Анатолий Домбровский - Черная башня
— Вы переступаете грань дозволенного, — сказал Сенфорду Клинцов. — Обвинение слишком серьезное для того, чтобы вот так играть им. Извинитесь, Мэттью. Это самое лучшее.
— Но я не играю! Я говорю правду!
— Правда требует основания. У вас оно есть?
— Есть!
— Тогда, — развел руками Клинцов, — тогда давайте послушаем, друзья, какое у Сенфорда есть основание.
— Я бы ввел в наш кодекс ожидания запрет на всякого рода домыслы, подозрения и поклепы, — сказал Холланд. — Давайте решим это сейчас же, — предложил он, — и запретим Сенфорду болтать.
— Но я настаиваю! — потребовал Сенфорд. — И плевать мне на ваш кодекс ожидания! Селлвуд, вы боитесь правды?
— Пусть говорит, — сказал Селлвуд. — От его вранья нас не убудет. Валяйте, Сенфорд! Я слушаю.
— Покорнейше благодарю, — поклонился Селлвуду Сенфорд, шаркнув ногой. — Ваша милость безгранична. И мужество, Селлвуд. И мужество! Ведь вы готовы выслушать правду!
— Не кривляйтесь, Сенфорд, давайте вашу правду. В чем она?
— Как, разве вы еще не знаете? Вы убили Ахмада, Селлвуд. Вот вам и вся правда.
— С чего вы взяли? — вздохнул Селлвуд. — И как вы пришли к такому дурацкому выводу? Объясните.
— Хорошо, объясняю: если пистолет был только у вас, Селлвуд, то выстрелить в Ахмада могли только вы.
— Зачем? Зачем мне понадобилось в него стрелять? Вы в своем уме, Сенфорд?
— Когда вы были там, вне штольни, и искали Ахмада, вы стреляли наугад в темноту, чтобы привлечь выстрелами внимание Ахмада. И вы, Селлвуд, случайно попали в него.
— Селлвуд рассмеялся.
— А что вас так развеселило? — спросил Сенфорд.
— Дело в том, что я не стрелял. Это могут подтвердить все, кто был со мной.
Холланд, Клинцов, Вальтер и Глебов тут же подтвердили, что Селлвуд не стрелял.
То есть, вы хотите сказать, что не слышали выстрелов, — стоял на своем Сенфорд. — Но вы не слышали выстрелов потому, что были в противогазах и в какой-то момент находились далеко друг от друга, от Селлвуда.
— Но в пистолетной обойме были все патроны, кроме одного, который я выстрелил, когда вы подрались, — возразил Селлвуд. — Омар ведь на ваших глазах проверял обойму.
— Все верно. Но вы вставили в обойму недостающие патроны еще до того, как выстрелили в потолок. Вы это сделали, когда сбросили с себя здесь запыленную одежду. У вас в кармане были патроны и вы их вставили, чтобы не выбрасывать вместе с брюками. Ну, вспомните, Селлвуд.
— Я не могу вспомнить то, чего не было.
— Ладно, допустим, что стреляли в Ахмада все-таки не вы, хотя стреляли вы: ведь ни у кого из нас нет оружия. Но предположим невероятное: вокруг холма бродит кто-то ч у ж о й с пистолетом в руке. Станет ли меньшей ваша вина, Селлвуд, от такого невероятного предположения? Нет, не станет. Потому что Ахмад все равно погиб из-за вашего дурацкого приказа, если даже стреляли не вы. Он подменил отца, нарушив этот ваш приказ и, испугавшись наказания, оказался вне штольни, под смертельным облучением. Если бы он не был убит, он все равно бы погиб. Из-за вас, Селлвуд. Только из-за вас. Так что Омар пристрелит вас, а не меня, — закончил Сенфорд.
— Ну и пусть! — сказал Селлвуд. — Если все думают так, как вы, Сенфорд, пусть Омар пристрелит меня. Я буду даже рад… — он хотел еще что-то добавить, но лишь махнул рукой и зашагал в глубь штольни.
— Вы подонок, Мэттью, — сказал Сенфорду Холланд, когда Селлвуд ушел. — И откуда в вас столько яда? Ведь вы отравили Селлвуду всю оставшуюся жизнь. А ради чего? Чтобы выдать свой бред за реальность. Вы, определенно, подонок…
— Выбирайте слова, Холланд. Иначе я скажу кое-что и о вас. Между прочим, есть что сказать.
— Например?
— Ну, например, о том, что вы поначалу скрыли от всех ваш счетчик Гейгера, то, что атмосфера радиоактивна и представляет для нас опасность. Вы сообщили о вашем открытии только Селлвуду. Мы потеряли на этом целый час. И, может быть, жизнь.
— Я был растерян, как и все вы.
— Ничего подобного. У вас сразу же возникла мысль о том, что всем нам надо немедленно укрыться в штольне. Но вы ждали почему-то команды Селлвуда. А Селлвуд ждал мнения мистера Клинцова… Как все это назвать, Холланд? Теперь я думаю, что ваша жертва, возможно, напрасна именно из-за вас: из-за вас мы потеряли время и, таким образом, спасенных нет. Были спасающие, но нет спасенных. Абсурд, бессмыслица!.. Мистер Клинцов, — повернулся Сенфорд к Клинцову, — а что вы обо всем этом думаете? И почему, интересно, вы не взяли власть в свои руки, когда все это началось? Вы, коммунист, могли бы внести иные принципы в ситуацию. Ведь они, кажется, более совершенны, чем общераспространенные? Ну, например, что это за разделение на молодых и старых, которое произвел Селлвуд? Вы, наверное, разделили бы на более полезных и менее полезных? На более достойных и менее достойных? Не могу представить, как разделили бы нас вы. Как же, мистер Клинцов?
— Я присоединил бы вас к команде спасающих. Тогда вас не мучила бы совесть и вы не приставали бы ко всем с глупыми вопросами, Сенфорд. У русских есть пословица: после драки кулаками не машут. Все мы сильны задним умом. А вот что нам надо сделать, друзья, — обратился Клинцов ко всем. — Надо разоружить под любым предлогом Омара, как только он возвратится. И второе: надо поставить охрану у лаза. Постовому доверить оружие.
— Начинается! — захохотал Сенфорд. — У кого оружие — тот и бог! Кто же первый бог?
Вы, Сенфорд, — ответил Клинцов. — У вас будет прекрасная возможность, чувствуя себя богом, подумать о нас, грешных.
— Я не умею пользоваться оружием, — нахмурился Сенфорд. — Я никогда не держал в руках пистолет.
— Мы вас научим. Это очень просто, — сказал Холланд. — Здесь многие не умеют пользоваться оружием.
— А вы, конечно, умеете?
— Да, умею. Я служил в армии.
— И Вальтер, конечно, умеет? — вспомнил о Шмидте Сенфорд. — Нет такого немца, который не любил бы оружие: война — в немецкой крови. Не так ли, Вальтер? По-моему, даже есть такой пистолет — вальтер. Я где-то об этом читал. А?
Вальтер даже не взглянул на Сенфорда: ему не хотелось затевать с ним ссору снова.
Они не расходились: ждали Омара и Саида. Хотя их можно было дождаться и в башне. Но кто-то высказал опасение, что в башне они могут не заметить возвращения Омара — задремлют или отвлекутся, — и тогда вооруженный и потрясенный гибелью сына Омар натворит бед. И первой его жертвой — пророчество Сенфорда уже не казалось таким абсурдным — может стать Селлвуд.
Ждали недолго. Омар и Саид возвратились тихие и печальные. По первой же просьбе Клинцова Омар отдал ему пистолет. Сказал, обращаясь к Глебову:
— Я никого там не видел. Но кто-то был.
Глебов растерялся, не зная, стоит ли переводить эти слова Омара. Спросил его:
— Почему ты решил, что там кто-то был?
— Я видел его следы, — ответил Омар.
— Чьи следы?
— Того, кто убил Ахмада. На кухне кто-то доел брошенные там консервы.
— Может быть, это шакалы?
— Шакалы не пользуются вилкой.
— Пора бы уже что-то и перевести, Владимир Николаевич, — напомнил Глебову Клинцов.
— Он говорит, что кто-то был на кухне и доел брошенные там консервы. Там кто-то бродит, — сказал Глебов по-русски.
— Не дожидаясь протеста Сенфорда, Клинцов перевел услышанное на английский.
— Вальтер присвистнул от удивления, у Сенфорда вытянулось лицо.
— Это уже чертовщина, — сказал Сенфорд. — Никого не может быть ТАМ. Разве мы кого-нибудь оставили?
— Я уже думал об этом, — спокойно заговорил Холланд. — Если предположить, что ТАМ все-таки кто-то есть, то этот кто-то или эти кто-то могли появиться лишь одним путем: катастрофа вызвала аварию или вынужденную посадку самолета или вертолета близ нашего холма. Теперь узнайте у Омара, много ли съедено консервов? — попросил Глебова Холланд.
Омар ответил, что съедено две банки, но что больше там и не было.
— Значит, мы не можем судить, сколько их ТАМ, — заключил Холланд. — Или ЗДЕСЬ, — добавил он с раздражением. — Потому что, если они видели Омара и Саида, когда те выходили в первый раз, они могли последовать за ними и проникнуть сюда, пока мы пересчитывали патроны в пистолете Селлвуда, болтали вздор о яме и так далее.
— Почему же они не обнаруживают себя? — спросил Вальтер.
— Потому, что им нужны не мы, а наше убежище и наши продукты. К тому же они преступники — они убили Ахмада — и не хотят отдавать себя на наш суд, — ответил Холланд.
Дениза увела мужа в камеру, которую она сама выбрала для жилья и где уже была постлана постель и разложены вдоль стен кое-какие вещи, которые удалось перенести из домика. Камера была в нескольких шагах от алтаря, но разговоры, которые там велись, здесь не были слышны: в камеру из алтаря вел трижды изломанный под прямым углом узкий коридор, выложенный из кирпича. Дениза включила свет — аккумуляторную лампу она сама перенесла сюда из дома, — сбросила с ног башмаки и шагнула на постель, застланную клетчатым одеялом, купленным ею давным-давно в Шотландии, где она гостила с Майклом у своих родственников.
