Фрэнк Херберт - Еретики Дюны
Тормса присел на корточки рядом с ним.
— Очень старый город, — сказал он. — Место Харконненов, смотри, — он вручил Данкану маленький моноскоп. — Вот куда мы должны прийти к вечеру.
Данкан поднес моноскоп к левому глазу и постарался навести на фокус масляные линзы. Управление было неизвестным ему, совсем не тем, которому он учился в юности своей исходной жизни, и не тем, с которым его знакомили в Оплоте. Он убрал моноскоп от глаза и осмотрел его.
— Икшианский? — спросил он.
— Нет, его сделали мы, — Тормса наклонился и показал на две крохотные кнопочки, выдававшиеся на черной кромке. — Медленное, быстрое. Нажми левую, чтобы трубка раздвинулась, нажми правую — трубка сократится.
Снова Данкан поднес моноскоп к глазу.
Кто мы такие, сделавшие эту штуковину?
Прикосновение к быстрой кнопке — и в мгновение ока он ясно увидел всю местность. Малюсенькие точки превратились в город. Люди! Он добавил усиление. Люди стали небольшими куклами. Взяв их за масштаб, Данкан, выяснил, что город на краю долины просто огромен… и намного дальше от них, чем он думал. Громадное, единственное прямоугольное здание возвышалось в центре города, его вершина терялась в облаках. Просто гигантское.
Данкан догадался, что это за место. Окружение изменилось, но центральное сооружение было твердо зафиксировано в его памяти.
«Сколь многие из нас исчезли в этой адской черной дыре и никогда не вернулись?»
— Девятьсот пятьдесят этажей, — заключил Тормса, видя, куда направлен взгляд Данкана. — Сорок пять километров в длину, тридцать километров в ширину, все построено из пластали и бронированного плаза.
— Я знаю. — Данкан опустил моноскоп и вернул его Тормсе. — Он назывался Барони.
— Ясай, — сказал Тормса.
— Так его называют теперь, — сказал Данкан. — Я знаю несколько названий этого города.
Данкан вздохнул глубоко, подавляя старую ненависть. Все эти люди давно мертвы. Только здания еще стоят. И его воспоминания. Он осмотрел город вокруг этого огромного сооружения. Место представляло собой переполненный народом лабиринт. Зеленые пространства были разбросаны тут и там, каждое из них за высокими стенами. Личные резиденции с частными парками, как сказал ему Тег. В моноскоп он увидел охранников, расхаживавших по верхушкам стен.
Тормса сплюнул на землю перед ним.
— Место Харконненов.
— Они построили это, чтобы люди чувствовали себя маленькими, — сказал Данкан.
Тормса кивнул.
— Маленький, и нет в тебе силы.
«Проводник стал почти болтливым», — подумал Данкан.
Данкан всю ночь постоянно нарушал приказ молчать, стараясь завязать разговор.
— Какие животные натоптали эти тропы?
Казалось вполне логичным задать этот вопрос, раз уж они рысцой передвигались по несомненно звериной тропе, где даже держался мускусный запах диких зверей.
— Не разговаривай! — прикрикнул Тормса.
Затем Данкан спросил, почему они не могли раздобыть какое-нибудь транспортное средство и ускользнуть на нем. Даже наземный транспорт был бы намного лучше этого жестокого броска через местность, где один маршрут так похож на другой.
Тормса остановился тогда в пятне лунного света и посмотрел на Данкана, будто заподозрил, что его подопечный внезапно выжил из ума.
— Транспорт можно выследить!
— А что, никто не сможет нас выследить, когда мы идем пешком?
— Тогда преследователям также придется двигаться пешком. А здесь они будут убиты, они это знают.
До чего же удивительное место! До чего первозданное место.
Под прикрытием Оплота Бене Джессерит Данкан и не ведал, какова природа окружавшей его планеты. Позже в не-глоубе, он был отрезан от всех контактов с внешним миром. У него были воспоминания исходной жизни и воспоминания жизни гхолы, но насколько же они здесь оказались ненужными! Думая сейчас об этом, он понимал, что ведь существовали подсказки, по которым он мог бы кое о чем догадаться.
Было ясно, что контроль погоды на Гамму лишь начал развиваться. А Тег говорил ему, что орбитальные телеспутники системы планетарной обороны — самые лучшие.
Все для защиты, чертовски мало для комфорта! В этом отношении было что-то от Арракиса.
«Ракис», — поправил он себя.
Тег. Выжил ли старик? Попал ли он в плен? Что означает для него попасть в плен в его возрасте? В старые дни Харконненов это значило бы зверское рабство. Бурзмали и Луцилла… Он взглянул на Тормсу.
— Мы найдем в городе Бурзмали и Луциллу?
— Если они доберутся.
Данкан осмотрел свою одежду. Достаточно ли этого маскарада? Тлейлаксанский Господин и его сопровождающий? Люди, конечно, будут принимать сопровождающего за Лицевого Танцора. Лицевые Танцоры опасны.
Мешковатые штаны сшиты из какого-то материала, которого Данкан никогда ранее не видел. На ощупь он был как шерсть, но чувствовалось, что этот материал искусственный. Когда он поплевал на него, плевок не задержался, и запах был не шерстяной. Его пальцы определили одноообразие текстуры, какой не могло быть ни в одном натуральном материале. Высокие мягкие сапоги и шапка были из того же материала. Одежды свободные, кроме как на лодыжках. Не стеганые, но без утепляющих прокладок. Они были как-то по-особому хитроумно пошиты, и воздух, наглухо задерживаемый между слоями материи, обеспечивал достаточное тепло. Материя была выкрашена в зелено-серую крапинку — великолепный маскировочный цвет для этой планеты.
Тормса также обряжен в сходные одежды.
— Сколько нам здесь ждать? — спросил Данкан.
Тормса покачал головой, призывая к молчанию. Проводник теперь присел, склонив голову к торчавшим коленям и обхватив их руками, глядя вперед на долину.
За время ночного странствия Данкан почувствовал, что их одежда на удивление удобна. Кроме того единственного случая в воде, его ногам ни разу не становилось холодно, но не было и перегрева.
Брюки были просторны, как рубашка и куртка, поэтому телу было легко двигаться. Ничто нигде не терло.
— Кто делает такие одежды? — спросил Данкан.
— Мы их делаем, — проворчал Тормса. — Помолчи.
«Никакой разницы с днями до пробуждения в Оплоте Ордена», — подумал Данкан. Тормса как бы говорил: «Тебе нет надобности знать».
Вскоре Тормса встал на ноги и выпрямился. Он вроде бы расслабился и взглянул на Данкана.
— Друзья в городе подали мне сигнал, что у нас над головой охотники.
— Топтеры?
— Да.
— Так что мы должны делать?
— Ты должен делать то же, что делаю я, и больше ничего.
— Ты просто сидишь здесь.
— Пока что. Скоро мы двинемся в долину.
— Но как…
— Когда ты пересекаешь местность, похожую на эту, ты становишься одним из обитающих здесь животных. Выглядывай следы, смотри, куда они ведут, где они ложатся на отдых.
— Но разве не могут охотники различить разницу между…
— Если животное обгладывает ветки, ты тоже обгладывай ветки. Если приблизятся охотники, продолжай делать то, что и делал, что делало бы любое животное. Охотники будут высоко в воздухе. Это удачно для нас. Они не смогут отличить человека от животного, если только не спустятся.
— Но разве они…
— Они доверяют своим машинам и тем движениям, которые видят. Они ленивы, летают высоко — так быстрей идет поиск. Они полностью верят, что их мозги, считывая показания приборов, безошибочно установят, где животное, а где человек.
— Так что они просто минуют нас, если подумают, что мы дикие животные?
— Если они усомнятся, они еще раз проверят нас. Мы не должны изменять образа движений после того, как нас проверят первый раз.
Это была слишком длинная речь для обычно молчаливого Тормса. Вот теперь он внимательно разглядывал Данкана.
— Ты понимаешь?
— Как я пойму, что они нас проверяют?
— У тебя защиплет в желудке. В желудке у тебя появится ощущение, будто ты выпил газированный напиток, которого не стал бы пить ни один человек.
Данкан понимающе кивнул.
— Икшианские сканеры.
— Пусть это тебя не тревожит, — сказал Тормса. — Животные здесь привыкли к этому. Иногда прерываются на секунду, потом продолжают заниматься своим делом, как будто ничего не происходит. Что до них — то полная правда. Ведь произойти что-то плохое может лишь с нами.
Затем Тормса встал.
— Скоро мы отправимся в долину. Следуй вплотную за мной. Делай в точности то, что делаю я, и ничего больше.
Данкан шел шаг в шаг за своим проводником. Вскоре они были под укрывшими их деревьями. Где-то во время их ночного передвижения, понял Данкан, он начал воспринимать это место так, как его воспринимают здесь живущие.
Новое чувство завладело его сознанием. И было также возбуждение, подстрекаемое любопытством.
