Игорь Ткаченко - Эписодии одного Армагеддона
Перебрав всех, кого смог вспомнить, включая полный штат Управления Неизбежной Победы и давно не появлявшихся в дзонге девочек из Когорты Поднятия Боевого Духа, Малыш Роланд угомонился, замолчал, и тогда стал слышен повисший в воздухе тихий шорох, словно трутся друг о друга песчинки. И потрескивание, с которым пробиваются сквозь слой пыли к солнцу тонкие зеленые ростки.
Мне стало не по себе. Роланду тоже. Звук шел отовсюду, и в самом центре замора, посреди этой нарождающейся незнакомой и потому наверняка опасной жизни мы вдруг почувствовали себя чужими.
Мы чувствовали – кругом враг.
Мы знали – его не прошьешь очередью, не стреляют в заморе автоматы. Не подавишь гусеницами, молчат в заморе моторы.
Его можно только бояться и ненавидеть.
Малыш Роланд осторожно поджал ноги и шепотом сказал:
– В долинах, где были воспитательные лагеря Предыдущих, живут, говорят, в заморах какие-то чокнутые… Не то таинники, не то пораженцы, не то еще какие уроды…
– Кто говорит?
– Не надо. Не надо, все говорят. А вообще-то, сматываться пора, торчим тут, как чирей на лысине.
– Я, что ли, переобуваться надумал?
Я давно уже поглядывал на «Клюван», уткнувшийся носом в каменную осыпь на границе замора. С бессильно провисшими лопастями и растопыренными лапами упоров машина больше чем обычно была похожа на хищника, у которого позаимствовала имя. Только сейчас хищник казался раненым или больным.
Мне отчаянно захотелось сейчас же, сию минуту очутиться внутри этой бронированной скорлупки, и чтобы магазин пулемета полный, и пальцы на гашетке, и надежный гул мотора, и привычный едкий запах стреляных гильз…
Я захлопнул планшет и встал.
– Все, отдохнули. Сейчас вот что… – договорить я не успел, от бесцеремонного рывка Роланда очутившись на земле.
– Тихо ты! Раскомандовался! – прошипел Малыш Роланд, вдавливая меня в пыль рукой, в которой уже был зажат запашистый башмак. – Кустарник за оврагом видишь? Левее… То-то же. Влипли. Клянусь Предыдущими, влипли. А ведь как чувствовал, подумал еще: сидим мы тут на солнышке, чешем… пятки, а они из кустиков на бронетранспортере… Если их много, я не обещаю доставить тебя домой к вечернему землетрясению.
Я убрал руку с башмаком и сплюнул набившуюся в рот пыль. Там, где по моим расчетам проходила дальняя граница замора, медленно двигался черный, похожий на кляксу, бронетранспортер изродов.
– Не похоже, что много. Через разлом не переправиться.
– Как они вообще здесь очутились?
– Ты у меня спрашиваешь?
– Если они нас заметили…
– Через замор не пройдут.
– А вдруг?
– Не пройдут. Не слышал я, чтобы изроды через замор проходили.
Малыш Роланд пренебрежительно хмыкнул.
– А что они в этих местах бывают, ты слышал?
Машина изродов тыкалась в невидимую преграду, отползала, разворачивалась, снова устремлялась вперед и снова откатывалась, продвигаясь вдоль границы замора в поисках прохода.
Я облегченно вздохнул.
– Разведка.
И неожиданно для себя добавил:
– Игрушка у меня такая в детстве была: ткнется в стену, разворачивается и опять. Пока завод не кончится. А выйти-то боятся, гады!
Дальше все было понятно. Укрываясь за валунами, отползти к краю площадки, а когда с бронетранспортера нас уже не смогли бы заметить, вскочить на ноги и припустить вниз по склону к своему винтокрылу.
Малыш Роланд бежал впереди, успев надеть только один башмак, прихрамывал, спотыкался и перемежал проклятья изродам обещаниями открутить по возвращению каптеру его поганую головенку и все остальное, что можно открутить.
Мне пришлось сделать крюк, чтобы подобрать автомат, и когда я подбежал к машине, мотор уже урчал, а обутый Малыш Роланд, перекрикивая его шум, многословно излагал свои соображения по поводу типов, которым еще лет десять нужно выносить парашу в женском лицее, прежде чем им можно будет доверить казенное оружие.
Я запрыгнул на свое место и пристегнулся ремнями. И вот теперь я был дома, и все было в порядке, привычно, знакомо и надежно. Руки сами легли на теплые, отполированные ладонями рукоятки ракетной турели.
Осторожно переступая лапами-упорами, винтокрыл спустился с осыпи, по твердому грунту в облаке бурой пыли быстро засеменил к разлому. У самого края машина остановилась, лопасти поднялись, качнулись из стороны в сторону и с ревом слились в сверкающий круг. «Клюван» завис на мгновение над землей и скользнул в разлом.
Строфа 6
Время куда-то шло и возвращаться не собиралось. А этого мне всегда жаль. Вдобавок от духоты и шума разболелась голова, в висках ломило, будто кто-то большой и недобрый зажал мою бедную головушку в тиски и с наслаждением затягивает винт. Сосед слева поминутно вздыхал, отирал со лба обильный пот и буровил мои ребра острым локтем, а сосед справа, поигрывая ремешком от бинокля, многозначительно улыбался и подмигивал. Профессор Трахбауэр между тем запаздывал, и трибуна перед огромной черной доской пустовала. Чем дальше, тем более сомнительной казалась мне эта затея с интервью у известного заморского ученого. Знаю я этих пытателей природы. Сначала будет разглагольствовать о непреходящем мировом значении своих трудов, о жизни, посвященной служению истине, и о неуловимо высоком полете мысли, а потом очень по-земному попытается затащить в постель. Очень мне интересно было бы узнать, кто это запустил байку о том, что журналистки вторые по доступности после панельных девочек.
Под громкий смех собравшихся снова ожили расположенные в углах актового зала Института громкоговорители, заквохтали, закашляли, но ничем вразумительным разродиться не смогли и смолкли.
Невесть откуда взялась компания чернявых и принялась в боковом проходе торговать сигаретами и колготками.
Оттуда слышалось:
– Памада, девочки, памада, калготы, девочки, девочки, калготы.
Привычно сформировалась очередь. Товар у чернявых скоро кончился, они быстренько испарились, но долго еще стояло в воздухе их липкое «памада-девочки-калготы». Парень справа вскинул бинокль и принялся кого-то усердно лорнировать, прищелкивая языком и облизывая губы. Я передернулась.
– …вали экстренное правительственное сообщение, – рявкнуло вдруг из громкоговорителей и тотчас мигнул и погас свет, а когда спустя несколько секунд, во время которых я больно ущипнула примостившуюся у меня на колене руку, зажегся вновь, на трибуне громоздился, обхватив ее цепкими ручищами, краснолицый в мундире без знаков различия.
– А это кто?
– Комиссар Ружжо, – буркнул парень с биноклем, потирая руку.
Краснолицый дождался, когда установится относительная тишина, трубно высморкался в кумачовый носовой платок размером со скатерть и пробасил:
– Вот. Ладно. А то шумите, как необученные без дипломов. Стало быть докладываю к сведению сударев и сударынев оперативную информацию. – Он выдержал паузу и обвел собравшихся строгим взглядом из-под насупленных кустистых бровей. – Доклад профессора Трахбауэра, стало быть, отменяется до выяснения обстоятельств. Тише! Еще ничего не знаете, а уже непонятно. На то я тут и поставлен, а все вопросы потом.
Краснолицый еще раз высморкался. Все хором облегченно вздохнули, когда он наконец прочистил то, что хотел прочистить.
– Из-за неисправности неполадок в технике вы не могли услышать директиву басилевса, – внушительно сказал краснолицый, – но до моего компетентного сведения она была доведена. Так что я, как облеченный доверием, доложу вам стратегию и тактику текущего на сегодняшний день момента.
– Приплыли, – пробормотал парень с биноклем и повернулся ко мне. – Вам плохо? Я могу чем-нибудь помочь?
Я мотнула головой. Но было плохо, в висках стучало, перед глазами вставал розовый туман.
– Стратегия, стало быть, такая, – издалека донесся до меня голос краснолицего, – что в директиве басилевса ясно сказано: никакого Заморья, заморских стран, а, значит, и заморцев никогда не было, нет и не будет. До нынешнего дня была в этом вопросе сплошная дезинформация и провокация с целью дезинформировать и спровоцировать, что выгодно определенным кругам, с которыми мы еще разберемся и пресечем. Всеми доступными средствами вплоть до крайних, – краснолицый многозначительно ткнул пальцем в потолок. – Сами понимаете.
Я ничего не понимала. Остальные тоже. В первых рядах вскочила с визгом какая-то дамочка. Краснолицый досадливо отмахнулся от нее и продолжал:
– А тактика наша самая тактичная и отвечающая моменту. Самые сознательные из вас должны добровольно записаться во вновь формируемые военизированные отряды защиты наших с вами достижений и завоеваний. Списки я подготовил. Остальные в едином порыве добровольно и безвозмездно жертвуют двадцать три с половиной процента месячной зарплаты в фонд поддержания добровольцев. Женщины, и девушки, достигшие совершеннолетия, могут записываться в Когорты Поднятия Боевого Духа. Доклад закончен. Собрание может продолжаться своим чередом и выдвигать на альтернативной основе в депутаты Совета Архонтов сударя Копилора.
