Вячеслав Назаров - Силайское яблоко
– Для любителей ночного чтения, – прокомментировал Сип. – Очень хорошо видно, что читаешь...
Они обследовали номер и обнаружили массу не менее интересных вещей: радиоточку, которая не включалась и не выключалась; странное вентиляционное отверстие в потолке над люстрой; сушилку в ванной, которая не сушила, но трещала, как автоматическая кинокамера.
Шанину наконец все это надоело.
– Эти желтые орешки с чаем вызывают отличный аппетит. Не заняться ли нам этим вопросом? Там, кажется, есть какие-то талоны в ресторан, который я приметил внизу...
– Талоны пригодятся на потом. А сейчас с помощью вот этого чека мы должны стать богатыми людьми...
* * *
Несмотря на рабочий день, улицы Дромы были многолюдны, пестры и бестолковы. Человеку, привыкшему к тишине и успокаивающей медлительности современных поселений Большого мира, здесь было нелегко. А Шанину в мундире гвардейца было нелегко вдвойне: Дрома кишела «пернатыми», и приходилось бдительно следить за людским потоком, чтобы ответить на приветствие или откозырять самому.
Улицы бесконечно петляли, переламывались, расходились зигзагами у подножия одинаковых, как детские кубики, многоэтажных коробок, упирались в неожиданные тупики, по ним, вплотную друг к другу, скрежеща и цепляясь бортами, судорожными толчками продвигался чадящий бензиновой гарью автомобильный поток. Порой где-нибудь впереди раздавался вой тормозов и хруст сплющиваемого металла. Урчащий конвейер замирал тогда надолго, но никакая сила на свете не могла прекратить его движение совсем.
Зато людской поток на тротуарах тек безостановочно, Каждый прохожий что-то делал на ходу – жевал, курил, читал, – и, может быть, поэтому на всех лицах каменела равнодушная отрешенность от окружающего.
– Куда мы все-таки несемся?
– Никуда. Мы уже на месте. Тут можно присесть или постоять без риска быть сбитым с ног... Когда-то здесь был Дворец Свободы – правительственная резиденция. По Слову Правителя он был снесен и на его месте выстроен Вечный Дворец, увенчанный персональной Башней Кормчего. В ней находится его рабочий кабинет. А Вечный Дворец отдан исполняющим Слово Кормчего министерствам.
И снова пирамида, но уже не из полушарий, а из неправильных конусов, опоясавших тонкую свечу башни, зеркальный купол, который поздно вечером и рано утром полыхал языком пламени на сером небе. И та же печать незаурядного мастерства, скрученного и извращенного злой волей нелепого заказа. И скульптура у главного входа: юный бог в куртке с надкушенным яблоком в руке.
– Правитель в ту великую минуту, когда он задумался о судьбе Свиры и принял решение взять на плечи бремя Кормчего... Ну как? На что похоже это сооружение?
– Похоже на то, что гостиницу «Изобилие» и Вечный Дворец строил один и тот же архитектор.
– Тот же? Нет... Но... Разве есть сходство? В чем?
– В характере. Во взгляде, что ли. В мастерстве... Словом, если это не он, то его ученик.
– Да...
Сип долго молчал, разглядывая дворец, словно видел его впервые.
– Да... А ведь действительно... А ты зорок, Шан. Дворец строил сын того, кто поставил злополучную гостиницу.
– И он плохо кончил?
– Да. Можно мне задать тебе вопрос без околичностей?
– Разумеется, Сип.
– Что ты собираешься делать?
– Сейчас? Продолжать прогулку.
– А завтра, послезавтра, через неделю?
– Наблюдать, запоминать, анализировать.
– А действовать?
– И действовать. Во всех детективных романах, которые я специально проштудировал перед Свирой, говорится, что главное в профессии разведчика – дедуктивный метод. Действие – частность, а частное по дедуктивному методу должно выводиться из общего. Следовательно, чтобы действовать, надо основательно побездействовать.
– Ты все шутишь. Тебе все это кажется пока забавной игрой. Не спорь. Ты попал в прошлое, в пройденные вами века. И ты не прочь подурачиться, уверенный, что завтра вернешься в свое время. А ведь Горон ждет, когда ты проникнешь к правителю. И он не будет ждать бесконечно. И он не любит шутников.
– Хорошо, давай серьезно. Мы работаем не для Горона. И если говорить откровенно, я вообще не собираюсь встречаться с правителем. Потому что меня и моих друзей интересует не то, каким образом этот древний хрен сумел себя законсервировать на двести лет, а то, каким образом Свира так долго держится на краю неизбежной пропасти. Уверен, что правитель не выложит ответа даже за женьшень. Придется докапываться самим, изучать производство и распределение, понять положение и взаимоотношение всех классов и прослоек общества, оценить настроение и степень зрелости народа...
– Для этого надо прожить здесь две жизни...
– Чтобы уловить общее – нет. Иногда его можно почувствовать сразу, на одном дыхании. Как повезет. И как смотреть на все, что происходит вокруг. Ты здесь родился, ты ко всему привык, многое проходит мимо твоего внимания. Глаз постороннего зорче.
– Возможно... Но меня интересует одна частность – собираешься ли ты посещать правителя?
– Пока нет. Пока это просто невозможно – мы стоим перед глухой стеной, и эта стена неприступна. Нужно найти хотя бы какой-то дефект в этой стене, дыру или щель, и только тогда...
– А если я знаю такой дефект?
Шан внимательно посмотрел на Сипа. Сип выдержал взгляд.
– У тебя завелись от меня секреты, Сип?
– Нет. Не завелись. Этот секрет был со мной всегда. На Свире, на Зейде, на Земле. Но этот секрет я открою только тому, кто поможет мне выполнить клятву.
– Какую клятву?
– Судить Великого Кормчего.
– Убить?
– Нет. Судить. И приговорить к смерти, И привести приговор в исполнение. Чтобы это не было убийством, нужны хотя бы двое...
Да, еще Тесман говорил, что у Бина свои счеты с правителем. И вот теперь... Отговаривать бесполезно. Согласиться на соучастие нельзя. Остаться в стороне нечестно. Обманывать подло.
– Когда и кому ты дал клятву?
– Не надо об этом, Шан. Я забыл, что ты человек Земли. Что ты просто наблюдатель. Что для тебя все наши горести и беды не более как трудный ребус, который надо решить, научный казус, который надо объяснить. Я забыл. Прости. Я не оставлю тебя, пока... Словом, забудем этот разговор. Я ничего не спрашивал.
– Бин...
– Я Сип. Прежний Сип. Твой Вергилий.
– Жарко. Давай выпьем пива...
Они остановились под зеленым навесом против рыбного магазина. Пожилой гвардеец с жезлом дружелюбно им улыбнулся и подвинул кружку, освобождая место за столиком. Улыбка в Дроме – явление редкое, и Шан улыбнулся в ответ.
– Дежуришь?
– Разве это дежурство, септ-капитан? Хочешь – спи, хочешь – пиво дуй. А вот я работал в Олоне, воздушные верфи там – вот где действительно держи ухо востро. Известное дело, работяги – у них свой закон. Держатся один за одного, косяком – с ними лучше не связываться...
Пиво было, что называется, на любителя – цвета спелой малины, горьковато-сладкое и почти без пены. Шан взял три кружки – себе, Сипу и говорливому блюстителю порядка.
– Благодарю, септ-капитан. Многовато будет... Ну да ничего, мне уже через час меняться.
– А ты за свою жизнь в разных местах бывал, наверное?
– Да, помотался. Я все больше по охране, для страха стою. Так не стало страха теперь, даже Вечного Дворца не боятся, шалый народ стал.
– А почему, как ты считаешь?
– От жиру. Я говорю – от жиру. Заелись, на правителя обнадежились. Он, мол, благодетель, всех накормит. Я последнее время в глуши, в Трижах существовал – молодые затерли. Так и там дикари, обезьяны земляные, только и могут, что свою сатуру крупноплодную сажать да выкапывать. Так и эти. Не хотим по шестнадцать часов работать, хотим по десять. А этого не хотите?
Заметно приободрившись, ветеран грозно потряс жезлом, как боевой дубиной.
– А сюда меня сын перетащил, слава Кормчему. В «топорах» у меня сын... Здесь благодать. Конечно, тоже как когда...
Что-то стряслось в рыбном магазине напротив. Крик возмущения и боли, звон разбитого стекла, шум свалки, снова крик – тот же голос, но сдавленный, зовущий на помощь, ругань, глухие удары, снова звон стекла... Гвардеец поскучнел и прислушался, не спеша, однако, допивать свое пиво.
– Опять что-то не поделили... Вот народ! Всего выше горла, лопай – не хочу, так нет, каждый в рот соседу смотрит. Зависть, зависть... Не люблю драк. Никогда не поймешь, кто прав, кто виноват, все хороши... Пакость одна...
Шанин почувствовал на себе хмурый изучающий взгляд Сипа. Ему стало неуютно. Никаких действий – это легко приказать. А если бьют женщину? Ребенка? Ты чужой, тебе все равно – утверждало молчание Сипа... Нет, дорогой. Очень не все равно. Очень.
– Надо прекратить это. – Шан одернул ремень. – Пойдем, дежурный.
Они не успели. Кто-то мелькнул в дверях, пытаясь выскочить на улицу, его перехватили, ударили спиной о притолоку.
