ну, если вы меня действительно приглашаете…
Услышав звонок, Рустэмчик радостно крикнул:
– Это папа вернулся!
Выбежав в прихожую, они с Юриком разочарованно и недоуменно уставились на незнакомого мужчину.
– Привет, пацаны, – сказал Толя, ставя тяжелую сумку на тумбочку в прихожей, – я вам сладкого принес, налетайте.
– Здравствуйте, – из комнаты вышла Лиза, волосы ее были повязаны черной лентой.
– Мне стало известно о вашем горе, – тихо произнес Самсонов, – позвольте выразить свое соболезнование.
Лиза посмотрела на гостя и узнала его – это был тот самый мужчина, который год назад вместе с Женей Муромцевым пригласил их всех в ресторан. В то время еще жива была Дианка, и мама тоже была жива – словно сто лет прошло. Горло девушки сжало спазмом, она опустила голову, с трудом прошептала:
– Спасибо, заходите, пожалуйста, сейчас я накрою, посидим. Тимур, – позвала она брата, – принеси из своей комнаты стулья, пожалуйста.
Стол она накрыла в большой комнате – в той, где теперь жили они с Толей, и где когда-то спали молодые Халида с Юрием. Самсонов опустился на диван прямо под висевшим на стене портретом Юрия Лузгина в черной рамке, по бокам от него притулились притихшие близнецы. Толя пристально наблюдал за Лизой и Тимуром – неужели они не замечают сходства?
– Это ваш отец? – глядя на портрет, спросил Самсонов, и Тимур печально кивнул.
– Да. Он погиб, когда мне было десять лет.
– И вы его совсем не помните? Совсем-совсем?
– Я очень хорошо помню папу, – тихо ответила Лиза, – хотя нам с Дианкой тогда было только шесть. Я заказала большую фотографию мамы – повешу ее здесь, рядом с папиной.
Глаза близнецов мгновенно наполнились слезами, и они уткнулись носами в свои тарелки. Наступило тяжелое молчание, потом Самсонов внезапно поднялся.
– Что ж, мне пора, – он положил руки на головы сидевших рядом с ним мальчиков, – когда приеду в следующий раз привезу вам компьютер. Или, может даже, пришлю.
– Настоящий? – они дружно вскинули головы.
– Конечно.
– Что вы, – смущенно возразила Лиза.
– Я сам со следующей стипендии куплю компьютер, – сказал Тимур, – у меня приятель из-за кордона привез – неплохой и недорого отдает.
Самсонов опустил глаза, чтобы скрыть мелькнувшую в них нежность.
– Не надо покупать, тебе я тоже привезу – самый лучший.
Он поспешно прошел в прихожую и стал одеваться. Толя проводил его до машины и, прощаясь, заметил:
– Я хотел вам помочь, почему вы не сказали им?
– Я сидел прямо под собственным портретом, но они меня не узнали – для них я давно мертв. Что мне им сказать? Что я встал из гроба, чтобы принести им несчастье? Если б я не встретил в тот день Дианку, она была бы сейчас жива.
Когда Толя вернулся, в их комнате была одна Лиза, убиравшая со стола.
– Непонятный человек, Толя, да? Я даже не помню, как его зовут, а он… Зашел с соболезнованиями, предлагает купить компьютеры. Толя, зачем он заходил?
– Ну…
– Толя, ты что-то скрываешь, скажи.
И в который раз молодой следователь Анатолий Суханов подивился проницательности своей юной жены.
– Знаешь, Лизонька, это касается… одного расследования.
– Дианка? – она поддалась вперед, стиснув руки на груди. – Ты нашел убийцу?
– Да. Дело в том, что этот человек… Самсонов… Случайно выяснилось, что он видел Диану – в тот день, когда… Он видел и знает убийцу.
– Кто этот человек, Толя, кто это? Я знаю, что тайна следствия, но мне ты должен сказать!
– Лиза! – Тимур, услышавший крик сестры, вбежал в комнату. – Что такое?
– Он знает! – вне себя кричала она, указывая пальцем на мужа. – Знает и не говорит! Он знает, кто убил Дианку!
Лицо Тимура окаменело.
– У вас появился подозреваемый, Толя?
– Уже не подозреваемый – человек, который сейчас был у нас, принес мне подписанное убийцей признание, после праздников я предам его следователю.
– Это что – он?! Этот человек?!
– Что ты, Лизонька, нет! – и Толя сделал то, чего он не должен был делать ни при каких обстоятельствах – вытащил из кармана написанное Женей Муромцевым признание и протянул его жене.
Тимур и Лиза читали, касаясь друг друга головами, и на лицах их проступало выражение – нет, не гнева – недоумения.
– Этого не может быть! – растерянно проговорила Лиза. – Женя, племянник дяди Сережи.
– Он… где он сейчас? – голос Тимура дрожал. – Я сам с ним поговорю!
– Он сбежал, Тима, а когда его найдут, с ним будешь говорить не ты, а следователь. Сегодня и завтра праздники, но послезавтра утром я отвезу это признание на Петровку.
– А дядя Сережа? – сдавленно спросила Лиза. – А Петр Эрнестович? Что будет с ними, когда они узнают?
– Им придется это пережить, – сухо ответил ей муж, – альтернативы тут нет. К тому же, оба они будут вызваны свидетелями.
Тимур побледнел.
– Петр Эрнестович такой старый, – беспомощно сказал он, – ему семьдесят пять, и он очень переживал, когда умерла его жена. Он сегодня приезжал к нам, столько интересного рассказал, пока сидел. Торт привез, конфеты, мальчишкам электронную игру подарил, хотел нас немного отвлечь от… – голос его дрогнул. – Петр Эрнестович очень хороший человек, и с нашей стороны, наверное, это будет выглядеть, как… как удар в спину.
– Причем тут это? Кто во всем виноват – ты, я или Лиза? Его сын совершил преступление, когда его найдут, он понесет заслуженное наказание. Или ты хочешь, чтобы смерть вашей сестры осталась безнаказанной?
Толя в сердцах даже голос повысил, но выражение лица Лизы неожиданно смягчилось, и она нежно коснулась его руки.
– Нет, Толик, конечно, нет, Тимур не это хотел сказать! Просто… есть другие люди, мы не можем о них не думать. Дядя Сережа… Если б это был кто-то другой, а не он!
– Я понимаю, мне и самому страшно тяжело, но что ты предлагаешь?
– Нужно… наверное, нужно предупредить их заранее, потому что иначе это будет выглядеть как-то непорядочно.
– Это уголовное дело, я и с вами не имел права этого обсуждать, а с ними – тем более. Когда ты сама станешь юристом, Лиза, ты меня поймешь.
Тимур встретил взгляд Лизы и с несвойственной ему обычно твердостью произнес:
– Тем не менее, мы с Лизой считаем, что ты должен поговорить с дядей Сережей. Сегодня или завтра, раз послезавтра ты сообщишь обо всем следователю.
– Иначе нельзя, Толя, – сказала Лиза, – иначе мне будет очень плохо.
– Хорошо, я это сделаю, но только ради тебя, – угрюмо ответил ей муж и, сложив листок с признанием Жени, встал, – где сейчас Сергей Эрнестович?
– Он у Петра Эрнестовича в гостинице, они вместе уехали, – подойдя к Толе, Лиза обхватила руками его шею, прижалась головой к плечу, шепнула: – Спасибо, любимый.
По приезде в Москву академик Муромцев всегда останавливался в одном и том же номере с ванной, большим кабинетом и маленькой спальней. В кабинете стоял широченный кожаный диван, и Петр Эрнестович, указав на него, сказал брату:
– Видишь, какие удобства у меня в номере, так что домой не торопись, можешь и заночевать.
– Я смотрю, ты настроен на долгий разговор, – усмехнулся Сергей.
Петр Эрнестович достал из настенного бара бутылку французского коньяка и две рюмки, плеснул немного Сергею и себе.
– Давай сначала выпьем за тех, кого с нами больше нет. И пусть они помогут нам с тобой лучше понять друг друга.
Выпив, оба какое-то время молчали, Сергей заговорил первым.
– Итак, Петя, ты хочешь спросить меня о чем-то очень важном, и я догадываюсь, о чем. Я слушаю.
– Я не стану тебя спрашивать, – медленно проговорил старший брат, – почему сейчас, когда твои сыновья больше всего в тебе нуждаются, ты решил оставить их в Москве и уехать. Конечно, Лиза – девочка с характером и справится, но я знаю, как мальчики к тебе тянутся, особенно теперь, после смерти матери. И знаю, как ты их любишь. Поэтому изволь сказать мне правду и не вздумай врать – тебе известно, что я не переношу вранья. Чем ты болен, Сережа?
Откинувшись назад в кресле, Сергей ласково усмехнулся.
– Как ты строго, однако! А ведь я непослушный, Петька, ты знаешь.
– За пять с лишним десятков лет мне пришлось в этом убедиться, – с шутливым огорчением развел руками его брат, – однако до сих пор я справлялся. Сережа, – голос Петра Эрнестовича вновь стал серьезным, – я понимаю ход твоих рассуждений: у Халиды, как и у Златы, диагностирована болезнь Крейтцфельдта…
– Я не согласен с диагнозом, – поспешно перебил его Сергей.
Петр Эрнестович, не любивший, когда его прерывали, поморщился.
– Помолчи, Сережа, пожалуйста, я еще не договорил. Хорошо, пусть это не болезнь Крейтцфельдта, а какая-то другая прионовая энцефалопатия – в любом случае прионовые заболевания считаются инфекционными. Ты считаешь себя инфицированным прионовым белком, я угадал? Есть какие-то признаки?
Брат ответил ему не сразу, академик Муромцев его не торопил.
